побежал ей навстречу, позабыв о лисе, и на его лице было написано огромное блаженство. Он взял девушку за руку. Матье и Марк присоединились к ним, и они пошли вместе. Ничего не изменилось, все было как в детстве. Было понятно, как себя вести. Слова были излишни. Они поднялись по склону, Люк шел впереди, все еще держа сестру за руку. Дойдя до верхней площадки, они двинулись вдоль парапета. Мабель остановилась и наклонилась, чтобы посмотреть на свою висящую веревку. Братья прошли подальше, затем сбросили первую веревку, обвязали вторую вокруг пояса и все вместе прыгнули вниз. Как раньше.
Люк, хохоча, закачался на веревке первым. Остальные тоже засмеялись, и их смех едва заглушала река. Они увидели, как мимо пролетела стая домашних голубей из города. Птицы как будто скользили по воздуху, затем ринулись в долину и исчезли в прозрачном небе. Матье перестал раскачиваться и кричать.
— Что это с ними? Они никогда не залетают так далеко, — сказал он.
— Блин блинский, глядите, внизу! — воскликнул Люк.
На правом берегу по тропинке бежал крупный олень. Он остановился у кромки воды, но пить не стал. Олень вертел головой, будто хотел стряхнуть с рогов грязь, а затем побежал по гальке вниз по склону. Вскоре к нему присоединились три молодые самки, и маленькое стадо тут же пустилось скакать, как бы следуя за голубями.
Таков был язык животных.
Ребята услышали крик, а затем увидели, как из-за деревьев показался странный человек, он подошел к виадуку и замер, наблюдая за ними. Раздался ужасающий грохот, и они посмотрели вверх по течению, увидели облако дыма над расколовшейся плотиной и поток воды, хлынувший через образовавшуюся брешь. Они кричали карлику, чтобы бежал, но тот раскинул руки, как огородное пугало. Плотина стала рушиться. Взметнулась огромная волна, она понеслась вперед, сметая все на своем пути. Ребята поднимались как можно быстрее, пытаясь спастись от наступающей воды. К тому времени, когда они достигли виадука, электростанция была уже почти полностью затоплена, паутина, которую так долго плел огромный паук, перестала существовать. Когда они посмотрели вниз, Снейка уже унесло водой; долина, где находился дом Вольни, превратилась в обезумевшую реку, а деревья — в морские водоросли.
Люк не думал ни об отце, ни о матери; они от наводнения не спаслись. Он думал об острове, который появится после этой катастрофы, где его будет ждать дедушка Сильвер, чтобы показать местонахождение сокровищ, и попугай будет спокойно сидеть у деда на плече.
Джойс вытащил электрические провода из клемм и сунул детонатор в сумку. Стоя на коленях на пологом склоне холма, он смотрел вниз на долину. Часть города над плотиной сохранилась, остальное было затоплено, за исключением верхней части виадука, где, как ему казалось, он заметил какое-то движение, но, должно быть, ему привиделось. Он встал, и его тень развернулась на земле, но он не мог ее видеть. Джойс пошел обратно вверх по склону, именно тем путем, которым сюда пришли первые мужчина и женщина, но этого он, конечно, знать не мог. Где-то там находились его жена и сын, но он еще не был готов к ним присоединиться. Он остановился, в голове крутились слова, слова, которые он, вероятно, когда-то запомнил, но не мог восстановить в памяти, когда, или где, или даже кто научил его этим словам: «И вот я слышу как будто гул огромной толпы, подобный реву волны и грохоту бури... Я вижу огромный белый трон и того, кто его занимает... Открываются книги... Вот завершение: Я есмь альфа и омега, начало и конец... Таков будет удел того, кто победит... Я есмь альфа и омега, первый и последний, начало и конец... Я есмь...» [6]
Когда голос в голове затих, Джойс продолжил подниматься по склону. Он в последний раз оглянулся, прежде чем начать спускаться подругой стороне холма, но гордыня застилала его взгляд, и он увидел лишь идеальную водную гладь.
Моя красавица (фр.).
Тиресий — персонаж мифов Древней Греции, слепой прорицатель из Фив.
Цитата из романа Виктора Гюго «Человек, который смеется».
Здесь и далее Гоббо цитирует строки из пьесы У. Шекспира «Венецианский купец».
Тромплей, или обманка, — прием в искусстве, направленный на создание оптической иллюзии, вызывающей у зрителя ощущение реальности изображаемого предмета.
Джойс вспоминает текст из Откровения Иоанна Богослова (гл. 21).
