И то и другое - ошибка переводчика. Во втором случае ребенка, в первом одного древнего дяди. Кирилла или Мефодия? Нет, еще от Матфея или Иоанна та же ошибка... Но эти же - сами свидетельствовали! Что такое - перевод есть, а оригинала нет?.. Оригинал? вы еще спросите, Кто автор... Скучно даже говорить, что в оригинале речь шла о некоем check-point в Иерусалиме, о таможне.
Итак, что такое оригинал, если речь идет о Библии?
В живописи XIV - XV веков евангелисты изображаются с ангелом на плече, размером с ручную птицу. Головка его легко прячется в непомерной ушной раковине апостола. Он не нашептывает откровение - он диктует. То есть диктует-то... не будем поминать Его всуе... ангел же переводит. То за правым, то за левым плечом - профессиональная позиция толмача.
Едва ли вы найдете другие сюжеты, где ангелы бы находились в столь подчиненной позиции, где бы значение их было столь умалено, - до социальных размеров современного переводчика при президенте или премьере.
И эта роль не может быть преуменьшена. Когда сильные мира сего садятся за стол переговоров или обсуждают детали за столом уже обеденным, имея за спиной, на приставном стульчике, профессиональную тень - до обеда покормленного на кухне прозрачного, нераскрашенного человечка с условно обозначенными одеждою и очками, полом и чертами лица... вот Миттеран, разбираясь в меню как француз, делает вид, что не знает английского языка, вот наш Горбачев делает вид, что, может быть, знает, с чем это едят, вот Колль, над тем же меню, не делает ни того, ни другого вида... я думаю: кто же тут на самом деле?.. а вдруг тень хлопнет сейчас хозяина по плечу и попросит пересесть - ведь так станет удобнее беседовать? И станут они говорить беспрепятственно на общем языке, а хозяева будут только нашептывать сзади, что сказать... и поскольку уже давно известно, что они скажут, то и отпустят переводчики своих бывших хозяев за ненадобностью, чтоб те пока перекусили на кухне... Возможность такого переворота до странности не обыграна еще в детективном жанре. Как царь со скипетром и державой - так свыкся современный правитель со своими двумя ангелами-хранителями - тела и духа... Берегись! о чем там шепчутся interpreter с body-guard'ом?
Не Вавилонская ли башня была обрушена для того, чтобы создать профессию переводчика? Не Римская ли империя пала оттого, что на эту профессию вполне положились? И это ангелы перевели нам Библию. То есть первой нашей книгой оказался перевод. Не перевод ли и все последующие?
Во всяком случае, трудно поверить, что переводчик любой квалификации один или даже вдвоем способен выполнить такой объем работы на таком уровне и в такой срок, в какой умудрились это сделать первые переводчики. И почему-то переперевести потом не удается... Месроп Маштоц, чтобы перевести Библию на армянский, преодолевает такие технические задачи, как создание алфавита. Кирилл и Мефодий удаляются в пещеру на девять месяцев, а в России этим переводом пользуются еще тысячу лет, не имея перевода на родной язык, и наш Пушкин предпочитал читать Библию по-французски.
Так что не одним евангелистам нашептывали свой перевод ангелы, но и первым переводчикам на язык любого народа. Иначе не пройти через угольное ушко.
Без переводчика - плохо. Без переводчика два бандита легко договорятся на родном своем и чужом вам языке, при вас же, как вас сподручнее убить. Помню этот детский вопрос: знает ли Сталин иностранные языки? Перепуганный учитель находчиво ответил, что да, конечно, знает, но говорить об этом не любит. Один иностранный язык, он, конечно, знал: русский. На родном он переговаривался с Берией. Прочие языки его раздражали, пусть лучше бы все говорили по-русски... думаю, по этой же причине надо было расстрелять эсперантистов. Хотя сама идея одного языка была ему не чужда.
Идея упрочения империи путем приведения народов в состояние одного языка, столь соблазнительная для тирана, по сути, проект восстановления Вавилонской башни, то есть гарантия столпотворения.
Это наша экология - языки. Говоря о значении перевода, мы не подменяем его разговором о значении языков. Потому что именно перевод их сохраняет. Переводчик - это такой лесник.
Если воспользоваться моделью от Сотворения Мира, то познание привело к изгнанию из Рая, изгнание из Рая - к первородному греху, а жизнь в одной речи - к греху свальному. Падение Вавилонской башни знаменовало начало нашего мира. Деление на языки было и остается единственным человеческим делением, основой административного. Границы уточнены географией и кровью. Века, реки, войны и горы провели на карте прихотливые границы речи. И право, лингвистические проблемы легче решить, чем политические. Но человек не настроен столь здраво. В другом склонен видеть врага.
Пушкин, не только величайший наш писатель, но и величайший наш читатель, обмолвился однажды: "Признаться, я не люблю читать. Чужой ум меня смущает". Другой язык - это другой ум. В этом вся прелесть другой речи. Другой, а не чужой. Переводчик - это такой миротворец.
Именно богатство перевода - условие сохранения родной речи. Ибо она не может жить, не развиваясь. То есть изолированно, вне контакта. То есть опять переводчик. Но уже не только как толмач.
Плохой перевод в поисках эквивалента утрачивает качество другой речи. Имея целью точность информации как таковой, такой перевод утрачивает и качество информации, творя произвол на границе главного и неглавного. То есть он не переводит, а обобщает языки, энергетически их выравнивая. Все та же мечта об экю.
Политиков это устраивает: они и стремятся ничего не сказать. Хуже, что это начинает устраивать и писателей, желающих быть переведенными... Что такое падение культуры, как не сокращение комментария? В 1978 году никогда не выезжавший за границу автор писал комментарий к собственному неопубликованному роману, если и не для вечности, то для ближайших потомков, которые смогут роман прочесть: "Автора вдруг осенило, что в последующее небытие канут как раз общеизвестные вещи, о которых современный писатель не считает необходимым распространяться: цены, чемпионы, популярные песни... Между тем предметы эти могут уже сейчас показаться совершенно неведомыми иноязычному читателю. С национальной точки зрения восприятие в переводе есть уже восприятие в будущем времени". До сих пор удивляюсь, как он сумел догадаться не убирать все эти детали.
Не знаю даже, почему меня всегда раздражало эсперанто. Казалось бы, пусть будет. Никому не мешает и есть почти не просит. Оно меня не устраивало как идея. Как удобство. Как отсутствие пола. Зачем мудрить, однажды подумал я, когда можно обучиться азбуке глухонемых и таким образом овладеть общемировым наречием? Мне пришлось потом долго смеяться над собой, когда, вообразив уже мир, захваченный мафией глухонемых, я понял, что они друг друга не поймут, ибо и они говорят жестами каждый на своем языке.
В дом, где я это пишу на берегу Ostsee, приехали новые гости - чета пожилых французов из Страсбурга. Им пришлось за жизнь четыре раза менять национальность, и это было первое, что они рассказали всем за ланчем. По-видимому, это было главным. До 1914-го и после 1918-го и до 1939-го и после 1944-го... Француз-немец-француз-немец-француз. Они были очень маленького роста, и я не мог отделаться от представления, что каждая из перемен последовательно укорачивала их на четверть и вот почему они такие. Им это приходилось делать - санкции были велики. Языками они владели одинаково. В последний раз им трудно было уже доказать, что они все-таки и именно французы, им не хотели верить. "Да нас здесь каждая собака знает!" И что же? - допросили собаку. Она отзывалась по-французски и не отзывалась по-немецки. Правда восторжествовала.
Так что переводчик - это еще и собака. Та последняя собака, которая подтвердит нам наше identity.
Переводчик - перевозчик
(Через Лету, в том числе...)
Подвези меня, молодчик,
И не спрашивай вдвойне
За обратную дорогу
Возвращенья в отчий дом...
За прощанье у порога,
На котором мы вдвоем.
Перевозчик, лошадь, поводырь, толмач, лесник, миротворец, эколог, собака... Но прежде всего - ангел! Взгляните на Tafelbild von Michael Pacher "Ein Engel inspiriert zwei Evangelisten" - какая картина мирного сотрудничества! какая работа над текстом! Вот покой...
В "Путешествии по Армении" Мандельштам предрек: "Я вижу весь мир покрытым институтами абхазоведения". Да... для этого, оказывается, мало одной Абхазии нужен еще и мир. Нужно, чтобы он был. Я вижу спасенный мир покрытым переводческими академиями, приравненными в значении и правах к всемирному экологическому совету в качестве единственной формы тоталитаризма.
