Надо сказать, Шуйский, пребывая на другом уровне, в подполье, практически в другой реальности, гимназистов в лицо знал плохо, так что вопрос неудивителен. Пришлось выяснять - как выглядел пропавший. И не он ли дежурил позавчера? Оказалось, что он, и это вызвало у Шуйского чувства, которые некоторые бы назвали противоречивыми. Но и тогда желающих поверить в то, что Мохова надо искать за грудой списанных парт в гимназическом подвале нашлось немного. Физрук Юрий Павлович решительно отказывался верить в существование подземного хода. Но ему было простительно. В прошлом он занимался греблей, был рулевым и комплекцию имел соответствующую, миниатюрную, весил килограмм пятьдесят. И однажды с ним случилось недоразумение. Уже после того, как он покинул большой спорт, он честно приобрел боязнь замкнутого пространства. Тогда Юрий Павлович, проявив недопустимую в его положении неловкость, прямо на уроке застрял в шведской стенке, но и в этом виде на похороненную в кремлевской стене персону походил мало. Собственно, такой задачи Юрий Павлович перед собой и не ставил, и это немного утешало. Однако, если отбросить на время всеразъедающую иронию, то следует сказать -физрук испытал тогда самые гадкие чувства, - беспомощности, растерянности и, конечно, жуткого стыда перед застывшими от изумления учениками, которые от неожиданности даже засмеяться не могли. Но Юрий Павлович, как настоящий спортсмен, призвал на помощь все резервы своего организма, вырвался из капкана и, представив все произошедшее шуткой, довел урок до конца. Но неприятный осадок остался навсегда. В общем, он считал, что Мохов как человек хотя бы отчасти разумный, в подземный ход не полезет, следовательно и нет никакого хода. Логика физрука поражала своей стройностью.
Директор гимназии Мирослав Афанасьевич Ходунов не верил в существование подземного хода по другой причине - исключительно по служебной необходимости. Во вверенном ему учебном заведении такого безобразного излишества просто не могло быть. В уставе гимназии, утвержденном городской администрацией с первого раза, подземный ход не упоминался даже косвенно и, следовательно, вера Мирослава Афанасьевича имела документальную основу.
Оскар Александрович тоже вначале не воспринял предположение Шуйского всерьез. Но затем, в течении какого-то получаса, проникся этой новой идеей и стал ее твердым сторонником. Может быть потому, что человеку, даже если он Бург, обязательно надо во что-нибудь верить. Иначе его жизнь пуста и бессмысленна. Подземный ход, в таком случае, не самый плохой объект для приложения своей веры.
- Ну что, пошарим в подвале? - спросил Шуйский, хотя все было уже давно решено.
Шел восьмой час вечера. И сам Шуйский, и Оскар Александрович успели сбегать домой - поужинать, запаслись фонариками и вернулись в гимназию уже тогда, когда ночной сторож Леха, широко зевая, закрывал двери на ночь.
Никто кроме самих участников поисковой экспедиции о предсто ящем походе не знал. Оба не спешили делиться этим даже с родными, чтобы не выглядеть окончательными дураками. Сами до сих пор до конца не верили в то, что ход существует. Но даже если бы Оскар @лександрович решился рассказать жене о том, что собирается делать вечером - она бы никогда не поверила. Не то чтобы Бург часто давал повод ему не верить. Просто срабатывало традиционное мышление. Вся мировая литература основана на супружеских изменах, а сюжеты, если литературоведы не врут, в книгу попадают обычно из жизни. Иногда происходит и обратный процесс, что тоже Татьяну Михайловну Бург не радовало. В общем, в последние часа два Оскар Александрович был молчалив и сосредоточен, на Мохова уже не злился и воспринимал его несколько отвлеченно, как будто бы в самом деле тот был литературный персонаж. После чего и Оскар Александрович автоматически мог стать с ним в один ряд. Настоящий О.А. Бург , в таком случае, превращался всего-навсего в прототип, а подземный ход должен был искать опять-таки литературный герой. Но это было бы уже слишком. Ничего подобного Бургу в голову придти не могло. Так что отрешенность преподавателя химии проще было бы объяснить нервной усталостью. Но еще лучше - совсем ничего не объяснять.
Шуйский же воспринимал все как маленькое приключение. Выдался свободный вечер - почему бы не занять его таким образом? По телевизору сплошные повторы. В гитаре лопнула четвертая струна. Подходящей книги или хотя бы подруги в нужный момент не нашлось... Имело смысл попробовать что-нибудь необычное. Некоторые предпочитают извилистые ущелья Анд, но это как-нибудь в следующий раз.
До наваленных друг на друга парт добрались сравнительно быстро. В подвале по-прежнему был устойчивый запах краски, да не одной. Никакой сквозняк не мог одолеть его. Наверно, он и не пытался.
В ход пошли карманные фонарики, выделявшие избранные места подвала. Избранное - не значит лучшее. Иначе не попадались бы на глаза, потревоженные расплывчатым светом, предметы отвратительного вида, а именно испоганенная неведомым усердным хулиганом огромная репродукция Саврасова "Грачи прилетели"; одинокая крышка рояля, пробитая чем-то, что было размером с человеческую голову; внушительной величины глобус с глубоким кратером на месте Северного полюса... Куда только смотрела противопожарная инспекция? Наверно, у нее не было хотя бы одного плохенького карманного фонарика, чтобы высветить все это безобразие.
Первым шел Шуйский. Прижавшись спиной к стенке, продвигался он медленно, боясь обрушить всю груду парт и остаться здесь навсегда. Слегка игривое настроение, в котором он пребывал несмотря на серьезность задуманного дела, незаметно сменилось неосознанной тревогой.
Что-то похожее почувствовал и Оскар Александрович. Ему, человеку в общем-то не слишком впечатлительному и уж во всяком случае - без поэтических фантазий, - показалось, что он находится в каком-то средневековом подземелье, в котором вот-вот начнут твориться необъяснимо ужасные вещи. У Бурга даже дыхание пере хватило. А тут еще, пытаясь переложить фонарик из руки в руку, Оскар Александрович выронил его на каменный пол, и стало в два раза темнее.
- Что случилось? - почему-то прошептал Шуйский.
- Да вот... уронил... Сейчас подниму...
- Осторожнее, лучше не нагибайтесь. Вы все тут опрокинете.
Из-за больной поясницы он сам не нагибался и других этого удовольствия лишал.
И немедленно раздался какой-то зловещий скрип, после которого у Бурга отпало всякое желание не то что нагибаться, но и вообще двигаться. Он даже закрыл глаза, в попытке уйти внутрь себя, подальше от этих скрипов.
- Что это было? - немного придя в себя, спросил Оскар Александрович.
- Может быть сквозняк дверь открыл? - неуверенно ответил Шуйский.
- Какую дверь?
- Откуда я знаю.
Правильнее было бы повернуть обратно, но как-то неудобно было друг перед другом. Все-таки не клад искали, а человека. И при первом скрипе готовы бежать прочь как младшие школьники.
Шуйский художественно изобразил на своем лице бодрую улыбку, но цели своей не достиг - Оскар Александрович ее не увидел. Тогда столяр произнес как можно тверже:
- Пойдемте быстрее, а то я, кажется, программу не на ту неделю посмотрел. Сегодня же "Спартак" играет... Вроде бы...
Но нет, не чувствовалось в его голосе нужной твердости.
Пройдя опасный участок, они оказались на перепутье. Коридор раздваивался. Выбирать приходилось между западом и востоком. Над ними, судя по всему, располагался кабинет математики. Значит тот коридор, что вел налево, проходил под кабинетами географии, химии и учительской, и, если раньше не заканчивался, то еще и под спортзалом. Как раз по направлению к кладбищу, до которого, правда, было километра три.
Шуйского мучительно влекло именно в этом направлении. А Оскара Александровича уже никуда не влекло / чтобы добраться до дома, надо было вновь протискиваться между парт и в любую секунду ожидать нового зловещего скрипа/.
Сквозняк усиливался. Темнота сгущалась, хотя, казалось бы, некуда было больше. Свет карманного фонарика стал выхватывать у темноты какие-то жалкие крупицы действительности, вроде искореженной ржавой вешалки или помятого ведра... Но и они выглядели здесь значительно. Казалось, они специально были расположены таким образом, чтобы вызывать отвращение. Наступить на такое ведро было все равно что босиком наступить на ужа. Не то чтобы опасно, а просто противно.
И тут произошло то, чего ни Шуйский, ни Бург никак не ожидали...
Спинка у табуретки есть. Только она
очень далеко.
из корзины(9)
Оля Баритончик видеть не могла, как мучается ее Лев от того что брата до сих пор не нашли. Пыталась отвлечь, и все неудачно, кроме раздражения в друге ничего не вызывая. Ее неуместные шуточки резали слух. Слова утешения проходили мимо, как будто они находились на чужой волне. И от этого ей самой хотелось плакать во весь голос. И она плакала, вынуждая Льва суетиться в поисках стакана воды. Стакан находился, Оля немного успокаивалась. Лев садился в кресло и мрачно перелистывал какую-то толстую книгу, слегка похожую на телефонный справочник. Оля садилась у ног и растерянно смотрела на Льва, на книгу, на потолок... Так было до тех пор, пока не зазвонил телефон.
