свет. Как и всегда, она ненадолго остановилась в зале, чтобы полюбоваться работами старых мастеров. Картины, висевшие на обитых парчой стенах, были великолепны!
— Мэрион! — вдруг окликнул ее кто-то.
Голос был звонкий, слегка надменный и… знакомый.
Мэрион присмотрелась. На одном из золотисто-белых диванчиков, расставленных по галерее, лежала блондинка в белом платье. Ее золотистые локоны были украшены белыми перьями.
— Дебо! — воскликнула Мэрион.
Младшая сестра Декки из хорошенького ребенка превратилась в красивую женщину. Как и у многих знатных дам, кожа у нее была безупречной — будто созданной для того, чтобы драгоценности на ее фоне смотрелись как можно эффектнее. Они поблескивали у нее на шее и на изящной ленте, которой были повязаны волосы, завитые крупными локонами.
— Там так тесно — не протолкнешься, — сообщила Дебо, беспечно махнув рукой в белой перчатке в сторону бальной залы. — Вот я и решила выйти ненадолго, перевести дух. Кстати сказать, я сегодня познакомилась с двумя симпатичными герцогами. Один из них был особенно мил.
— Рада слышать, — проговорила Мэрион, намереваясь уйти.
— Прими мои соболезнования, — с удивительной искренностью произнесла Дебо.
— Спасибо, — отозвалась Мэрион, немало удивившись, что весть о смерти ее матушки распространилась так далеко.
— А ведь он был еще так молод… Какая потеря…
Мэрион вдруг почувствовала странную отрешенность. Судорожно вздохнув, она пошатнулась и схватилась за подлокотник кресла, чтобы не упасть. Ее не оставляло ощущение, что все это происходит не с ней, а она лишь наблюдатель со стороны. И когда она, собравшись с силами, задала вопрос, ее собственный голос показался ей далеким и чужим:
— О ком это ты?
— Как?! Ты не слышала о Валентине? — Зеленые глаза под белыми перьями удивленно округлились.
Обрывки музыки, доносящиеся из бальной залы, слились в единый, неразборчивый шум.
— А что случилось? — одними губами прошептала Мэрион, хотя уже прекрасно знала, каким будет ответ…
В ту ночь она никак не могла уснуть: ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к жалобному плачу ветра в печной трубе. Потрясение потихоньку проходило, а душой овладевала тоска. Бывает, что после сильного ожога кожа ненадолго немеет, и боль не чувствуется, — вот и Мэрион теперь испытывала то же самое. Она понимала, что боль непременно придет, и ждала, пока волна мучительных страданий и горя не нахлынет на нее, точно мощный поток на плотину, и не потопит под собой. Но горестного чувства потери все не было. Вместо него на Мэрион тяжелым грузом опустилась печаль, смешанная с сожалением и… с облегчением. Наконец-то она обрела окончательную свободу.
— Девять детей! Подумать только! — воскликнула Аллах, помогавшая Лилибет застегнуть пышное платье.
— Как у старушки, которая жила в башмаке на опушке! [63] — заметила Маргарет, с восторгом разглядывая себя в зеркало.
— А эта живет в посольстве. Миссис Кеннеди — супруга американского посла.
— Она, наверное, всех детей в магазине купила, — предположила Маргарет. — Дети ведь так появляются на свет, правда? — спросила она, лукаво покосившись на няню.
Лилибет, которой наконец помогли застегнуть все пуговицы, деловито подтянула чулки.
— Конечно нет. У людей, как и у лошадей, дети выходят наружу между ног, — сообщила она.
Последнее время Лилибет очень часто бывала в виндзорских конюшнях.
Маргарет уставилась на сестру, не в силах скрыть отвращения.
— Ты все врешь!
— Ну будет вам. — Мэрион устало взяла принцесс за руки. — Пора в церковь.
Семейство Кеннеди, прибывшее в Лондон в прошлом году, приехало на выходные в Виндзор. По этому случаю накануне вечером состоялся праздничный ужин, а сегодня принцессы должны были познакомиться с послом, его супругой и их детьми.
Встреча эта была окутана завесой тайны. С недавнего времени король с королевой бросили все силы на улучшение дипломатических отношений. Скандальное Мюнхенское соглашение, подписанное Чемберленом в прошлом сентябре, так и не утратило своей силы. Гитлеру уступили Судеты, которые тот уже и так захватил полгода тому назад, но несмотря на все эти уступки, ходили слухи, что он готовится прибрать к рукам всю Чехословакию.
Весьма полезно было обрести в лице Америки сильного союзника (на чем настаивал Черчилль) на случай, если политика умиротворения агрессора не принесет видимых результатов, а война станет неизбежной. Вопрос был только в том, захочет ли президент Рузвельт, доселе сохранявший нейтралитет, занять сторону Великобритании.
Когда Мэрион с девочками тихонько зашли в часовню Святого Георгия, представитель Рузвельта и его родственники, проявив завидную пунктуальность, уже были на месте.
Сам посол обладал незаурядной внешностью — у него был высокий лоб, толстые круглые очки и белоснежная широкая, почти маниакальная, улыбка. Миссис Кеннеди, стройная, с виду очень молодая женщина, на губах которой тоже играла приветливая улыбка, оказалась в действительности точно такой же, как ее и описывали те, кто уже успел с ней познакомиться. Дети, занявшие всю скамью, были просто живым воплощением истинных американцев — они так и лучились здоровьем и силой и могли похвастаться густыми волосами, красивым загаром и крупными белыми зубами — в точности, как у отца. Самому младшему на вид было примерно столько же, сколько и Маргарет, а старшему — лет восемнадцать-двадцать. Все они поднялись со скамейки, выстроились шеренгой рядом с отцом и с любопытством уставились на принцесс. Лилибет опустила глаза в пол, а вот Маргарет, напротив, с вызовом посмотрела на гостей. Один из старших сыновей — симпатичный парень с густыми каштановыми волосами — подмигнул ей.
После церковной службы, за утренним кофе, Маргарет поспешила занять место рядом с ним. И несмотря на огромную разницу в возрасте, уже очень скоро у них завязалась оживленная беседа. Они много смеялись, однако, о чем именно шел разговор, Мэрион не слышала, но очень надеялась, что не о тайне деторождения, которую недавно поведала сестре Лилибет.
Сама Мэрион сидела в дальнем углу комнаты, делая вид, что присматривает за принцессами. По соседству с ней было окно с видом на сад, обнесенный рвом, и кусты георгинов, которые так любил лорд Уигрэм, дворцовый смотритель.
Королева блестяще справлялась с ролью радушной хозяйки. Они с королем, который был сегодня особенно молчалив, сидели напротив супругов Кеннеди, на зеленом диванчике, обитом шелком и украшенном золотыми нептунчиками. Безупречно причесанная, одетая в голубое платье и в туфлях на высоком каблуке, королева сидела, элегантно скрестив лодыжки, и беспечно разговаривала со своими словоохотливыми американскими гостями.
— Экипаж нашего корабля исполнил нам маорийскую хаку и маркизские свиные танцы! — с восторгом сообщила королева.
Речь шла о давнем путешествии в Австралию, в которой она с супругом побывала лет десять назад.
— Какие-какие танцы? — переспросила миссис Кеннеди.
Королева насмешливо посмотрела
