- Это я - Юсиф.
- Вижу, - Виктор улыбнулся. - Который час?
- Рано ещё. Ты извини... У меня к тебе дело. У тебя оружие есть?
- Огнестрельное?
- Да.
- Кортик есть офицерский... Трофейный. Что-то серьезное? - спросил Виктор.
Юсиф кивнул.
- У Джавада спроси.
- У него я не хотел просить, - сказал Юсиф.
- Хочешь, я возьму?
- Лучше купить где-нибудь... Ну ладно, Витя, спи.
- Вечером что делаешь?
- Увидимся. - Юсиф, не заходя домой, вышел на улицу...
А ночью он стоял с моим отцом в тамбуре кисловодского поезда, и они беседовали о муже Гюли.
- Он неплохой парень, - сказал отец и отпил пива из бутылки. - На курс выше меня учится, на промысловом.
- Неплохие парни на фронте воевали.
- Извини, - чуть обиделся отец. - А что делать тем, кому бронь дали? Ты думаешь, мы не просились? Но фронту нефть тоже нужна была...
- Я не о тебе, - Юсиф отпил пива из своей бутылки и посмотрел в окно: поезд пронесся мимо какой-то плохо освещенной станции. - Её заставили. Я точно знаю. Родители.
- Не знаю, - не стал спорить отец, - может быть.
- А что в этом Кисловодске хорошего? Почему туда все ездят?
- Воздух, наверное.
- Дом надо недалеко от этого "Храма воздуха" купить.
- Откуда у тебя деньги все-таки?
- Лучше тебе не знать... А тебе деньги нужны?
- А кому они не нужны?
- Сколько тебе хотелось бы иметь?
- Ты серьезно?
- Вполне.
- От рубля до ста тысяч.
- А зачем тебе сто тысяч?
- Драповое пальто стоит шесть тысяч. Костюм столько же... О Назе не говорю. И вообще... хоть год пожили бы нормально...
- Будут тебе сто тысяч.
- Мотоцикл можно купить, - мечтательно сказал отец. - "Харлей" предлагали недавно.
- Будет тебе "Харлей", - сказал Юсиф.
Отец рассмеялся:
- Ладно, пошли спать.
Они направились к своим местам; вагон был плацкартный, все уже спали.
Прямо на вокзальной площади прибывающих в город ждала небольшая толпа, в основном пожилые женщины, с предложениями снять комнату или койку. Отец мой выбрал солидного на вид дядьку в соломенной шляпе и вышитой косоворотке.
- Нужен дом, - сказал он как можно внушительней, отведя его в сторонку.
- У меня комната, - ответил мужчина, - с окном в сад, три койки.
- Мы не снять хотим, - вмешался в разговор Юсиф, - а купить. Небольшой дом один-два этажа.
- Вы к Нарзанной галерее сходите. Там у фотографа спросите. Эдик его зовут. У него что-то есть, кажется. А здесь вам никто не продаст. - Мужчина отошел от них.
Фотограф у Нарзанной галереи оказался невысоким шустрым парнем с аккуратным пробором густо набриолиненных волос. (Этот сильно поредевший пробор сохранился до 1976 года, когда и мне довелось познакомиться с Эдиком).
- Есть хороший дом, - сказал он уверенно, - но дорого.
- Сколько? - спросил Юсиф.
- Двести тысяч.
- От "Храма воздуха" далеко?
- И не далеко, и не близко. Как раз то, что нужно.
- Посмотреть можно? - спросил мой отец.
- Приходите в шесть часов... Следующий.
Полная женщина в роскошном шелковом платье, вышитом огнедышащими драконами, прошла к заднику, на котором девушка с тонкой талией и двумя длинными косами наливала из кувшина воду джигиту в черкеске. Вместо лиц и у девушки и у джигита на заднике были круглые прорези, в которых появились физиономии женщины в шелковом платье и её спутника с огромными натуральными усами.
Дом Юсифу понравился. Аккуратно побеленный, он был как бы прислонен к поросшей кустарником горке. Из окон открывался вид на город.
- А где "Храм воздуха"? - спросил Юсиф.
- Во-он там, - ткнул пальцем в воздух фотограф.
Женщина, хозяйка дома, почему-то молчала, пока фотограф показывал им дом.
- Кое-что из мебели можем вам оставить, - сказал фотограф, - все равно вам покупать. Или с собой привезете?
- Стол, стулья и кровать... да и шкаф, если вам не нужны... я бы купил.
- Нужны. Почему не нужны? - за хозяйку сказал фотограф. - Но вам ещё нужнее. Поэтому были наши - стали ваши. Значит, стол, пять стульев, шкаф бельевой, кровать... А буфет не нужен? Дубовый, резной...
- Можно и буфет.
- Бери уж, сынок, и диван, - заговорила наконец и хозяйка, - чтобы мне уж в другой город не везти.
- С диваном ещё десять тысяч придется добавить, - подвел итог фотограф.
- Спасибо, - сказала хозяйка.
- Переезжаете? - спросил её мой отец.
- К сыну еду.
- А он вам кто? - отец показал на фотографа.
- Какое тебе дело, слушай?! - возмутился фотограф. - Делай хорошее после этого. Что значит - мусульмане; все им надо знать!.. я же у вас не спрашиваю, где вы столько денег взяли? Кого убили? Кого ограбили? Даже паспорта ваши не спросил.
- Ладно, не злись, - примиряюще положил руку на плечо фотографа Юсиф. Паспорта у нас в порядке. Мы сразу поселимся, а потом все оформим, как положено.
- Когда собираетесь въехать? - спросил фотограф.
- Через два дня.
- Задаток нужен.
- Обязательно?
- Так полагается.
- Я с собой не взял, - Юсиф смутился, - могу паспорт оставить.
- Ну что с вами поделаешь? - сказал фотограф. - Земляки все-таки... но чтобы без обмана.
- Послезавтра днем я привезу деньги, - сказал Юсиф. В ту же ночь они уехали из Кисловодска.
На следующий день дядя Джавад привел Юсифа к однорукому человеку в военной форме с майорскими погонами, который жил во дворе почты. Они спустились в подвал, однорукий ловко открыл замок и включил свет. Подвал был сухой с довольно высоким потолком и окном, в котором то и дело мелькали ноги уличных прохожих.
Однорукий выдвинул ящик комода, стоявшего в углу, рядом с кроватью. В ящике лежало два пистолета и маленький револьвер с коротким стволом и вертящимся барабаном.
- Бульдог, - сказал однорукий майор, ткнув пальцем в короткоствольный револьвер. - Как говорила моя мама, дешево и сердито. Патронов маловато, правда.
- Сколько штук? - спросил дядя Джавад.
- Если стрелять метко, то хватит... штук десять.
- Достаточно? - спросил дядя Джавад у Юсифа.
- Да, - Юсиф взял в руки "парабеллум". - А этот сколько стоит?
- Три тысячи - красивая вещь.
Ручка пистолета была отделана перламутром и очень удобно лежала в ладони.
- Деньги вперед или можно завтра? - спросил Юсиф.
- Если завтра, то - пять, - ответил майор.
- Хорошо.
Майор приложил к пистолету две обоймы, завернул все в тряпочку, потом в газету и вручил Юсифу.
- Что-нибудь ещё надо? - спросил дядя Джавад, когда они поднялись по лестнице, оставив майора в подвале.
- Ещё нужны часы.
- Тогда ты иди. У меня с ним ещё дело небольшое. А часы я занесу попозже. Карманные или на руку?
- Ручные. Деньги будут у Вити, - сказал Юсиф на прощанье. - Возьмешь, сколько надо.
Расставшись с дядей во дворе почты, Юсиф вышел на улицу.
Дверь нашей комнаты была заперта - отец ушел на работу, мама - на репетицию, а меня отвели в детский сад, - но Юсиф знал, где лежит ключ.
Он позвонил Сеид-рзе; в приоткрытую дверь было видно, как на общей кухне Балададаш уничтожает огромную гору вареной вермишели прямо из кастрюли.
- Слушаю. Кто это? - спросил Сеид-рза довольно раздраженно.
- Это я, Юсиф.
- Юсиф? Какой Юсиф?
- Сын Самеда.
- А... это ты, сынок, - Сеид-рза явно был удивлен звонком Юсифа. Что-нибудь случилось?
- Да, - сказал Юсиф. - Где я могу с вами поговорить?
- А что такое?
- Я все скажу.
- Ну приезжай сюда.
- Во сколько?
- Часов в шесть. К концу работы.
- Хорошо, - Юсиф повесил трубку и поблагодарил соседку.
Гюля пришла ровно в двенадцать, как ей и было сказано мамой. Вид у неё был очень деловой, через плечо перекинута новая сумка, она постукивала пальцами по тугой коже, давая понять, что торопится.
- Я купил дом, - сказал Юсиф. - В Кисловодске.
Это сообщение оставило Гюлю совершенно равнодушной: так во всяком случае показалось Юсифу.
- Сегодня уезжаем, - продолжал он. - Ты слышишь меня? Поезд в десять вечера. Вагон шестой. Я буду ждать тебя без пятнадцати десять прямо у вагона. На всякий случай уйди из дома пораньше. И ни с кем не прощайся. Потом напишешь им письмо. Никаких вещей с собой не бери. Я все тебе там куплю.
- Откуда у тебя деньги?
- Какая разница?..
И тут с Гюли слетела маска спокойствия; голос сорвался на крик:
- Большая! Ты что, думаешь я брошу семью, родителей и поеду с тобой куда глаза глядят?! Ну что ты на меня так смотришь? Ты понимаешь, что от меня требуешь? Я тебе не из тех, с кем ты фотографировался в Польше! Взяла да уехала, как какая-то... Нечего на меня смотреть. Что хочешь делай, кого хочешь убивай, но я никуда с тобой не поеду!
Юсиф встал, молча обошел её и вышел из комнаты. Через несколько минут Гюля, успокоившись, заперла дверь, спрятала ключ в ящик кухонного стола и пошла к себе домой...
Странную особенность сердца моего сына - оно вдруг начало увеличиваться в объеме - врачи объясняли внезапным снижением эластичности сердечной мышцы. В кардиоцентре на Рублевском шоссе ему регулярно разжижали кровь гепарином, чтобы предотвратить тромбообразование, но давали понять, что мой двадцативосьмилетний, абсолютно здоровый на вид сын обречен. Один из учеников и последователей знаменитого Бураковского, с которым меня свели друзья, не очень уверенно рекомендовал в качестве единственно возможного способа спасения - пересадку сердца. Но в России эти операции многие годы были запрещены; проводились сравнительно недавно и не всегда успешно. А на операцию за границей нужны были огромные деньги; сумма, которую он назвал, ни я, ни кто-либо другой в нашей семье не мог бы заработать в течение всей жизни.
