- Но-о, пошел, пошел!
Конь был хороший, бежал бойко, в понуканиях не нуждался, и очень нелепо было видеть, что его заставили везти такой изношенный экипаж.
По бокам дороги в тумане плывут деревья, качаются черные ветки, оголенные осенним ветром, суетливо летают и трещат белобокие сороки, густой запах болотной гнили встречает и провожает гремучую бричку, сырость, всасываясь в кожу, вызывает тягостное уныние и необычные мысли. Как ничтожны делишки Ногайцевых, Фроленковых и крестьян села Песочного в сравнении с драмой, которая разыгрывается на севере Франции и угрожает гибелью Парижу-"Афинам мира"! Если немцы победят, французы не только снова будут ограблены экономически, но будут поставлены на колени пред народом менее талантливым, чем они. Да, это будет удар, который отразится на судьбах всей Европы и, конечно, на судьбе всего человечества. Возможно, что немцы, минуя революцию, создадут своего Наполеона и поставят целью завоевание всей Европы. А в это время Япония начнет покорение Азии. В дальнейшем человечеству угрожают столкновения и битвы рас. И если вспомнить, что все это совершается на маленькой планете, затерянной в безграничии вселенной, среди тысяч грандиозных созвездий, среди миллионов планет, в сравнении с которыми земля, быть может, единственная пылинка, где родился и живет человек, существо, которому отведено только пять-шесть десятков лет жизни...
Мысли этого порядка являлись у Самгина не часто и всегда от книг на темы "мировой скорби" о человеке в космосе, от системы фраз того или иного героя, который по причинам, ясным только создателю его, мыслил, как пессимист. Клим Иванович не любил эти мысли и остерегался останавливаться на них, чувствуя, что они могут подчинить его так же, как подчиняет людей всякое программное мышление. Но он держал их в резерве, признавая за ними весьма ценное качество - способность отводить человека далеко в сторону от действительности, ставить его над нею. Он хорошо видел, что люди кажутся друг другу умнее, когда они говорят о "теории относительности", о температуре внутри Солнца, о том, имеет ли Млечный Путь фигуру бесконечной спирали или дуги, и о том, сгорит Земля или замерзнет. Незаметно для себя, в какой-то момент, он раз навсегда определил ценность этих щеголеватых [мыслей] словами:
- Допустимо, что все это так, а может быть, и не так. Но можно жить и не решая эти вопросы.
В эти часы, в пузыре тумана, который нищенски ограничивал пространство, под визг и дребезг железа брички, Самгин впервые и очень охотно подумал о том, что бытие человека - загадочно и что эта загадочность весьма похожа на бессмыслие. В состоянии физической усталости и уныния под вечер въехал в небольшой, тесно скученный городок, он казался прикрепленным к земле, точно гвоздями, колокольнями полутора десятков церквей. Молчаливый возница решительно гнал коня мимо каких-то маленьких кузниц, в темноте их пылали угли горнов, дробно стучали молотки, на берегу серой реки тоже шумела работа, пилили бревна, тесали топоры, что-то скрипело, и в быстром темпе торопливо звучало:
Эх, дубинушка - ухни!
Эх, зеленая - сама идет!
Подернем, подернем
да ух-нем!
- Пошла, пошла, пошла! Бегом пошла, ух ты!
В сумраке десятка два людей тащили с берега на реку желтое, только что построенное судно - "тихвинку".
"Все еще старинная, примитивная жизнь, - думал Самгин.- Отстали от Европы. Мешаем ей жить. Пугаем обилием людей, возбуждаем зависть богатством".
Вспомнил солдата, в кресле, с ногами на пишущей машинке.
"Дикари. Дикари".
- В гостиницу, - сказал Самгин, несколько оживленный шумом. Возница спокойно ответил:
- Зачем? Я знаю - куда надо!
Он остановил коня пред. крыльцом двухэтажного дома, в пять окон на улицу, наличники украшены тонкой резьбой, голубые ставни разрисованы цветами и кажутся оклеенными обоями. На крыльцо вышел большой бородатый человек и, кланяясь, ласково сказал:
- Милости прошу! Устали, поди-ко? Олька! Живо... Человек-скрылся, явилась Олька, высокая, стройная девица, с толстой косой и лицом настолько румяным, что пышные губы ее были почти незаметны. Она оказалась тоже неразговорчивой и на вопрос: "Это чей дом?" - ответила:
- Хозяина.
И вот Клим Иванович Самгин сидит за столом в светлой, чистой комнате, обставленной гнутыми "венскими" стульями, оклеенной голубыми обоями с цветами, цветы очень похожи на грибы рыжики. У одной стены - "горка", стеклянный шкаф, верхняя его полка тесно заставлена чайной посудой, среди ее - стеклянный графин с церковью, искусно построенной в нем из раскрашенных лучинок. На задней стенке висят пасхальные яйца из сахара и огромное, красное, из дерева, обвязанное зеленой ленточкой. На двух остальных полках какие-то ящички, коробки, тарелки, блюда, пустые бутылки, одна - в форме медведя. На другой стене две литографии "Святое семейство" и царь Николай Второй с женой, наследником, дочерьми, - картинка, изданная в ознаменование 300-летнего царствования его фамилии. Между картинами в гробоподобном ящике красного дерева безмолвно раскачивался маятник старинных английских часов. В переднем углу пять штук икон, две в серебряных ризах и в киотах с виноградами. На столе кипел самовар, но никто не являлся налить чаю, и в доме было тихо, точно все спали.
Самгин - недоумевал: это не гостиница, что ж это значит?
Но вот снова явился этот большой человек с роскошнейшей, светловолосой густой бородищей, ей мог бы позавидовать Варавка.
- Пожалуйте чайку выпить, - предложил он звучным голосом, садясь к столу, против самовара.
- Простите, я не понимаю: почему меня привезли к вам? - спросил Самгин.
- Правильно привезли, по депеше, - успокоил его красавец. - Господин Ногайцев депешу дал, чтобы послать экипаж за вами и вообще оказать вам помощь. Места наши довольно глухие. Лошадей хороших на войну забрали. Зовут меня Анисим Ефимов Фроленков - для удобства вашего.
Говорил он легко, плавно, голос у него был альтовый, точно у женщины, но это очень шло к его красивой, статной фигуре и картинному лицу. Вмешательство Ногайцева возбудило у Самгина какие-то подозрения, но Фроленков погасил их.
- Судостроитель, мокшаны строю, тихвинки и вообще всякую мелкую посуду речную. Очень прошу прощения: жена поехала к родителям, как раз в Песочное, куда и нам завтра ехать. Она у меня - вторая, только весной женился. С матерью поехала с моей, со свекровью, значит. Один сын - на войну взят писарем, другой - тут помогает мне. Зять, учитель бывший, сидел в винопольке - его тоже на войну, ну и дочь с ним, сестрой, в Кресте Красном. Закрыли винопольку. А говорят-от нее казна полтора миллиарда дохода имела?
- Кажется - миллиард...
- Тоже - сумма... Война-то, наверно, больших денег будет стоить?
Не дождавшись ответа, он продолжал:
- Очень хорошо, что канительное дело это согласились прекратить, разоряло оно песоченских мужиков-то. Староста песоченский здесь, в тюрьме сидит, земский его закатал на месяц, нераспорядителен старик. Вы, ваше благородие, не беспокойтесь, я в Песочном - лицо известное.
"Какой приятный, - подумал Самгин. - И, видимо, неглупый..."
- Несколько непонятна политика нам, простецам. Как это: война расходы усиливает, а-доход сократили? И вообще, знаете, без вина - не та работа! Бывало, чуть люди устанут, посулишь им ведерко, они снова оживут. Ведь победим, все убытки взыщем. Только бы скорее! Ударить разок, другой, да и потребовать: возместите протори-убытки, а то - еще раз стукнем.
Самгин напомнил о гибели армии Самсонова.
- Н-да, промахнулись. Ну - ничего, народа у нас хватит. - Подумал, мигнул: - Ну, все ж особо торопиться не следует. Война ведь тоже имеет свои качества. Уж это всегда так: в одну сторону - вред, в другую - польза.
- А - в чем видите пользу? - спросил Самгин.
- Да ведь сказать - трудно! Однако - как не скажешь? Народу у нас оказывается лишнего много, а землишки - мало. На сытую жизнь не хватает земли-то. В Сибирь крестьяне самовольно не идут, а силком Переселять у начальства... смелости нет, что ли? Вы простите! Говорю, как думаю.
- Пожалуйста,- оживленно и поощрительно сказал Самгин.- Чем искреннее, тем лучше.
- К тому же один на один беседуем, - продолжал Фроленков, широко улыбаясь. - Нами сказано, с нами и останется, так ведь?
- Именно, - согласился Самгин и подумал: "Очень умный".
Все нравилось ему в этом человеке: его прозрачные голубые глаза, широкая, мягкая улыбка, тугая, румяная кожа щек. Четыре неглубоких морщинки на лбу расположены аккуратно, как линейки нот.
"Вот что значит - открытое лицо", - решил он.
Нравилась пышная борода, выгодно оттененная синим сатином рубахи, нравилось, что он пьет чай прямо из стакана, не наливая в блюдечко. Любуясь человеком, Клим Иванович Самгин чувствовал, как легко вздуваются пузырьки новых мыслей:
"Мужик-аристократ. Потомок старинных ушкуйников, землепроходцев. Садко. Василий Буслаев. Дежнев. Человек расы, которую тевтоны хотят поработить, уничтожить..."
