Ознакомительная версия.
Аглая поняла, что все это ей снится, что надо проснуться - и все пройдет. Чудовищным усилием воли она разлепила глаза и увидела, что явь даже страшнее сна. За окном что-то сверкало, гремело, свистело, трещало. Пылала нефтебаза, горела, падая, большая сосна, горел и падал электрический столб. Бенгальским огнем рассыпались сомкнувшиеся провода, светился экран телевизора, и горел сам телевизор. Стекла изо всех окон летели внутрь и сверкали рассыпавшимся по полу калейдоскопом, а Сталин, но не живой, а железный, стоял посреди стихии и, раскачиваясь из стороны в сторону, пел "Сердце красавицы". Весь он при этом дрожал и качался, видно было, что рвется, но не может сдвинуться, какая-то сила держит его на месте. Он не может справиться с силой и надеется одолеть ее песней "Сердце красавицы". "Сердце красавицы", - пропел он в очередной раз, и как бы в ответ на его усилия что-то вдруг ухнуло, громыхнуло, свет ярче прежнего брызнул в глаза, и дом закачался. Сталин сдвинулся к места и пошел прямо к Аглае вместе с плитой, к которой он был приварен. Пошел вперевалку, подминая под себя стекла, которые под ним хрустели, звенели, разлетались белыми брызгами. А он все шел и шел, упорно, грозно, неумолимо. Аглая вдруг поняла, что он идет к ней, чтобы взять ее как женщину, и сама воспылала безумной ответной страстью. Она приподнялась на подушке, она растопырила худые руки и ноги в разные стороны, всю себя растопырила и сказала тихо, но страстно: "Иди ко мне! Ну, иди, иди, ну иди же!" И он шел к ней, качаясь и дрожа неутолимой дрожью от какой-то бушевавшей внутри его бешеной силы. Он шел. Стекла летели ему в лицо, свет слепил ему глаза, из глаз летели огненные струи, как будто с помощью их он хотел увидеть Аглаю. "Ну иди же, миленький! Иди ко мне, мальчик мой!" - заклинала она. Перед самой ее кроватью он, словно засомневавшись, остановился. И даже качнулся назад так сильно, что чуть не грохнулся навзничь. Уже чугунный затылок почти что коснулся пола, но неведомая сила удержала его, подняла, выпрямила, подбросила к потолку, опустила на место. Он опять задрожал-задрожал и с криком "Сердце красавицы!" обрушился на Аглаю, и она приняла его всем своим растопыренным телом.
Звучала песня, гремели взрывы, звенели стекла, ломались, стукались, корежились балки потолочного перекрытия, внутри Аглаи что-то хрустело. Она не поняла, что это хрустят ее же кости.
- А-а! - завопила она, испытывая ни с чем не сравнимое буйное чувство, такое острое, какого никто никогда не изведывал.
И из груди ее вырвалось пламя.
Глава 19
Говорят, местные жители никогда не видели в зимнее время подобной грозы. Да и не в зимнее время тоже не видели. Ударами молний, порывами ветра, смерчем все вокруг было разбито, сожжено, уничтожено, растоптано, разорвано в клочья. Сгорели электростанция, нефтебаза и автобаза. Развалился на куски мукомольный комбинат. Но свидетели того, как горел и взрывался дом, где жила Аглая, не могли найти слов, чтобы описать это зрелище. Некоторые начинали примерно так: "Ну это было, ну это, ну это..." и замолкали в большом изумлении. Конечно, всем было ясно, что это был не просто пожар, и не просто взрыв, и не просто несколько взрывов, а что-то гораздо большее.
После взрыва в Долгов наехали всякие эксперты из области и из Москвы, собирали обломки и обрывки в полиэтиленовые мешочки и увозили с собой. Версии выдвигались самые разные. И очень дикие. Начали даже с того, что будто имело место землетрясение. Это в наших-то краях, сейсмически очень устойчивых! Потом стали искать признаки чеченского следа. Только перебрав все самые невероятные предположения, вспомнили про ТОО "Фейерверк" и в конце концов сочли наиболее правдоподобной причиной начального взрыва грозовой разряд. Удар молнии был воспринят одним из Ванькиных устройств как радиосигнал дистанционного управления. Первое устройство рвануло, а дальше пошла уже цепная реакция: бомбы, мины, гранаты, тротиловые шашки, мешки селитры, ящики динамита, баллоны газового коллектора. Не зря этому подвалу было присвоено звание "Малая Хиросима".
Пожарные, надо отдать им должное, приехали вовремя. И раскрутили, как полагается, шланги. Но в последнюю секунду выяснилось, что вода в бочке замерзла (в пожарных бочках вода имеет обыкновение замерзать при температуре, не опустившейся еще до нуля), шланги были местами протертые до дыр, да и помпа вышла из строя. Поэтому пожарные только бегали вокруг пламени, отражавшегося на их касках, и оттаскивали баграми обгоревшие куски того, что выкатывалось из огня. Бревна, балки, куски дверей, столов и стульев. Со всеми этими предметами вылетел еще один, продолговатый и обгорелый, что-то вроде бревна. Пожарные оттащили его баграми подальше от огня и тут только обнаружили, что это не бревно, а еще живое тело с остатками рук и ног. Тут, конечно, весь персонал скорой помощи кинулся к этой живой головешке, которая пылала и клокотала и что-то такое как будто еще произносила. Доктор Синельников приблизил ухо к дырке, бывшей когда-то ртом, и сквозь клокотанье расслышал слова:
- Правильно он говорил: будет еще на нашей улице пра...
И на этом обгорелое тело скукожилось и затихло.
Все остальное, что было в доме органическое, сгорело, а железное растопилось. Статуя превратилась в бесформенную со всех сторон оплавленную чушку. От живых существ, включая Шурочку-дурочку и ее кошек, не говоря уже о Ваньке Жукове и его гостях, ничего не осталось, только долго еще над данным местом и в ближайшей округе стоял запах горелого мяса, а через два квартала от места события был найден с двух сторон обгорелый остаток пластмассовой ноги с кожаными застежками. Остаток был испещрен латинскими буквами, химическими формулами, электронными адресами, цифрами и фразой, написанной крупно по-русски: "Отомщу за Афган!"
Эпилог
Я приехал в Долгов только в начале лета. И сразу увидел, как много изменилось здесь к лучшему и как много осталось в прежнем виде. Старухи на перроне по-прежнему предлагали пассажирам свой товар, но теперь в расширенном ассортименте. Уже не только вареная картошка и соленые огурцы, но еще беляши, пиво, кока-кола, а вдобавок к съедобной продукции - печатная, в основном одного направления: журналы "Плейбой", "Пентхауз" и брошюра "Техника секса для пожилых". С разными рекомендациями, выкладками и диаграммами.
На перроне, очень чистом, было несколько палаток, где шла торговля мороженым, жвачками, гамбургерами, чизбургерами, "горячими собаками", сникерсами (которые едят и которые надевают на ноги), матрешками, изображающими видных политиков, армейскими форменными фуражками, ремнями, значками и знаками военных отличий, домашними тапочками, очками, мохеровыми нитками и вообще всякой всячиной. Город за время моего отсутствия явно приобщился к мировой цивилизации, о чем свидетельствовало хотя бы объявление для проезжающих иностранцев: "The paid toilet is behind a corner. The price is upon an agreement"1. И на другой стороне, в скверике перед памятником Ленину (Ильич, порядком заплесневелый, сидит там до сих пор), я тоже нашел предупреждающую надпись: "Do not tear flowers out! Do not walk on the grass!"2
Хотя я был близким свидетелем и участником всего происшедшего за последние лет пятнадцать в России, Долгов даже мне показался городом странным. Какое-то противоестественное смешение примет старой и новой жизни. Те же кривые улицы с теми же названиями: Ленинская, Советская, Марксистская, имени Алексея Стаханова, имени ХХII съезда КПСС, а между ними Кривая, Поперечно-Почтамтская, Монастырская, Соборная. Я легко нашел Комсомольский тупик и то место, где стоял дом Аглаи. Там, очевидно, и соседние дома были снесены, а на их месте возникли несколько зданий, слишком шикарных для простого районного центра. Шестиэтажные корпуса, облицованные гранитом, с большими окнами, с голубыми елями у центрального входа, очевидно, главного корпуса с четырьмя колоннами. Весь этот участок был обнесен высоким забором из металлических прутьев с золочеными наконечниками, с автоматически закрывающимися воротами и охраной. На воротах вывеска: "Бальнеологический комплекс "Долговские минеральные воды". На внутренней стоянке я увидел целую коллекцию дорогих иномарок. Я спросил у сторожа, что собой представляет этот комплекс. Он сказал мне, что это частная водолечебница для очень богатых людей.
- Для "новых русских"? - спросил я.
- Для иностранцев тоже, - сказал привратник. - Воды у нас, оказывается, по своему химическому составу не уступают карловарским, а лечение стоит дорого, но дешевле, чем там. А питьевую воду мы продаем по всей России. Даже в Москве.
- А кому же это все принадлежит? - спросил я.
- Известно, кому, - сказал он, - Феликсу Филипповичу Булкину.
- Булкину? - переспросил я. - Значит, он это все построил?
- Не только это. Новую церковь заложил. Ночной клуб и казино перекупил, два ресторана открыл, два супермаркета. Богатый человек. Но добрый. Вон видите детскую площадку? Это он городу подарил. Дом для престарелых на свои собственные деньги содержит.
Ознакомительная версия.
