Шурочка. А тот, кто тебе нравится, постарше?
Валя. Постарше. Не так много. Еще молодой. Лет двадцати девяти.
Шурочка. Мы его знаем?
Валя. Умру, а не скажу.
Шурочка. Вот и проговорилась, дурочка. Значит, знаем.
Валя. Отчего я такая несчастная, нравлюсь только мальчишкам да старикам. Я никогда не рассказывала, такая минута подошла, расскажу. В прошлом году, когда я была на практике, в заводской лаборатории, был там лаборант. Старый, лет сорока. Щеки синие, хоть брился каждый день. Сопит. Нос не в порядке. Задержались мы вечером в лаборатории. Вдруг глаза у него остекленели. Лицо поглупело. Как бросится на меня. Шурочка. Ну, это уже нахальство! Валя. Я не испугалась. Только стало мне так скучно. Уйдите, говорю. А он как глухой. Тут меня даже затошнило. Я так его толкнула, что он рухнул. Разбил две колбы, пробирки. А я бежать. А на другой день знаете что он сделал?
Шурочка. Прощения просил.
Валя. Как же, дожидайтесь. Подал заявление, что я посуду побила. С меня взыскали, а я промолчала. Почему? Будто связало нас это вчерашнее безобразие.
Шурочка. Ох, меня там не было.
Маруся. Ох, бедные мы, женщины. Пока найдешь свое счастье – столько переживешь.
Шурочка. Что верно, то верно. Мне Миша говорит: «Ты знатная ткачиха, что ты все про любовь, ты про работу расскажи». Чудачок! У меня руки золотые! Мне на работе все ясно как стеклышко, еще и с другими делюсь опытом. Я хочу, чтобы у меня и дома было не хуже. А у кого тут опыт возьмешь? Все семьи разные.
Маруся. Человек неделим.
Шурочка. Как, как?
Маруся. Человек неделим. Ты правильно говоришь. Каждый хочет добиться, чтобы везде он был на высоте.
Шурочка. А как добиться? «В семейной жизни главное – терпение». Ну, хорошо. Я подумала: нет, мне не утерпеть. А с кем посоветоваться? «Миша, говорю, что есть ревность?» – «Прочти в толковом словаре». Прочла я и даже раскричалась. «Ревность, написано там, – это сомнение в чьей-то верности». Сомнение! Ну уж это ты брось! Значит, если я застукаю Мишу с Ленкой Куликовой – моя ревность пройдет оттого, что сомнений не будет? Ну как тут верить книжкам? Самой надо учиться. Валечка, ты, значит, все-таки влюблена у нас?
Валя. Во-первых, нет. А во-вторых, он любит другую.
Шурочка. Красиво, печально! Ничего, ничего, ты переживай, это душу украшает.
Открывается дверь, и в комнату входят Сережа, Никанор Никанорович, Леня.
Маруся. Ох, откуда вы? У меня такой беспорядок! Я босиком.
Сережа. Да уж.
Никанор Никанорович. Здравствуйте. Простите, мы думали, что дома никого нет.
Маруся. Я не ждала вас.
Сережа. Это сразу видно.
Маруся. Ты не предупредил.
Сережа молча выходит.
Куда ты?
Леня. К телефону. В коридор. Заказать Москву.
Никанор Никанорович. Наш идиот бухгалтер не внес аванс. Мы пришли к вам. Сегодня наш проект обсуждали в главке. Надо узнать. Разрешите позвонить от вас.
Маруся. Телефон Сережин.
Леня. А будь ваш – вы нас прогнали бы?
Шурочка. Не отвечай, Маруся. Ну, я пойду. Сережа такого холода нагнал, что еще простудишься. Пришел – не постучался, вошел – не поздоровался.
Никанор Никанорович. Не сердитесь. Мужчина при виде уборки звереет.
Шурочка. Марусенька, вон твои туфельки, под столиком. Я зайду завтра, докончим окно, когда помещение очистится. (Уходит.)
Леня. И вы уходите, Валя?
Валя. Да, мне пора.
Леня. А я что-то знаю.
Валя. Вероятно. Иначе не были бы инженером-строителем.
Никанор Никанорович. Испортил девушку. Острить стала.
Валя. Я защищаюсь.
Леня. Мы встретили Юрика.
Валя. До свидания, Никанор Никанорович.
Леня. С женой.
Валя. Это меня не касается. И вы неправду говорите.
Леня. Спросите Никанора Никаноровича.
Валя. Никанор Никанорович, правда?
Никанор Никанорович. Видимо.
Валя. До свидания. А какая она?
Леня. Блондинка. Высокая. Смотрит оценивающе.
Никанор Никанорович. Зовут Станислава Арнольдовна. Видимо, полька.
Маруся. Ох, тут что-то не то.
Леня. Не то?
Маруся. Он говорил, что жену его зовут Нюра.
Леня. Может быть, по-польски так, а по-русски – иначе.
Валя. До свидания. Я бегу. (Уходит.)
Маруся провожает ее.
Леня. Валя по уши влюбилась в Юрика, и все это видят, кроме него самого и ближайших друзей.
Никанор Никанорович. А вам какое дело?
Леня. Сам не знаю.
Сережа (возвращается; мрачно). У Якубовского не отвечает телефон.
Никанор Никанорович. Прячется.
Леня. Никаких сомнений.
Никанор Никанорович. Завтра узнаем. Неважно. Нет, важно. Много у меня, что ли, осталось дней и ночей? Ночь не спать из-за того, что не хватает у человека смелости взять да и сказать всю правду!
Леня. Ни в одном проекте не был я так уверен, как в этом.
Никанор Никанорович. Вот поэтому он и не прошел. Смотрят на проект. Смотрят и думают: «А я так мог бы?»
Леня. Если бы еще Якубовский попал, так сказать, на руководящий пост естественным путем, а он в талантливые инженеры назначен… А раз назначен значит, могут и снять. Вот он и вертится.
Маруся входит в комнату.
Сережа. Мы работаем.
Маруся. Я тоже. (Берет со стола книгу, уходит.)
Никанор Никанорович. А до войны? Кем он был до войны?
Леня. Никем.
Никанор Никанорович. А теперь считает, что он пуп земли. А на самом деле он просто пуп.
Леня. Лицо грубое, щеки как ляжки. Еще за границу его посылают. (Достает из кармана газету.) И он описывает свои впечатления. (Читает.) «Мне довелось посетить завод строительных материалов». «Довелось» – скажите, пожалуйста! Почему, как начинают наши путешественники изливать в газетные подвалы свои чувства и мысли, – у них язык деревенеет? «Довелось», «не далее как вчера» обратите внимание. Просто «вчера» уже Якубовский сказать не в силах. Он не простой человек. Землепроходец! (Читает.) «Осеннее золото лесов», «то и дело проносятся стада», «досужие болтуны». «Досужие»! – смотрите, пожалуйста, какое словцо выкопал. Сам ты досужий! Казнил бы его.
Никанор Никанорович. Ну, это уж незачем. Себе дороже стоит.
Леня. Я расточителен.
Никанор Никанорович. Вы человек с душою, достаточно разработанной. Вам убивать – противопоказано. Вспомните Раскольникова.
Леня. Главная ошибка Раскольникова была в том, что убивал он собственноручно. Надо было поручить секретарю. Ничего бы Раскольников не увидел, не услышал. Мучений совести – на грош, а пользы-то…
Никанор Никанорович. Довольно. Не кощунствуйте. Идем по домам.
Встает. Частые телефонные звонки.
Междугородняя.
Сережа бежит к телефону.
А где Маруся?
Леня. Она заходила сюда, но Сережа ее выставил.
Никанор Никанорович. Не выдумывайте.
Леня. А вы даже и не заметили?
Никанор Никанорович. Не выдумывайте. Когда это было?
Леня. Она, как вежливая хозяйка, вошла, а Сережа ей: «Мы работаем».
Никанор Никанорович. Не заметил. Честное слово. Я понимаю Сережу. Он не хотел, чтобы жена видела его волнение.
Леня. Терпеть не могу слова «волнение».
Никанор Никанорович. Шли бы вы в писатели!
Леня. Не смею.
Входит Сережа.
Сережа. Якубовский звонил. Проект принят. С блеском. Он звонил нам в бюро, не застал, потом вам, потом добыл мой телефон – и сюда. Естественно, что у него дома телефон не отвечал. Он в главке сидел, к нам дозванивался.
Пауза.
Никанор Никанорович. Первый признак действительно талантливого человека: он радуется чужому успеху. Он понимает, что каждая удача не отнимает, а дарит. Растет уважение ко всей организации.
Леня. И работает как мученик. Здоровье-то у него никакое. Обрюзг, побледнел, а отдыхать не едет.
Сережа. За границей-то побывал.
Леня. Ну какой же это отдых!
Сережа. И написал…
Леня. Как будто он сам писал! Посмотри название статьи: «Под чужими звездами». Он человек умный, скромный. Это за него сочинил кто-нибудь.
