Продолжая сидеть на корточках рядом с бараном, Майя поправила волосы и огляделась.
- Надо прибраться здесь.
- В комнате чисто. Идем туда.
Они прошли в комнату. Из-за стены соседнего дома солнце почти не попадало в единственное окно, и поэтому воздух здесь всегда был прохладно-сыроватый... Кровать он утром аккуратно застелил. Шифоньер был старый, довоенный, но выглядел прилично. На столе красовалась хрустальная пепельница, подаренная много лет назад женой профессора.
- Садись.
Они сели друг против друга по разные стороны стола.
- Значит, ты видела, что я за тобой хожу? - Алик даже удивился своей смелости - вон как заговорил! - вопросы задает, что-то выясняет!
-Да.
- Давно?
- Еще зимой.
- Я чувствовал.
- Что же ты не подошел?
- Стыдно было.
- Я все ждала, ждала. И не выдержала.
- Терпение у тебя ничего, - улыбнулся он.- А вдруг бы перестал ходить?
- Тогда бы это был не ты. А мать совсем сюда не приходит?
- Редко.
Она вздохнула и посмотрела на него с сочувствием. Потом перегнулась через стол и потрепала за волосы.
- Ты чего? - смутился он.
- Ты мне очень нравишься, - серьезно объяснила она. - В тебе одновременно и сила чувствуется, и мягкость. Редкое сочетание. Если не испортишься, конечно...
- Куда уж мне, - продолжая смущаться, сказал Алик. - Поздно меняться.
- В двадцать три года-то? Да ты еще десять раз можешь поменяться. - Они помолчали. - У тебя отец в каком году погиб?
- В сорок втором.
- А мой в сорок пятом. Под Прагой. Твоя мать молодец. А моя сразу вышла замуж.
- Моя уже была старая. Сорок пять лет ей исполнилось, когда похоронка пришла.
- Женщинам возраст не помеха. Старухи тоже замуж выходят.
Он вспомнил о Ханмане; действительно, подвернись ей подходящий жених вполне может выскочить замуж. Даром, что ли, жилплощадь расширяет...
- Ну пошли? - спросила Майя.
- Может, я чай поставлю?
- Поздно. Бабка ругаться будет... Надоела страшно.
- А сколько ей?
- Шестьдесят.
- Мама у тебя молодая?
- Сорока нет.
- Красивая?
- Очень. Когда папа погиб, ей двадцать восемь было, а мне шесть, - она встала.
И тут в комнату вошла сестра. Как обычно, без стука и предупреждения.
Увидев Майю, от растерянности не поздоровалась, повернулась спиной и, не поднимая заплаканных глаз, тихо спросила:
- Ты где ходишь?..
- Ты поздоровайся сперва.
- Здравствуйте, - вежливо сказала Майя. Сестра, не глядя на нее, мотнула головой. Она еле сдерживала навернувшиеся на глаза слезы.
- Надир приехал? - как можно мягче спросил Алик.
- Давно.
- Не спит еще?
- Тебя ждет.
- Я попозже зайду.
- Когда?
- Скоро.
- Ему вставать рано, - сестра, пряча от Майи лицо, боком пошла к двери.
- Что-то случилось? - спросила Майя.
-Да.
Рассказывать о том, что произошло между сестрой и Фаризом, ему не хотелось. Майя это почувствовала и больше вопросов не задавала.
Они вышли во двор.
- Газ проводят, - сообщил Алик, когда они проходили мимо беседки со столом газовщиков.
Майя молчала.
- С соседом она поругалась, - сказал Алик, чтобы как-то объяснить странное поведение сестры.
- Она совсем на тебя не похожа, - задумчиво произнесла Майя и взяла Алика под руку. Он успокоился сразу, на душе полегчало от ее прикосновения.
- Я на отца похож, - сказал он, - а сестра - на мать... Отец тоже темный был.
- Ты проводишь меня?
- Конечно.
- Они же тебя ждут.
- Ничего. Успею.
Они пошли быстрым шагом по круто спускающейся к центру города его родной улице. Впервые в жизни Алик шел здесь под руку с девушкой. Своей девушкой.
Пару кварталов они миновали молча. Потом остановились у бывшей мечети и, стукнувшись зубами, стали целоваться. Почувствовав соленый привкус крови на ее прокушенной губе, он испугался, но она перевела дыхание и опять прильнула к нему... И сколько это продолжалось, он не помнил, может, десять минут, а может, час...
У ее дома они опять обнялись.
- Завтра придешь? - спросила она между поцелуями,
- Конечно.
- Приходи прямо туда, к Дому печати.
- Хорошо.
- Барашка не забудь с собой взять... Они рассмеялись.
- Ну ладно, беги. Тебя же ждут.
- Ничего...
Ему хотелось сказать ей кое-что важное, про их отношения, про то, что с его стороны все серьезно. Чтобы она это знала.
- Ну что ты стоишь? - она обняла его.
- Ты не думай, - заставил он себя начать. - Я не просто... Ты не беспокойся.
- Ты о чем? - удивление ее было настолько искренним, что он смутился.
- О наших отношениях...
- А почему я должна беспокоиться? - она откинула голову, и в глазах ее отразился свет уличного фонаря.
Он не знал, как ей объяснить. Казалось бы, и понимать тут нечего: девушки всегда боятся, что на них не женятся; поиграются с ними, погуляют и бросят. И с сестрой его так было - измучилась от волнения: женится на ней Надир или нет?
Он попытался ей все это объяснить, и наконец она поняла.
- Хороший ты мой, - она опять провела рукой по его волосам,- ты что, мне предложение делаешь?
- Не сейчас, вообще. Когда ты захочешь. Чтобы знала...
- Ты серьезно? - улыбаясь, она продолжала гладить его по волосам.
-Да...
- А не забыл, что я актрисой собираюсь стать?
- Ну и что?
- Ты не против?
- Почему?
- А кто тебя знает? Ты же азиат настоящий. Еще заставишь дома сидеть, она положила руки ему на плечи. - Честно говоря, бабка мне страшно надоела...
- А мать твоя возражать не будет?
Она еле заметно качнула головой, и что-то промелькнуло в ее глазах, какая-то тень; он понял, что о матери ей лучше не напоминать.
- У меня сыровато, - он постарался перевести разговор,-> по скоро газ проведут...
- Я сырости не боюсь, - сказала Майя очень серьезно и приподнялась на цыпочках. - И вообще мне у тебя понравилось...
Они опять поцеловались...
Голоса Надира и сестры слышны были уже на лестнице: так раскричались, что ни он, ни сестра не услышали даже, как Алик, войдя в темный коридор, опрокинул ногой велосипед племянника.
- Вот именно! - орал как резаный Надир: видимо, успел выпить после дежурства. - Везде нос свой суешь. Какое тебе дело, что они собирались с ним сделать?! А теперь хочешь меня впутать?!
- Никто тебя не впутывает.
- Идиотка несчастная! Какие у тебя доказательства, что все было так, как ты говоришь? Кто видел, как он тебя толкнул?
Войти в комнату сейчас, когда он так орет, нельзя, ни к чему хорошему бы это не привело. А ждать в коридоре, когда все это кончится, не хотелось. Оставалось одно - уйти. Повернуться, перешагнуть через велосипед и отправиться домой. Двух мнений тут быть не могло - домой, и только домой.
Но Надир продолжал кричать, и то, что он выкрикнул, когда Алик уже был в дверях, заставило его остановиться.
- Привыкли на меня все валить. Хватит! Надоело! Братец твой небось сразу смылся! Понимает, что к чему, защитник семейной чести! Не хочет рисковать! А я должен отдуваться.
- К нему девушка пришла.
- Какая девушка? Что же она раньше не приходила?
Пнув велосипед, Алик вошел в комнату. Сестра плакала, прислонившись к черному пианино, муж ее почему-то брился на ночь и орал, разглядывая в зеркале намыленное лицо. На столе между тарелок с хлебом и жареной колбасой валялись деньги, видимо, зарплата.
- Чего ты орешь? - спросил Алик, спокойно спросил, негромко.
Но сообразительный Надир сразу утих, заговорил нормальным голосом:
- А ты не знаешь?
- Знаю. Но кричать зачем? На весь двор вас слышно. Сестра перестала плакать и начала торопливо прибирать со стола.
- Не суетись, - остановил ее Алик, - я ухожу.
- Куда ты? - какой, оказывается, приветливый голос у Надира, когда старается. - Поговорить же надо.
Не ответив ему, Алик спросил у сестры, во сколько уезжает на работу Фариз.
- Рано.
Ответ ее возмутил Надира:
- Тебя спрашивают во сколько, то есть в котором часу? А ты: "рано",скривив лицо, он передразнил жену.
- Откуда я знаю, когда он уезжает. Что, я слежу за ним, что ли? Часов в шесть, наверно.
Алик пошел к двери. Надир попытался остановить его, но безуспешно... Так и не стерев с лица мыльную пену, он проводил Алика до подворотни, той самой, где семь лет назад чуть не был заколот кухонным ножом.
_Ты меня пойми, - торопливым шепотом объяснял он Алику,-она весь день плачет. А что я могу сделать? Я врач, сам понимаешь... Свидетелей у нее нет... Никто ничего не видел, только дети. А кто им поверит... Правильно я говорю? -он поймал Алика за рукав рубашки. - Официальным путем тут ничего не добьешься, я точно знаю. А она ничего понимать не хочет. Заладила одно и тоже: "Он меня толкнул, он меня толкнул". Ну, что теперь делать? Избить его, что ли? Я этого не могу... Я не...
