Утром он обнаружил в углу каюты груду фарфоровых осколков и угрюмо пробормотал: "Мое сердце - тухлое яйцо, из которого уже не вылупится ничего, кроме смерти..."
Но и эта жертва не спасла от беды. В марте 1520 года на стоянке в бухте Сан-Хулиан экипажи трех кораблей (на которых враз почернели паруса) поднимают мятеж, требуя возвращения в Испанию. После уединенной молитвы Магеллан призывает верного ему, но совершенно не владеющего латынью Гонсало Гомеса де Эспиносу и произносит фразу: "Occidendos esse" - "Должны быть убиты". До сих пор остается загадкой, почему Магеллан, вообще-то не отличавшийся щепетильностью, не отважился доверить приказ испанскому языку и как Эспиноса понял, что от него требуется. Наверное, разгадка заключается в том, что у любви и смерти свой язык, который превыше речи. Прибыв для переговоров на судно инсургентов и улучив момент, Эспиноса решает дело одним ударом кинжала, перерезав горло главарю мятежников.
Для успокоения матросов Магеллан отправляет на берег экспедицию, призванную добыть свежую провизию и женщин. Неся потери в стычках с кровожадными индейцами, испанцы углубляются в умопомрачительные леса, изобилующие призраками, дичью и сладкоголосыми птицами с девичьими бедрами цвета корицы, птицами златогрудыми и любвеобильными...
По возвращении экспедиции на корабли Магеллан устраивает пиршество с музыкой и вином. Две прекраснейшие девы-птицы ласкают мрачного капитана, который, однако, глух к их пению: "Лишь возлюбленная - кость в мужском члене",- он тоскует о Хлое. Рано утром златогрудые девы, опасаясь, видимо, что испанцы могут потребовать назад свой драгоценный жидкий жемчуг, покидают эскадру:
взмыв в высоту, недостижимую даже для мушкетной пули, они выстраиваются клином и растворяются в синеве южного неба.
В августе 1520 года Магеллан на четырех кораблях продолжает путь на юг - "Между востоком и вечностью" - и наконец открывает тот самый пролив, названный его именем, который выводит испанцев в бескрайний океан, названный спутниками Магальянша - Тихим.
После этого флотилия прошла без остановок семнадцать тысяч километров, открыв по пути несколько островов из группы Марианских, в том числе Гуам, и Филиппинских. Магеллан вступил в союз с царьком филиппинского острова Себу и предпринял ради него поход против соседнего острова Мактан, где и погиб в стычке с местными жителями. Утверждают, что он искал смерти и встретил ее с улыбкой, какая прежде появлялась на его суровом лице только при виде фарфоровой возлюбленной - Хлои.
В Испанию вернулось лишь одно судно из его флотилии - "Виктория" - под командованием Элькано. Экспедиция Магеллана, начавшаяся в сентябре 1519 года, завершилась 8 сентября 1522 года.
Спустя столетие после плавания Магеллана известный еретик Гарсиласо Луис де ла Вега-и-Бастос написал: "Открытие Магеллана изменило наши представления о мире и Боге. Если раньше мы были убеждены в конечности пространства и времени, в том, что рано или поздно мы - наконец-то! - со стоном облегчения упремся головой в теплый живот Господа и навсегда успокоимся, то после Магеллана мы оказались наедине с беспредельностью вечности, с Богом, подобным сфере, центр которой всюду, а окружность нигде, в безжалостном лабиринте истории, из которого нет выхода. Круг, замкнутый им на шаре,- символ бесконечности наших бесплодных терзаний..."
Человек своего времени - эпохи, когда все были убеждены в том, что и caeli enarrant gloriam Dei (небеса глаголют о славе Божией),- Гарсиласо Луис де ла Вега-и-Бастос наделяет геометрические фигуры сакральным, магическим значением.
Стремлению понять мир через число, через знак столько же лет, сколько и человеческой культуре. Мифологическим сознанием число воспринималось как образ мира, вечного и бесконечного Космоса. Последователи Ксенофана Колофонского были убеждены: если мир однороден, сотворен из единой субстанции, то довольно исследовать одну его частицу, чтобы понять все. Досократики - а за ними Григорий Теолог и мистики - вырастили на этой благодатной почве образ человека как меры всех вещей, микрокосма, содержащего в себе макрокосм. Пифагор пришел к мысли о том, что количественные отношения и являются сущностью вещей, и в основу своего знаменитого учения о космической гармонии сфер положил открытый им количественно определенный интервал, на котором зиждется музыкальная гармония. Спустя много столетий после Пифагора ничего о нем не знавший китаец Чжай Шень свел его учение к устрашающе простой формуле: "Числа правят миром"
(тамильский поэт Аппар сказал о Шиве: "Он - число и цифра для числа").
Отдельная тема - каббала, вообще иудаистическая мистическая традиция, отразившаяся в книгах "Зогар" и "Сефир Йецира". Каббалисты полагают, что, если Библия сотворена Богом, в ней не может быть ничего случайного: ни порядок слов, ни даже порядок пробелов между ними не могут быть произвольными. Исходя из убеждения о том, что владеющий Именем может овладеть Сущностью, и воспринимая Тору как некую космическую парадигму, они, например, придавали каждой букве еврейского алфавита троякий смысл, раскрывающийся в мире людей, в мире планет и звезд и в ритме времен года. Изучая и комбинируя буквы, числа, знаки, они пытались разгадать подлинное имя Бога - Шем-Гамфораш - и тем самым приблизить приход Мессии. Вселенная каббалистов похожа на закольцованную цепь, в которой движение нижних звеньев отзывается движением верхних. Все связано со всем и все взаимозависимо. Если астрологи говорят, что звезды (числа, знаки)
правят миром, то каббалисты добавляют: но в такой же мере и люди правят звездами.
О тех, кто предается магии чисел, нумерологии и астрологии, Тацит однажды ядовито заметил, что "этот сорт людей будут у нас всегда гнать и всегда удерживать" (римские законы - кодекс Феодосия, закон Валентиниана Первого - грозили астрологам смертью, как и тем, кто с ними советовался, но на практике они не применялись). Отстаивая величайшую христианскую ценность - свободу человеческой воли, святой Августин с гневом и презрением обрушивался на "математиков", которые желали бы "подчинить наши действия небесным телам и предать нас звездам". С такой же страстностью против попыток онтологизации зла выступал и Максим Грек (русские, впрочем, были убеждены в том, что мир - грандиозное хаотическое скопление случайностей, повлиять на которые человек бессилен,- и потому-то и не создали своей философии).
В то же время Галилео Галилей полагал, что Книга Природы написана геометрическими фигурами. Считая человеческое тело главной загадкой бытия, Леонардо да Винчи искал магических подсказок, вычерчивая и измеряя анатомический состав человечности. Анатомия как тайноведение нашла свое воплощение в знаменитом трактате Агриппы Неттесгеймского "Об оккультной философии" (1510). Упорно занимавшийся проблемами сечения конуса, трисекции угла, удвоения куба, алгебраической теорией чисел, Альбрехт Дюрер выразил свое представление о мире и красоте в "Четырех книгах о пропорциях человеческого тела" (1528). В 1753 году Уильям Хогарт в предисловии к своему "Анализу красоты" не без язвительности написал, что математические увлечения заставляли Дюрера отклоняться от правды и "поправлять" более прекрасную в действительности природу, навязывая ей мертвые схемы. Однако сам Хогарт выразил свое представление о красоте S-образной фигурой, вписанной в треугольник...
География, топография, понятия "левый" и "правый", "верх" и "низ" всегда обладали сакральным значением. Во время средневековых мистериальных спектаклей ад всегда представлялся слева (и у Данте путь налево ведет в преисподнюю; грешники на Страшном Суде будут стоять слева от престола Судии); левое, как правило,- лукавое, лживое, женское; дьявол искушает человека из-за левого плеча ("плюнь через левое плечо"); рыцарю предписывалось держать меч непременно в правой руке ("правое дело"); древние иудеи считали, что зло приходит с юга, тогда как "столица страха" древних китайцев - Юду - располагалась далеко к северу от Великой стены... Чтобы далеко не ходить, вспомним-ка все значения географических понятий "Запад" и "Восток" в духовной и политической культуре России.
На этом фоне становится понятным щенячий восторг людей, вдруг обнаруживших, что Магеллан совершил не просто очередное плавание, но кругосветное путешествие, замкнул круг на шаре. Ведь в мифопоэтическом мышлении круг выражает идею единства, бесконечности и высшего совершенства; будучи универсальной проекцией шара, круг является символом божественного абсолюта и царственного могущества. Люди, утверждавшие царственное могущество свободного человека, которого они ставили "в центр мира" (Пико делла Мирандола) и называли copula mundi, связующим мир звеном, не могли не откликнуться на это открытие. Старый порядок вещей был разрушен, и в эту кризисную эпоху приверженцы docta religio обращались чаще к "правильной" магии, нежели к науке: осознавая кризис традиционных ценностей, они искали правильный порядок действий - способы воздействия на мир дольний, неразрывно связанный с миром горним. По их представлениям, магия была деянием творческим, даже героическим,- недаром Джордано Бруно называл мага "мудрецом, умеющим действовать". В этой роли и выступил капитан Фернан Магеллан, человек Нового времени, отважно преступивший границы мира сложившихся форм и идей,- это был акт свободной воли свободного человека. Замкнув круг на шаре, он вдохнул новую жизнь в понятия единства, бесконечности и высшего совершенства. Но мы не вправе забывать о том коварном ударе кинжалом в заливе Сан-Хулиан: именно этим ударом - не сам собою - и замкнулся магический круг. Великое деяние почти всегда драма или даже трагедия. Поэтому на сцене рядом с Магелланом навсегда останется тень Гонсало Гомеса де Эспиносы...
