Настя.
— По минимуму, — ответила девушка. — Только документы, телефон, белье. Воду можно, лучше в маленьких бутылках. Остальное все равно отберут — источник инфекции.
— Поедемте уже, а? — сказал врач Насте таким голосом, каким уговаривают капризных детей. Умненькая Алиса уловила это и невольно улыбнулась. Внимательный в силу душевной широты врач тут же это заметил.
— Дочура в прекрасном настроении остается, знает, что с мамой все будет хорошо. Ведь так? Доверяешь нам?
Если с Настей врач говорил, как с ребенком, то к Алисе обратился по-взрослому, будто совет с ней держал. И Алиса по-взрослому ответила:
— Да, конечно.
Настя умилилась:
— Красавица моя, какая ты…
— Все, все, поехали! — скомандовал врач.
А девушка была уже у двери, стояла, распахнув ее, и опять она показалась Насте героиней фантастического фильма, космической стюардессой, приглашающей на корабль, которые полетит неведомо куда.
В машине скорой помощи Настю укачало, хотелось заснуть, но она не позволяла себе этого. Вдобавок к другим неприятным ощущениям заложило уши. Настя читала, что так бывает, что некоторые вообще глохнут. Тут же на мгновение представилось, как она будет глухой, будет учиться читать по губам, дается нелегко, кассирша в супермаркете удивленно смотрит на нее, что-то говорит, Настя не понимает, растерянно улыбается, а вот Алиса рассказывает наизусть стишок, хвалясь старанием, но ничего не слышно, работает телевизор, какой-то сериал, мужчина и женщина выясняют отношения, это драма, это серьезно, но без звука смешно и нелепо, оба кажутся клоунами, валяющими дурака друг перед другом и перед зрителями. А вот Антон что-то говорит ласково и сочувственно, не надо, не надо ей его сочувствия, от этого только хуже, и при чем тут вообще Антон, нет в будущем никакого Антона, будет Митя, тут же Настя видит воображением и Митю, тот, мужчина сильный, не унижает сочувствием, говорит твердо, мобилизует, призывает, Настя пытается угадать по губам, к чему он призывает, не может догадаться, Митя недоволен, он не любит, когда его не понимают с полуслова, Настя чувствует себя виноватой, хочет что-то сказать, но не может. Неужели она вдобавок и онемела? Да, онемела, язык тяжелый и неподвижный, невозможно им пошевелить, Настя напрягает голосовые связки, раздается мычание, Настя замечает брезгливое выражение на лице Мити.
И открывает глаза. Это был сон, она все-таки задремала. Поворачивает голову. Девушка сидит рядом, в ухе наушник, она смотрит в телефоне что-то смешное, судя по ее улыбающимся глазам. Насте кажется это очень обидным. Мне плохо, я, может быть, умираю, думает она, а этой барышне все равно. Нет, понятно, она привыкла и к болезням, и к смертям. Но надо иметь такт и не показывать так явно свое равнодушие!
Девушка замечает, что больная на нее смотрит, глаза становятся серьезными, она спрашивает:
— Как чувствуем себя?
Настю этот вопрос, вполне формальный, почему-то очень трогает, в ней поднимается прилив благодарности к девушке, которая ездит днем и ночью и спасает людей. Настя шмыгает носом, поднимает руку и вытирает нос широким движением от локтя до кисти, ей почему-то захотелось быть проще, чем она есть, и этим, возможно, ближе к девушке, и задает неожиданный вопрос, вспомнив имя медсестры (и это ее радует):
— Даш, а ты замужем?
— Боже упаси! — с отвращением отвечает Даша.
Насте нравится этот ответ, она смеется, Даша тоже смеется.
Потом Настю везли на каталке к больнице, накрыв одеялом, потом она довольно долго лежала на каталке в приемном покое, глядя в потолок — белые дырчатые квадраты, как точеное червями старое дерево, равномерно размещенные светильники. Слышались голоса, Настя понимала, что говорят о ней, но не пыталась разобрать, о чем речь, покорно ждала решения своей участи.
Потом везли длинным коридором, опять остановились, с Насти сняли домашнюю одежду, надели полупрозрачный халат, ворочали ее, как неживую, опять везли, вкатили в палату, тут она сама, хоть и с чьей-то помощью, перебралась на кровать, кто-то прикатил стойку со стеклянными пузырьками и пластиковыми мешочками, ввели в руку катетер, какую-то трубочку всунули и в нос, Настя не задавала вопросов, она поверила, что все делают правильно, так, как нужно. Можно заснуть, разрешила себе Настя. И тут же заснула.
Согдеева тоже по-дурному, будто хмелем, клонило в сон. Он выпил еще немного коньяку, принял таблетку аспирина для разжижения крови — всегда верил в простые и эффективные средства, но лучше не становилось. Бросило в пот, Согдеев пошел в отдыхательную комнату при кабинете, разделся, смочил полотенце в горячей воде и протерся, следуя примеру Мао Цзедуна, увлекательную книгу о котором он прослушал недавно по пути на службу и обратно, надел на себя сухое и чистое белье, одну из висевших в шкафу белых рубашек и один из костюмов. Вернулся в кабинет, позвонил Насте, она не ответила. Вызвал Варю.
— Няню почти нашли, — поторопилась сообщить она, не дожидаясь вопроса.
— Что значит почти?
— Очень хорошая, опытная, дорогая, но не собиралась работать перед Новым годом.
— Уговорите, заплатите.
— Как раз занимаемся. Бывает: люди так настроятся, что даже деньги не нужны.
— И у тебя бывает?
— Иногда да. Деньги — хорошо, но жить тоже хочется.
— Без денег?
— В этом и проблема, — вздохнула Варя.
— Что насчет клиники?
— Есть три варианта, мониторим: качество, отзывы, созваниваемся, узнаем насчет мест. Странно, всегда в платных было свободнее, а теперь наоборот.
— Ищите, но не затягивайте. Палата нужна — на двоих. Я тоже поваляюсь немного.
— Неужели…
— Да, неужели! Я тоже человек!
А Антон ехал домой, да, домой, там его дом, ехал к дочери, и напевал под музыку радио, не стесняясь себя, наоборот, себе показывая: радуюсь, и ничего в этом плохого не вижу. Настя молодая, с ней все будет в порядке, зато теперь ясно: она без него не может. Друг познается в беде, так говорили наши отцы и деды, знавшие толк в друзьях и бедах, вот и любовь, значит, тоже познается в беде.
Алиса встретила его взрослым словом:
— Наконец-то.
Она вообще будто выросла — из-за беспокойства о матери. И сама это чувствовала. И немного важничала своим горем, вполне, впрочем, настоящим.
— Ела что-то? — спросил Антон, проявляя заботу.
— Да так, — ответила Алиса. — А ты?
— Некогда было. Что у нас там?
Алиса открыла холодильник, посмотрела. Тушеные овощи, остатки курицы, винегрет и котлеты ее не заинтересовали. Зато она увидела магазинные блинчики с творогом и с вишней, по три штуки в упаковке. Алиса любила с вишней, Антон тоже любил с вишней, да и Настя любила с вишней, но покупала и с творогом, потому что творог полезен.
— Блинчики есть, — сообщила Алиса. —
