вышел из комнаты. На душе появилось ужасное мерзкое чувство предательства. Как будто она сознательно, специально, ранила в самое сердце, чтобы насладиться болью другого человека. Но она всего этого не желала. Просто так получилось. Полгода с лишним прошло с момента свободного падения Эрика с крыши дома. Этого срока слишком мало для начала чего-то нового. Как вообще подготовить себя к такому, если от одной попытки кого-то другого зарождается очередной приступ? Нет, пока слишком рано. Да и кроме Эрика в её жизни практически не было других мужчин. Вот теперь Кевин, но он слишком молод, возможно, это были бы его первые отношения. Есть ещё тот детектив, который задавал вопросы об Эрике, но он не считается. Он очень долго не мог поверить, что Аделаида настолько сильно замкнулась в себе после смерти мужа, что много дней настойчиво пытался разговорить её, из-за чего и случился самый первый приступ. После этого детектив перестал лезть к ней с расспросами. Может быть, он не верил, что это самоубийство?
Слишком много депрессивных мыслей лезло ей в голову. Она встряхнула волосами, а потом резинкой заплела их в косу. Сделала несколько глубоких вдохов с закрытыми глазами, поправила платье, взяла Хокинга и вновь устроилась на кровати.
С потолка послышался громкий глухой звук, как будто уронили стеллаж, и резкий звенящий. Ада сразу отложила книгу и подскочила с кровати, прислушиваясь. Больше ничего не происходило. Можно было бы не обратить на это внимания, если бы такое случалось время от времени, но за полтора месяца сверху не раздавалась никаких звуков. Ада подумала, что Кевин настолько расстроился и что-то разбил. Наверное, стоило его проверить.
Она сжала волю в кулак и вышла из комнаты, повернув направо в сторону винтовой лестницы. Ступеньки слегка поскрипывали. Она держалась за перила, потому что голова начала быстро кружиться от подъема.
Здесь Аделаида не была ещё ни разу. На третьем этаже оказался маленький холл с двумя дверьми. Одна, прямо напротив лестницы, очевидно вела в комнату Кевина, и была приоткрыта. Вторая слева, похоже, отведена под ванную. Видимо при проектировке о третьем этаже особо не думали, и он изначально являлся обычным чердаком. Голые стены отличались от деревянного пола лишь ореховым цветом. Ада на цыпочках подошла к комнате, стараясь не скрипеть половицами и постучала о косяк приоткрытой двери. Ответа с той стороны не последовало. Она постучала ещё раз, но громче. Без изменений.
Аделаида, наконец, открыла дверь и закрыла рот руками, чтобы не закричать, хотя сделать этого она все равно не могла.
“Твою мать, твою мать, твою мать!”
По всему полу были разбросаны орехи и осколки миски, а в самом центре лежал Кевин, лицом вниз. Его правая рука вытянулась вдоль туловища, левая – где-то под телом. Под правой ногой виднелась небольшая линия крови. Ада бросилась на колени рядом с ним и с трудом перевернула его на спину.
Душки очков погнулись, но сами линзы не разбились. Она сняла их. Глаза закрыты. На первый взгляд с ним было все нормально, лишь на правой голени была большая царапина от осколка миски, прорезавшая штаны, но ничего серьезного. Ада вскинула руки в стороны, не зная, что делать. Потом потрясла его, побила по щекам, но ничего не поменялось. Паника нарастала вместе с выделением адреналина, но гормон пока одерживал верх. Она попыталась найти пульс на сонной артерии, но ничего не почувствовала. Да и где найти сонную артерию точно не знала. Она прислонилась ухом к его груди, пытаясь услышать сердцебиение, но с ужасом поняла, что его нет. Быстро переместила свое ухо к его носу и удостоверилась в отсутствии дыхания.
“Мать твою, мать твою, мать твою! Что делать? Что делать? ЧТО ДЕЛАТЬ?”
Она металась в подкорках своего разума, пытаясь вспомнить элементарные знания оказания первой помощь.
“Так, так, так. Сосредоточиться”.
Она огляделась вокруг в поисках чего-то. Комната Кевина была как минимум в два раза больше. В углу у окна стояла кровать, рядом тумбочка и огромное растение в горшке. Прямо напротив неё многофункциональный стол, где размещался экран монитора, несколько стеллажей книг, небольшой шкафчик и письменные принадлежности, среди которых ей на глаза попались ножницы. Ада резко вскочила, перепрыгнув через Кевина, схватила их и разрезала ему футболку, оголив грудь.
Медленно и не очень уверенно знания всплывали в её мозгу. Она запрокинула голову Кевина, положив правую руку ему на лоб, а левую подложила под шею. Затем сделал глубокий вдох и, зажав ему нос, выдохнула в рот. Потом ещё раз. Быстро переместилась к грудной клетке.
“Так, два пальца от солнечного сплетения. Ой-ой-ой, давай Кевин, мать твою, нельзя же так убиваться из-за отказа!”
Ада положила одну руку на другую, сомкнув в замок, и начала надавливать на него, смотря как после каждого нажатия грудная клетка расправляется.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Она приложила ухо к сердцу. Ничего. Пять секунд перерыва. Пять секунд – это все время на отдых, которое у неё есть. И снова.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Ещё раз послушала сердце.
“Да, черт возьми! Я тебя слышу!”
Слабое, но сердцебиение есть. Проверила дыхание. Тоже есть. Грудная клетка поднимается и опускается. Секундная эйфория от адреналина сменяется паникой. Что делать дальше? Нужна помощь, но закричать она не может и оставить его тоже. Под рукой оказываются ножницы. Ада зажимает их в руке и что есть сил стучит об пол. Кто-то должен был услышать. Кто-то должен был. Руки адски болят и онемели, мышцы сводит судорогой, пальцы ноют. Она вновь прижалась ухом к сердцу. Ничего.
“НЕТ, НЕТ, НЕТ!”
Снова те же движения, снова тот же ритм. Изнуряющая боль в руках. Воздуха в своих легких уже не хватает. От бессилия начинают течь слезы. Она пытается закричать, но ничего не выходит. Лишь этот ритм. Силы скоро
