— Да ты ведь не знаешь, какие мои предложения, — говорит тип.
— Подсоби вот лучше с бочкой, — говорит Толя.
Так тип руками замахал и отошел в сторонку. Оттуда говорит:
— Чем такие бочки таскать, надрываться, послушал бы меня, чудак.
Шофер говорит:
— Давай, Толя, его послушаем, чего он сказать собирается.
А Толя возмущается:
— Помочь не хочет, гад, болтает тут, пусть-ка лучше он идет, пока я его не разукрасил.
Тот обиделся:
— За что это меня разукрашивать, за добрый совет? Да ты умный или нет, скажи на милость?
А бочка с творогом стоит в кузове и дожидается, пока ее перекинут на эстакаду. А вокруг нее разговорчики пока что совершенно пустые происходят. То да се, а в общем, ничего. Шоферу ехать надо, да, видно, ему интересно стало предложение типово услышать. Кто знает, а может, это такое предложение, что машину свою бросай и на новое дело переходи.
Толя говорит:
— Ну вас, ребята, отойдите, я этот творог на эстакаду перекину.
Он слушать никого не любил. Упрямый был.
Тип говорит:
— Ну ладно, я уйду, а вы пропадайте, дураки.
— Да погоди, погоди, — говорит шофер, — говори: чего там у тебя за совет.
И Толя сдался. Ждет. Какой ему сейчас совет подадут, какое предложение.
Тип говорит:
— Вот сколько у нас в городе кошек?
Толя с шофером переглянулись: кто знает, сколько их, куда он клонит?
Тот дальше:
— Несметное количество кошек в нашем удивительном городе. Сколько их бродит, сосчи-тайте, братцы. И невдомек вам, что на самые что ни на есть научные, полезные обществу цели кошки требуются — во! — И тип ладонью по горлу: мол, не хватает этих кошек научным работ-никам.
— Ну? — разом не поняли Толя и шофер.
— Мешок кошек научному учреждению, а деньги в карман.
— Какой мешок?
— Кошек, — сказал тип.
— Ну, кошек… кота, что ль, в мешке? Давай дальше. Что ты хитришь?
— Да не хитрю, — обрадовался тип, что его теперь слушают. — Одному мне ловить кошек неохота. Я их уже насдавал государству порядочно. Мне партнеры нужны. Сетки есть. Сачки. Все есть. Партнеров нет. Ну? Уразумели?
Шофер стоял с открытым ртом, а Толя сказал:
— Не чумной ты? С головой у тебя все в порядке? — И вдруг захохотал: Ну и дает! Кошач-ник! Ну и ну!
Шофер поинтересовался:
— Да где же ты столько кошек бесхозных видел?
— Ну, в подвалах, например, — очень даже спокойно сказал тип. — Да мало ли где еще.
— И сколько стоит одна кошка? — поинтересовался шофер.
— Смотря какая кошка.
— Ну, в среднем.
— Копеек шестьдесят.
— Вали отсюда со своими кошками, — сказал Толя.
— Эх вы. — Тип топтался и сплевывал на землю. Склонял голову набок и с каким-то даже презрением рассматривал грузчика и шофера.
— Настроение у меня знаешь какое? — сказал ему Толя. — Сдам твой труп в корзине вместо кошек. И все.
— А часы у меня знаешь какие? — не унимался тип. — Без стрелок. Электронное табло. Новаторство. Гляди.
Странный тип был одет хорошо. Все честь честью. Костюм неплохой. Туфли модные. В чер-ных очках. Не снимая с руки, он показал издали потрясающие часы.
Шофер подошел к нему и стал часы разглядывать.
— Угу, — сказал он, удивленный. — Ишь ты… Погляди, Толька! Глянь. Погляди! Неужто на кошках заработал?
— Не только на кошках, — сказал тип загадочно.
Толю часы не интересовали, и он взялся за бочку. Один. Шофер рассматривал часы и удив-лялся.
Бочку он поднял, как штангу, но не выжал на вытянутых руках и на эстакаду не забросил. Он ее не удержал, и она гулко ударилась о землю. Дно вылетело, и творог вывалился из бочки.
— Так я и ожидал, — сказал ловец кошек.
Толя подскочил к нему, взял за грудки и отшвырнул подальше. Ловец кошек на ногах не удержался и упал. Встал, отряхиваясь молча, но уходить не собирался.
— У меня давно плохое настроение, — предупредил его Толя.
Слетелись голуби на творог. Клюют как ошалелые, спешат.
— Кыш! — погнал их Толя.
Они отбежали на некоторое расстояние и тут же налетели снова.
— Голуби тоже бизнес, — сказал ловец кошек.
— Ну, явно не в себе, — сказал Толя.
— Но есть их опасно, — сказал ловец кошек, — жрут разную падаль эти райские птицы и разносят заразу.
— Какой же бизнес на них можно сделать? — поинтересовался шофер.
Вышедший из себя Толя запустил в ловца кошек горстью творога, но тот отбежал только, но не ушел.
— Чего тебе надо, послушай, гад! — заорал Толя.
— Кошек у вас нет?
— Иди ты!.. — Толя поставил бочку, но много творогу осталось на земле. Голуби расхажива-ли рядом.
— Кыш, кыш, кыш, — гнал их Толя.
— Ну, я поехал, — сказал шофер.
— Валяй, валяй, — сказал Толя.
Машина зафыркала, двинулась задом, развернулась и ушла.
— Спивайся, — сказал ловец кошек, — продолжай спиваться. — И ушел.
«Откуда он тут взялся, — думал Толя, — и где-то я его раньше видел. Но где? Не вспомнить… Где же я его все-таки видел?» Толя сел на ящик и не гнал уже настырных голубей. И они целой стаей клевали творог быстро-быстро хорошая и обильная им досталась пища. Повезло им здорово. На редкость повезло…
Он закрыл бочку крышкой, переваливая с боку на бок, дотащил до лестницы, ведущей на эстакаду, и таким же манером постепенно приволок ее к грузовому лифту. Небольшая дощечка нашлась, по этой дощечке он вкатил бочку в лифт.
— Давай! Эй вы там, поднимай! — заорал он, нажимая на кнопку лифта беспрерывно.
Но там не слышали.
— Эй вы, бабье! Заснули? Поднимайте бочку с творогом!
Лифт пошел наверх.
И он тогда вспомнил, где видел этого типа.
«Он рыл яму, могилу для дочки — могильщик, вот он кто! Да я тогда никого и не замечал, — вспоминал Толя, — разбит был и подавлен. До могильщиков ли мне было тогда, разглядывать их лица… Пусть могильщик, но от меня ему чего надо, не пойму. В свою компашку тянет, да не хочу я быть могильщиком и кошек ловить не собираюсь, время пройдет — и вернусь к своей машине. А он меня запомнил. Надо же! Но зачем ему все-таки я нужен, а никто другой? Играет на несчастье или он меня совсем за дурака считает? Могилы, кошки, голуби, кошмар…»
Толя вышел на эстакаду.
Дул ветерок. Кругом громоздились пустые ящики, до потолка. Он облокотился о ящики, и они обвалом полетели ему на голову. Пустяк. Пустые. Поцарапался слегка. Но не беда. Уж это не беда. Жене вроде лучше. Сесть бы опять за машину, а там пойдет по-старому, ну не совсем, ну, все же…
— Эй, принимай, Толя!
Подъехала машина, и Толя начал разгружать.
Диву даешься, как он был в себе уверен! Если бы каждый человек был так уверен в себе! А впрочем, бог знает, что тогда было бы… Может быть, так и надо, так и должно быть — одни люди поразительно уверены в себе, другие не очень, а третьи так и проживут свой век ни в чем не увере-нные, во всем сомневающиеся… Может быть, как раз в этом и есть смысл, гармония, уравновеши-вание, одни дополняют других, одни по другим равняются, а в свою очередь, благодаря этим, выделяются. Как раз, может быть, без такого положения вещей, без такой ситуации творилась бы путаница, полная неразбериха. Я на миг представляю: все поголовно дьявольски уверены, гнут свою линию, давят с одинаковой силой друг на друга — неприглядная картина.
О нем все газеты писали, его уверенность границ не знала. Можете представить, что это за штука — чемпион мира по боксу, выдающаяся личность, сущий черт!
— А я в любом раунде могу нокаутировать любого противника, — сказал он мне. (Он имел в виду весь мир!)
— Ну, а вдруг, — сказал я, — а вдруг…
— «Вдруг» положи себе в карман, — сказал он мне, улыбаясь своей несравненно уверенной улыбкой.
— Ну, а все-таки, — сказал я, — а все-таки…
— И «все-таки» положи себе в карман, — сказал он, так же несравненно улыбаясь.
— Между прочим… — начал я.
— «Между прочим», — сказал он, — положи себе в карман!
А я ему твердил, что придет время, его все-таки побьют, не надо зарекаться. «Такого не может произойти, скорей луна свалится на землю», отвечал он мне.
В гениальную личность люди верить не очень-то хотят, такие чудеса не всех устраивают. И я не мог признать поразительную уверенность моего друга детства, с которым мы сидели на одной парте, исходили пешком в юности весь наш родной край…
…Когда-нибудь он проиграет, не может быть, чтобы он никогда не проиграл! Выходит, я же-лал ему проигрыша? Чертовщина сущая, с этим я никогда бы на свете не согласился, мы прошли с ним пешком весь свой край, плавали по Миссисипи матросами, влюблялись в девчонок, вытворя-ли бог знает что! Хвалиться он любил… Все уши затыкали, когда он кричал, что всех в мире побьет. Я тоже уши затыкал, но ведь напрасно! Побил всех подчистую, будьте здоровы, мое почтеньице, жители родного штата! С ним спорить без толку, я знаю. «Эх ты!» — скажет он и в плечо толкнет со смехом, дружески, да только тихо у него не получалось, на ногах ни за что не устоишь. Тут же слезы на глазах, извиняется, да у него и вправду нечаянно, непроизвольно выходило, само собой срабатывало.
