- А ты что, не знал? - хитро прищурившись, спросил Пивоваренко.
- Нет, а ты-то откуда знаешь?
- Я, брат, всё знаю! В том числе и то, КАК ты сюда попал и КАК отсюда выберешся. Но первое - это долгое толкование, а второго тебе пока просто знать не положено. Скажу только, что стареть ты не будешь. Ладно, давай, разливай, эта огненная вода нас заждалась.
Мы молча выпили. Старшина достал сигареты. Вот уже более восьми месяцев я не курил настоящих сигарет, и сейчас, потягивая "Космос", любезно предложенный старшиной,я изрядно покашливал, что, впрочем, не уменьшало удовольствия. Выпили ещё. Никогда в жизни мне ещё не приходилось пить настолько прекрасный напиток.После третьей, за сигаретами, разговорились. Оказывается, в деревне за холмом про меня давно ходят анекдоты - смешно сказать, в километре от цивилизации человек живёт, как Робинзон Крузо! Смех один, да и только. Мне смешно пока не было. Я представил себе, как много я потерял, просто приняв за основу мысль, что кроме меня и жильцов Дома Одиночества, куда меня, кстати, совсем не тянуло, и тем самым лишил себя элементарного общения с внешним миром. Кличку мне дали тоже подходящую Дикий Отшельник.Я даже стал чем-то вроде местной достопримечательности - на меня показывали пальцем, заезжим гостям, правда, издалека и из укрытия, чтобы я их не заметил и очарование моего отшельничества не пропало. Очарование это разрушило милицейское начальство, которое сделало моему собутыльнику выговор за то, что на его участке проживает нигде не зарегистрированный и никак не учтённый гражданин.И вздохнул тогда старшина Пивоваренко, и провожаемый вздохами аборигенов, отправился знакомиться со мной, разрушая тем последнюю местную сказку.
- Так что,- закончил свой рассказ участковый,- завтра, если уже не сегодня,жди гостей.Я думаю, прийдут все. Мои просились, да я не взял, сослался на официяльность момента.
- А все - это много? - с замиранием сердца, спросил я, уже предчувствуя недоброе.
- Сто семнадцать человек, не считая меня - это всё население Кукуевки.
- Кукуевка, значит.Я что, теперь кукуевец?!
- Нет,- ответил мне старшина, разливая виски.- Кукуевка - это дальше.Здесь - хутор Стрёмный.
- И стало быть, я теперь - стрёмный хуторянин?- я закосел от выпитого и мой язык начал заплетаться.
- Стало быть, так, - подтвердил Пивоваренко.- И между прочим, в нашей деревне семь девок на выданье, а мужиков молодых вообще нет - все подались в новый дом на службу, так и живут там, не видел их никто вот уж больше года.
Я вспомнил развесёлую компанию, бившую меня в Доме Одиночества,и догадался, что это, скорее всего, они и есть.
- А новый дом - это тоже Кукуевка?- спросил я.
- Нет, это уже Сутяжск, город. Здесь, так сказать, слияние города и деревни.
- И хутора,- подсказал я.
- И хутора,- совершенно серьёзно кивнул участковый, после чего мы снова выпили.
Мы сидели, пили, курили, от старшины я узнал кое-что о последних веяниях в борьбе с организованной преступностью. Когда я спросил, а как же быть с преступностью неорганизованной, Пивоваренко снисходительно пояснил, что, как только с мафией будет покончено, прочая бандитствующая мелочь тут же в страхе побросает оружие и разбежится кто куда. Найдётся, конечно, десяток-другой закоренелых старых клептоманов, но справиться с ними особого труда не составит. Потом он ещё раз прозрачно намекнул на то, что в Кукуевке - семь девок на выданье, одна другой краше ,пропадут ведь без мужика. Я вполне резонно ответил ему в том смысле, что девок-то семь, да вот я всего один. Он же как-то загадочно ухмыльнулся, загадочно так и даже как-то скабрезно.
- А ещё - сказал он мне совсем уж напоследок, одевая фуражку на пороге, - а ещё у нас есть просвистит, Васька-тракторист. Казалось бы, последний молодой кобель на всю деревню, вали девок хоть всех семерых каждый день, да ещё косую Люську впридачу, ан нет - это чучело, перетак его мать да растак, материну юбку нацепит, платок повяжет, сядет на свой трактор и носится по полям, и кричит, что он - Паша Ангелина. Представляешь, каков?! Я хотел было на него, засранца такого, дело завесть, перерыл весь уголовный кодекс - нет там ничегошеньки про просвиститов. Ну, бывай здоров, а мне в управу лучше не попадайся . Заходи ко мне лучше в гости, как отсюда идти мой дом третий справа.
Он ушёл, оставив мне свои сигареты, я допил свой скотч, прибрался и лёг спать. Впервые за всё время моего пребывания здесь, пришла мне в голову простая такая мысль, что мне, типичному городскому жителю, невыносимо трудно жить в таком медвежьем углу, да ещё и сократив круг своего общения до себя самого и дома, в котором живу.И, засыпая, я пообещал себе назавтра же пойти в Кукуевку и познакомиться там со всеми, кого увижу, в том числе и с семью девками на выданье, и с трактористом Васькой, являвшемся трансвеститом, что, по моему представлению, для нашей деревни - большая редкость.
7.Дом Покоя ( продолжение): почти Голливудовщина.
Люблю хорошую комедию
чтобы тортом по всей морде!
П.Гринуэй.
Вначале была глупость. Косая Люська забеременела, и, хотя я к этому не имел никакого отношения, всем миром постановили меня на ней женить. Против были только родители семи кандидаток в старые девы. Пивоваренко тоже был против, претендуя на роль друга, но, как оказалось впоследствии, его просто грызла совесть, потому что именно он и обрюхатил Люську, которая была не в силах отказать представителю власти. В общем, женили меня на косой Люське. Артём Семёнович, председатель нашего колхоза - говорю "нашего", потому что к тому времени я уже работал в колхозе имени Гоголя, - закатил такую свадебку на три деревни, как будто я женился на английской королеве. Мне было невыносимо неловко, причём, даже не от того, что меня силком женили на убогой, а от того, что это было наказание за преступление, которого я не совершал. На лицо моей свежеиспечённой жёнушки лучше было не смотреть глядя на её глаза, один из которых беспрестанно шарил по небу в поисках Высших Сфер, в то время, как другой упрямо буравил мать сыру землю, остерегаясь лукавого, в один момент можно сойти с ума в худшем смысле этого слова. Умом она тоже была слабовата, и день-деньской напевала незатейливую песенку легкомысленного содержания:
Моя мама в капусту пошла,
Ай, люли, ай люли, ай, лала,
Средь капусты меня родила,
Ай,люли, ай, люли, ай, лала,
А я водочки горькой напьюсь,
Ай, люли, ай, люли, ай, лала,
Да в капусту нагой повалюсь,
Ай, люли, ай, люли, ай, лала.
Ежли милый на грядки придёт,
Пусть найдёт он меня и возьмёт!
Такую вот песню пела постоянно моя дражайшая половина.Во всём остальном теле она, однако же, была вполне обыкновенной женщиной. Хозяйство она вела неплохо, и даже умудрялась исполнять супружеские обязанности с немалым для меня удовольствием, несмотря на то, что наши отношения в этом плане были затруднены всвязи с её тягостью.В общем, кабы не лицо и пустая её башка, можно было бы сказать, что жена мне досталась, что надо.
Три месяца прожили мы с ней душа в душу, не считая того, что почти не общались, и я начал уже было к ней привыкать к ней и смиряться с судьбой, как эта самая судьба нас и разлучила. Произошло это потому, что у моего приятеля тракториста Василия, с которым мы иногда ходили в сельпо и, взяв по три бутылки кислого сутяжского пива, часами беседовали о нелёгкой женской доле, крыша поехала окончательно. Как-то, в конце зимы, напился он у меня в гостях хорошего коньяку - сильно напился, надо сказать,- сорвал с себя женские тряпки и громогласно объявил, что он, де, Мужик, причём непременно с большой буквы, и подать ему сюды штаны, да немедля.Я послал Люську за его штанами, она принесла их, он пробурчал что-то типа благодарности и ушёл, не прощаясь. Четыре дня после этого его можно было видеть слоняющимся по Кукуевке, сам мрачнее тучи, но в штанах. На пятый день бухнулся он мне в ноги.
- Митрий, что хошь, со мной делай, люблю Люську, мочи нет! Не отдашьзасохну без неё и помру.
Я ответил, что я бы с удовольствием, но ещё неясно, как на это смотрит закон. Тогда мы с ним покурили, махнули по маленькой за успех нашего безнадёжного дела, и пошли к председателю. Председатель долго глядел на нас, как на двух идиотов, затем смекнул, о чём речь, и ответил, что закон на это смотрит вполне благосклонно.
- Мы всегда стеной стоим и стоять будем за здоровую семью!- закончил он свою речь.
Развод оформили в тот же день. Ещё полдня понадобилось, чтобы перетащить люськины шмотки к Ваське, а ещё через день они поженились. Гулянка вышла славная - люди шумно приветствовали возвращение заблудшего Василия в сильную половину человечества.
- Ты это, того, не обижай её только,- смущаясь, сказал я Ваське.
Дом без Люськи показался чересчур большим и каким-то опустевшим. Долго после этой свадьбы я ловил себя на том, что мне не хватает люськиного присутствия, даже её вечно раздражавшей меня глупой песенки. Нет, я её не любил, просто...привык я к ней, что-ли....
