ее слушает и спорит с ней наяву или мысленно, как ты со своей родственницей. И твоя родственница вряд ли умом тронется. Судя по тому образу, который ты нарисовал, она натура воздушная, оценивающая жизнь, скорее, сквозь призму художественной литературы, чем социологии. Раньше она парила над бытом, проблемами мира и социализма, а теперь, когда другие проблемы, заменившие уже названные, добрались до нее, в том числе, посредством телевизора, она не может остаться безучастной и ей надо на кого-то выплеснуть ту мешанину, которая у нее образовалась в голове. Как я понял, она и ранее не очень-то считалась с чужим мнением, поскольку сформировалась как ярко выраженная эгоистка, а теперь, с возрастом, и подавно плевать на всех хотела. Кроме того, все пожилые люди склонны к морализаторству, а некоторые еще и к обвинению окружающих в том, что той молодости, которая у них была уже нет и никогда не будет. Согласись, не себя же обвинять. Тем более, что молодость ее была просто великолепна и необременительна, с точки зрения обыкновенного человека, а нынешняя жизнь не так прекрасна.
Помолчав немного Юрий Иванович добавил:
– И еще о возрасте. Один классик как-то говорил, что «мудрость к человеку приходит вместе со старостью, но к некоторым старость приходит одна». У твой родственницы явно второй случай.
На этот раз, когда Юрий Иванович закончил говорить, рука Ясенева сама потянулась к бутылке. Он взял ее подлил виски в оба стакана и когда они оказались в руках собутыльников, тихо сказал:
– У меня есть тост. Давай выпьем за то, чтобы к нам мудрость пришла, даже немножко раньше старости.
– Хороший тост, но я дополню. И чтобы нам никогда не пришлось самим стоять перед тем водоразделом, который я вижу на своей работе.
Они выпили, сделав по несколько глотков, откинулись в шезлонгах и некоторое время молчали, глядя куда-то вдаль.
Андрею Петровичу стало жаль сестру, суетящуюся вокруг надуманных проблем, приходящих к ней, в основном, из телевизора и социальных сетей. Он представил ее в виде птицы, попавшей в сети и бьющейся в них, но еще надеющейся вырваться на свободу.
Юрий Иванович заговорил так как будто он понимал, о чем думает Ясенев.
– Ты, Андрюша, когда будешь принимать окончательное решение, не родственников, а себя пожалей. Многие болезни, ведь, от нервов и глупо их портить из-за такой ерунды. Так что, давай, я выпью еще и за остатки твоего психического здоровья.
Сказав это, доктор поднял свой стакан и отпил из него, не дожидаясь того же от Ясенева.
Шалопай
Игоря Семеновича не покидали смешанные чувства после звонка из школы, где учился его сын Андрей. Ему позвонила классная руководительница сына и уверенным голосом сообщила о том, что Андрей причастен к незаконному проникновению в систему виденаблюдения одной из государственных структур, совершенной со школьного компьютера. За руку он пойман не был, однако, предварительное расследование показало, что кроме него это сделать никто не мог. Классная дама просила содействия в получении признательных показаний сына и принятия соответствующих родительских мер.
Игорь Семенович, естественно, был возмущен выходкой своего сына и обещал всяческую помощь, но немного осмыслив школьное послание, призадумался.
С одной стороны, покушаться на работоспособность системы видеонаблюдения любой организации – это плохо, но, с другой стороны, брать на себя вину за содеянное, когда ничем иным, кроме твоих показаний это не подтверждается – глупо. Второй вывод был выстрадан его жизнью и работой в бизнесе, где он кое-чего добился. Игорь Семенович был хозяином и руководителем небольшой организации, выполнявшей строительные работы, и ему приходилось неоднократно судится по поводу качества этих работ.
Он экстраполировал на ситуацию сына, те претензии, которые предъявлялись его организации и находил, как ему казалось, кое-что общее.
Если бы он сразу соглашался со всем, что предъявляли его компании, то она давно пошла бы по миру. Поэтому и в случае сына надо во всем разобраться не торопясь, взвесить, в том числе репутационные риски, и только потом принимать решение.
«Если сын виноват, его, несомненно, надо отругать или принять другие меры, но, при этом, далеко не обязательно официально признавать вину, которая не может быть доказана объективными средствами контроля», – к такому предварительному выводу пришел Игорь Семенович, ожидая прихода своего отпрыска из школы.
Андрею было четырнадцать лет, учился он неплохо, особенно по точным наукам, особых хлопот не доставлял, правда, Игорь Семенович не вникал в его дела и увлечения, ввиду большой занятости на работе.
Теперь же он задумался о том, что, в сущности, не знает, чем живет его сын и даже ощутил долю своей вины за совершенный им проступок.
Готовясь к серьезному разговору с Андреем, он пытался подобрать аргументы, наиболее ярко подтверждающие всю пагубность совершенного им деяния, и искал противоположные примеры, в том числе и из своего отрочества.
Положительные примеры из отрочества, почему-то не находились, приходили только воспоминания, которые вряд ли годились для положительных примеров.
Учился в школе Игорь Семенович, тогда, просто, Игорь, посредственно. Пятерки у него были только по физкультуре, рисованию и труду, по физике и химии он учился на твердую тройку, а по оставшимся предметам оценка его знаний варьировалась от тройки до четверки, и от четверти к четверти склоняясь то к одной то к другой цифре. В общественной жизни школы Игорь принимал посильное участие и мог запомниться только тем, что занял второе место в шахматных баталиях за школу на первенство района и сыграл несколько более-менее удачных матчей в футбол за школьную команду. Но эти достижения выглядели блекло на фоне успехов других, менее шалопаистых учеников, занимавших первые места в городских и областных олимпиадах по различным предметам.
Правда, было еще несколько случаев, которые надолго могли остаться в памяти школы и даже провинциального городка, где тогда проживал Игорь, но, Бог, как говорится, миловал, хотя сам он их хорошо запомнил.
Один случай был связан с оградой старинного парка, располагавшегося недалеко от школы. Эта декоративная ограда была сделана по проекту какого-то известного архитектора и ее верхнюю часть венчали пикообразные зубцы, которые могли очень хорошо подойти в качестве наконечника копья. Игорь тогда увлекался чтением романов о средневековых рыцарях и копье ему было просто необходимо, чтобы хоть чем-то подражать книжным героям.
Один из этих зубцов он и пытался отбить относительно большим камнем, потратив на это приличное количество времени. То ли чугун, из которого отлили ограду оказался качественный, то ли силенок не хватило, то ли помешал кто-то, но наконечник для копья так и остался мечтою, всплывавшей в голове Игоря всякий раз, когда он проезжал мимо парка.
Сейчас Игорю Семеновичу, конечно, было стыдно за этот не до конца реализованный акт вандализма, а тогда были одни сожаления,
