вымахал. Впрочем, хватит о нем. Надо выбросить его из головы и забыть, как страшный сон.
Жаль, что она больше ничего не умеет, кроме преподавания. Казалось бы, знаешь язык – перед тобой открыты все дороги. Хочешь, письменными переводами занимайся, хочешь – устными. Можно вообще за границу уехать, там без языкового барьера гораздо легче устроиться… Только жизнь в другой стране пугала ее до чертиков. Дома и стены помогают, а там, где все вокруг чуждое и враждебное?
С переводами тоже не сложилось. Пробовала заняться художественной литературой – не вышло. С точки зрения языка проблем не возникало, но ей, наверное, не хватало таланта. Переводчик должен быть своего рода писателем – читатели видят именно его текст, значит, он фактически становится соавтором.
Она и старалась передать все до мельчайших подробностей. Из-за этого тексты получались деревянными и ученическими, в них не было страсти и огня, даже добавленных от себя. Заказчики отмечали ее старание и точность соответствия оригиналу, благодарили, расплачивались, но больше не обращались.
От технических переводов она отказалась сама. Они оказались настолько скучны и утомительны, что этого не могли перекрыть никакие деньги – не такие уж и большие, к слову. К тому же каждый раз приходилось разбирать узкоспециализированную лексику, а снова чувствовать себя ученицей ей совершенно не нравилось – это казалось унизительным.
Вот и выяснилось, что ни к чему она не приспособлена, кроме преподавания. Не то чтобы у нее проявлялся в этой области особенный талант – такая же, как многие. И так же, как у многих, у нее получалось: не плохо и не хорошо, средне. Или ей просто казалось? Раз со школой не сложилось, осталось одно – частные уроки. Недостатка в учениках она никогда не испытывала, английский требовался многим.
Конкуренция, конечно, была серьезная, но о ней оставляли положительные отзывы, обеспечивая высокий рейтинг на сайте поиска репетиторов. Молодая симпатичная учительница многим нравилась, а с приятным преподавателем и учеба продвигается живее. Со временем количество перешло в качество – постепенно она поняла несколько принципов, которые позволяли вдалбливать знания в юные головы гораздо эффективнее, и успешно ими пользовалась. К тому же она досконально знала требования к ЕГЭ, и это добавляло очков.
В общем, дела шли нормально, как ей представлялось. Но эта видимость оказалась такой хрупкой, что разрушилась всего от пары неосторожных слов и жестов…
Она сама виновата, что расслабилась. «Нальете чаю»! Сразу надо было заподозрить неладное. Все внутри просто сигналило об опасности, но она проигнорировала голос разума. Легкомысленно решила: что случится, если она подаст парню чашку с горячим напитком?
Неужели трудно было понять, что это только предлог? Преподаватели не пьют чай с учениками во время уроков, а объясняют им согласование времен в условных предложениях. Она допустила промашку, за что и поплатилась. Елисей умело надавил на жалость, и она поддалась. Как же, ребенок голодный! Отродясь не испытывала материнского инстинкта – считала, что природа им обделила, и нисколько не расстраивалась по этому поводу, а тут вылез откуда-то в самый неподходящий момент.
Или родительские инстинкты ни при чем? Будем честны – разве она не догадалась, к чему все идет? За время работы с подростками научилась отлично их чувствовать и понимать. Без этого в ее деле никуда: надо уметь предсказывать, что они могут выкинуть в следующую минуту. Когда бушуют гормоны, голова часто отключается…
Поняла – и все равно допустила то, что случилось. Опять демон саморазрушения прорезался, едва она успокоилась и немного расслабилась от того, что все в ее жизни шло неплохо. Станет ей еще одним уроком: никогда нельзя расслабляться. А уж привязываться к ученикам, испытывать к ним хотя бы малейшую симпатию – вообще табу. Этого нельзя себе позволять ни при каких обстоятельствах. Они для нее, как станки для рабочих на заводе. Как приборы для ученых. Как растения для фермеров. Нет, не то…
Как пациенты для врачей, вот самое точное определение. Те тоже ни к кому не привязываются, чтобы не произошло профессионального выгорания. Для них больные – просто объекты для работы. Жаль, что у нее так не получается…
Характера и выдержки не хватает. Да и откуда им взяться – после всего, что случилось? Других трудности закаляют, а ее, наоборот, сломали. Какое-то время сохранялась легкая завеса благополучия, но слетела при первом же неосторожном движении…
Она усилием воли заставила себя отлепиться от дверного косяка, но почему-то направилась не в комнату, а на кухню. Увидела чашки с недопитым чаем, остатки бутербродов на тарелке, и ее снова накрыло. Елисей, что же ты наделал?
* * *
Девушка начала с шапочки. Избавившись от нее, она тряхнула головой, рассыпав волосы по плечам. Сняла маску, открыв симпатичное, но ничем не примечательное лицо. И следом взялась за пуговицы на белом халате.
Он наблюдал со все возрастающим изумлением. Какой реакции от него ждут на этот раз? Он перевел взгляд в угол – красный огонек никогда не засыпающей камеры погас. За ним больше никто не следит? Кроме нее, конечно. А девушка тем временем скинула халатик и улеглась рядом с ним.
Он настолько привык к латексу, что прикосновение живого горячего тела буквально обожгло. Естественная реакция не заставила себя ждать, и это неожиданно смутило. Такое трудно контролировать, как ни старайся.
Девушка тем временем провела пальцами по его щеке, скользнула к шее и переместилась дальше. Чем ниже она спускалась, тем сильнее накатывало наваждение. Становилось все труднее сдерживать себя. Руки непроизвольно дернулись, но фиксирующие браслеты держали крепко. Он ждал неизбежного удара током, но его не последовало. Тогда он все же решился заговорить:
– Может, отстегнешь их?
Она молча качнула головой, приподнялась и одним движением оказалась сверху. Ощутив себя внутри ее, он непроизвольно застонал и машинально прикрыл глаза, но тут же усилием воли снова распахнул их. Надо все видеть, иначе как он поймет, что происходит?
Не успел – все закончилось слишком быстро. Девушка скользнула на пол, накинула халатик и, взглянув на него с непонятным выражением, исчезла за дверью. Знакомо пискнул электронный замок, загорелся красный глазок камеры.
Он откинул голову и привычно опустил веки, боясь возвращения боли, но ее не было. В висках легкость и пустота, словно вместе со спазмами девушка забрала все его мысли. Но, кажется, он предпочел бы боль. По крайней мере, та была понятнее…
Глава 5. Придаточные предложения
Она думала, что вся изведется перед следующим занятием, но неожиданно для себя оставалась странно спокойной. Даже
