Меня вызвал в ЦК КП(б)Украины Каганович, первый секретарь ЦК, и предложил переехать на работу в Харьков, в орготдел ЦК. Он мотивировал это тем, что в аппарате ЦК очень мало рабочих. Он был прав, там было много разношерстной публики в смысле рабочего стажа, а тогда придавалось очень большое значение социальному происхождению работников, занимавших партийные и советские посты. "Надо нам аппарат орабочить", - сказал он. Я говорю: "Считаю, что это правильно, но я хотел бы, чтобы это орабочивание было не за мой счет. Я очень не хотел бы уезжать из Сталине, там я сросся со всей обстановкой, с людьми. Поэтому мне очень трудно будет, я не знаю новой обстановки и не смогу, видимо, ужиться в орготделе Центрального Комитета".
Но я знал обстановку. Я же заведовал орготделом в окружкоме и поэтому бывал в орготделе ЦК КП(б)У на совещаниях; инструктора приезжали к нам для обследования и прочих дел. Я многих из них знал и был согласен с Кагановичем, что некоторые люди там не заслуживали доверия, а многие и уважения, даже если и не было оснований не доверять им. Поэтому я считал, что меня там встретят плохо. В ЦК КП(б)У ревниво относились к Сталине, да и парторганизация Сталине тоже знала свое место в партии и поэтому, может быть, давала некоторый повод к этому: мы, дескать, пролетарии, мы шахтеры, металлурги, химики, соль Земли, соль партии.
И я попросил тогда, что если мне нужно будет уехать из Сталино (чтобы дать возможность Строганову развернуться и не мешать ему сделаться центральной фигурой, чтобы люди его признавали, шли к нему как к первому руководителю окружной партийной организации), то просил бы послать меня в Луганск. Я сейчас не помню фамилию секретаря Луганского окружкома, но он мне нравился. У меня были с ним очень хорошие отношения, поэтому я с радостью хотел туда поехать, поэтому и просил послать меня в Луганск. А там я хотел бы опять пойти работать секретарем районного партийного комитета.
Видимо, там такая работа нашлась бы. Каганович говорит мне: "Если Вы так ставите вопрос, то у нас в ЦК нет никакой необходимости, чтобы Вы уходили из Юзовки. Поэтому оставайтесь на месте". Я попрощался, ушел, стал думать и пришел к выводу, что если Центральный Комитет делает мне такое предложение - работать заместителем заведующего орготделом ЦК КП(б)У, то это ведь высокий пост и, видимо, есть веские соображения, которые побудили к тому Кагановича.
Каганович ко мне очень хорошо относился. Мы с ним познакомились буквально в первые дни Февральской революции. Он тоже работал в Юзовке и выступал на первом же митинге, который проводили тогда в Юзовке, а я на нем присутствовал. Я участвовал в митинге как представитель рабочих депутатов Рутченковских копей на первом совещании в Бахмуте (это был уездный наш город).
Потом вторично, через неделю-две, мы собрались в Юзовке, там же был Каганович. Он прибыл от Юзовской организации и довольно активно вел себя на этих совещаниях. Тогда он носил фамилию Кошерович4. Я не знал, что он Каганович, я его знал как Кошеровича.
Кагановичу я не только доверял и уважал его, но, как говорится, и стоял горой за него.
Тогда Каганович еще не был признанным партийным руководителем (я уж и не говорю о партийном вожде). В ЦК КП(б)У у него были очень сложные отношения с коллективом. Против него вели борьбу "старики" - Петровский, Чубарь и другие, не признавала его Екатеринославская группа, где было сильным влияние Григория Ивановича Петровского. Опорой Кагановича, собственно, был Донбасс, главным образом Сталине, Луганск и Артемовск (бывший Бахмут). В Бахмуте Кагановичу доверие оказывалось больше через Радченко5, чем непосредственно. Там был секретарем Никитенко, а он являлся близким человеком Радченко, Радченко же был председателем Совета профсоюзов Украины. Сам рабочий, очень авторитетный человек, член партии, кажется, с 1912 г., он тоже безвременно погиб. Хотя сам Радченко был интриганистым руководителем, но человеком честным, и сомнений в его преданности делу партии не могло быть. А его интриганство проявлялось в отношении к определенным лицам, но не к партии, не к ее генеральной линии.
Итак, после разговора с Кагановичем я, все взвесив, уже сам не хотел оставаться в Сталине, потому что видел, что у меня могут сложиться плохие отношения со Строгановым, а я не хотел какой-то борьбы с ним. Его только что прислали, он не знал пока производства, но мог узнать, это не мотив для неуважения. Я считал, что лучше мне уйти и пусть он укореняется. Тогда я сказал Кагановичу, что согласен пойти в орготдел ЦК КП(б)У, но с условием, чтобы послали меня работать при первой возможности в какой-либо округ, а в какой, мне было безразлично, хотя желательно, чтобы в промышленный. Я считал, что сельского хозяйства я все же не знаю, никогда в сельскохозяйственных районах не работал, а все время был связан с промышленностью и чувствовал себя здесь в своей тарелке.
Начал работать на новом месте. В Харькове мне не понравилось, как я и ожидал. Канцелярская работа: через бумаги живого дела не видишь. Это специфическая работа, а я человек земли, конкретного дела, угля, металла, химии и в какой-то степени сельского хозяйства. В Сталине сельское хозяйство не было главным, главным у нас был уголь. Уголь - это хлеб промышленности, и ему мы уделяли большое внимание. У меня сложились хорошие отношения с руководством угольной промышленности.
Тогда ею руководил Рухимович6. Я его очень уважал. Он тоже безвременно погиб, был расстрелян. У меня были хорошие отношения и с руководителем Югостали7 (это, собственно говоря. Министерство черной металлургии Юга), которая находилась в Харькове. Возглавлял ее, кажется, Иванов8. Я меньше его знал, чем Рухимовича, потому что Рухимович ни одного совещания угольщиков и хозяйственников не проводил без меня: он всегда приглашал меня, и я присутствовал от окружного комитета партии. И вдруг у меня все это оборвалось, и я стал заниматься бумагами, а это пища не для меня, меня сразу отвернуло от нее. Я раз или два ходил по этому вопросу к Кагановичу и стал напоминать ему, что он мне обещал помочь уйти.
_______________________
1 ДЕМЧЕНКО Н.Н. (1896 - 1937) - из мещан, член РСДРП с 1916 г., занимал ряд партийных и государственных постов в УССР. В 1929 - 1932 гг. нарком земледелия Украины, с 1932 г. - секретарь Киевского, потом Харьковского обкомов КП(б)У, в 1936 г. первый заместитель наркома земледелия СССР, в 1937 г. нарком зерновых и животноводческих совхозов СССР, член Политбюро ЦК КП(б)У с 1931 года.
Репрессирован, реабилитирован посмертно.
2 СТРОГАНОВ В.А. (1888 - 1938) - крестьянин, член РСДРП с 1905 года. С 1917 г. на ответственной советской и партийной работе, секретарь Сталинского, потом Харьковского окружкомов КП(б)У в 1927 - 1930 гг., до 1932 г. второй секретарь ЦК КП(б)У, секретарь Днепропетровского обкома КП(б)У, член Политбюро ЦК КП(б)У в 1930 - 1933 годах. Репрессирован, реабилитирован посмертно.
3 Металлозавод с начальным французским капиталом.
4 Под псевдонимом Борис КОШЕРОВИЧ он работал на обувной фабрике "Новороссийского общества", участвуя в деятельности местной большевистской организации.
5 РАДЧЕНКО А.Ф. (1887 - 1938) - крестьянин, член РСДРП с 1912 г. После 1917 г. находился на советской и профсоюзной работе. В 1924- 1925 гг. секретарь Сталинского губкома КП(б)У, в 1925 - 1928 гг.
председатель Всеукраинского совета профсоюзов и член Политбюро ЦК КП(б)У, с 1929 г. занимал различные партийные должности. Репрессирован, реабилитирован посмертно.
6 РУХИМОВИЧ М.Л. (1889-1938)- рабочий, член РСДРП с 1913 года, активный участник Гражданской войны и борьбы за Советскую власть на Украине. В 1921 - 1922гг. председатель Юзовского губисполкома, в 1923- 1925 гг. управляющий трестом "Донуголь", затем председатель ВСНХ УССР и заместитель председателя ВСНХ СССР. В 1930 - 1934 гг. нарком путей сообщения РСФСР, управляющий трестом "Кузбассуголь". Перед репрессированием был наркомом оборонной промышленности СССР. Реабилитирован посмертно.
7 Комбинат "ЮГОСТАЛЬ" был создан в 1921 г. как ведущая государственно-хозяйственная организация металлургических заводов и угольных шахт Юга страны.
8 ИВАНОВ С.Н. - член РКП(б) с 1920 г., инженернохозяйственный и партийный работник.
ПЕРЕЕЗД В КИЕВ
Однажды Каганович мне позвонил и говорит: "Вы просили меня перевести Вас в какой-либо округ на партийную работу. Если Вы не возражаете, то я бы Вам предложил Киев. Состоялось решение, в Киев идет секретарем окружного комитета товарищ Демченко, а Демченко просит, чтобы Вас отпустили с ним заведовать орготделом Киевского окружкома. Если Вы согласны, то можете буквально сейчас же (это было воскресенье) брать билет и выезжать в Киев. Там все известно, Демченко знает, и он с удовольствием Вас встретит".
Я, не раздумывая, дал согласие. Киевская организация тогда у нас не считалась пролетарской, боевой. Шла такая слава, что в Киеве сильна украинская националистическая тенденция. Так оно действительно и было. Пролетариат там был слабый, а интеллигенция группировалась вокруг украинской Академии наук. Возглавлял эту интеллигенцию тогда Грушевский 1. Там была сильна и троцкистская организация. Считалось, что там сложно работать, особенно русским: к ним не особенно хорошее было отношение. Поэтому я полагал, что, так как националисты считали меня безнадежным русаком, мне будет там трудно.
