Пес, взглянув на хозяина вопросительно - принять ли это за команду, с видимым сожалением убрал свои лапы с подоконника и потащился за Митрофановым на лужайку.
Папа вычертил план изящными быстрыми касаниями карандаша, так ровно и точно, как и подобало старому проектировщику плавильных агрегатов для цветного литья. Он даже проставил размеры в миллиметрах. Майор поглядел на него с уважением и стал вникать:
- Так. Эта панель у вас сплошная. А вот эта дверь - к себе открывается или от себя? Ручка - справа или же слева?
Убей меня Бог, чтоб я все это помнил. Но папа отвечал уверенно:
- От себя, ручка - справа.
- Хорошо, - майор даже повеселел. - Теперь учтите. Оно, конечно, следовало бы удалить лишних людей из зоны операции, тем более - пожилых, со всякими там функциональными расстройствами, поскольку возможна перестрелка. Но с точки зрения оперативной - лучше, чтоб эти люди оставались в квартире.
- Станьте, пожалуйста, на оперативную точку зрения, - сказал папа, бледнея, нетвердо.
- Я понимаю, вы люди... скажем, робкие. Но я попрошу вас - усильтесь.
- Мы усилимся, - обещал папа. - Можете на нас всецело рассчитывать.
- Тогда - где вам лучше укрыться. Бетонную панель пуля не пробивает, но не исключаются рикошеты. Иногда - двойные и тройные. Вот в этом уголочке, он показал на плане, - опасность наименьшая.
- У нас тут как раз стоит диванчик.
- И прекрасно, что стоит. Хозяйка пускай приляжет, как будто ей нездоровится, а вы возле нее посидите. И будете вести громкий разговор. Я бы его определил как "бурный". Но не скандальный, это тоже привлечет внимание нежелательное. Вы, скажем, с ней поспорьте на литературные темы. Или, скажем, про последний спектакль по телевизору.
- Телевизора у нас нет принципиально, - сказал папа. - Но это неважно, повод у нас найдется поспорить. Скажите, а ему? - Папа кивнул на меня. Ему, наверно, не обязательно участвовать в нашем бурном споре, лучше погулять во дворе?
- Спорить ему не нужно, - сказал майор, не глядя в мою сторону. - Ему лучше помолчать. И открыть двери как можно бесшумно. Ровно в семнадцать тридцать.
- Все двери? - спросил я, ощущая, с какой стороны у меня сердце.
- Зачем? - Майор опять не поглядел на меня. - Одну входную. А там хоть в воздухе испаритесь.
Можно ли было провести эту операцию хуже, чем мы ее провели? Папа и мама спорили у себя в комнате до того занудливо и такими ненатуральными голосами, как если б сильно перепились и приставали друг к другу с вопросом: "Ты меня уважаешь?" А минут за десять до срока они совершенно исчерпали тему и смолкли. Я отпирал дверь трясущейся рукой - и замок щелкнул на всю квартиру. Отчасти спасла положение кукушка в папиных часах, которая не запоздала распахнуть створки и отметить половину шестого печальным "Ку-ку!" Скрип отходящей двери приглушили железным урчанием и тяжким боем часы с бульдогом.
Они тотчас же вошли - в светлых, нежно-кофейных плащах, засунув руки глубоко в карманы, - оба молодые, стройные, хорошо подстриженные и причесанные, с подбритыми по моде височками. Если б вы ждали увидеть квадратные плечи и подбородки-утюги, так этого не было, - разве что нос у одного слегка был расплющен, а у другого - слегка на сторону.
- Ку-ку, - сказал мне первый, кто вошел, с расплющенным, приблизив ко мне лицо и совершенно беззвучно, как будто и не сказал, а мысль передал внушением. - Дай же пройти, лопух.
- Простите, пожа... - успел я вымолвить, прежде чем его рука, деревянной твердости, запечатала мне рот.
Второй, с носом на сторону, притиснул меня одной рукой к стенке и затворил дверь, которая, как выяснилось, может и не скрипеть. Не заскрипел и наш старый паркет, когда они пошли по нему в тяжелых ботинках.
В моей комнате шел государственной важности разговор - Коля-Моцарт докладывал мордастому, пришедшему за полчаса до этого:
- ...еще жене пальто кожаное привезли в подарок, цвет беж, Валера зафиксировал. Туристка из Италии привезла на себе, вышла в курточке, в зеленой.
- Ничего себе подарок! - слышался голос моей дамы. - По каталогу "Квэлле", фээргэшному, такое пальтишко - четыреста шестьдесят девять марок, и еще сумка под цвет. Кто это им такие подарки делает? Это же скрытый гонорар! Совсем уже обнаглели. И что только делают, что делают!
- А сколько ж это в рублях, если посчитать? - задумался мордастый.
Первый, кто вошел, отпихнул дверь ботинком и, выдернув руку с пистолетом, бросился в комнату.
- А щас посчитаем в рублях!
Второй, став против двери и тоже с пистолетом у живота, рявкнул на всю квартиру:
- Всем на месте! Не двигаться! Башку прострелю!
Там что-то упало на пол, послышался изумленно-испуганный, но бессловесный вскрик моей дамы, и быстро залопотал мордастый:
- Что такое, что такое? Свят-свят!..
Кажется, один Коля-Моцарт сохранил спокойствие, но ему-то как раз и досталось - я услышал звук, точно кулак с размаху влепился в тесто, и обиженный Колин взрев. Он что-то попытался объяснить насчет удостоверения, но нечленораздельно и вперемешку с матом, поэтому остался непонят.
- Лезешь, падла, куда не след! Еще пошевели у меня мослами! Сказано не двигаться.
Второй, оставшийся в коридоре, ласково посоветовал:
- Аты их к стеночке прислони, Олежек. Оно же удобнее.
- А и правда, Сергунь, - отозвался Олежек. - Ну-кось, граждане бандиты, валютчики мои золотые, все сюда, к стеночке лицом, упремся руками, ниже, ниже, вот хорошо.
Сергунь, опустив пистолет, тоже вошел в комнату. Набравшись духу, и я туда заглянул. "Родственники" наши - не исключая и дамы - упирались руками в стенку и изображали правильный прямой угол, с перегибом в тазобедренной части. Признаюсь, и в этом положении моя дама сохраняла некоторую элегантность.
Олежек, завернув мордастому на спину пиджак, ощупывал брючные карманы и под мышками. Мордастый нервно вскрикивал и рефлекторно двигал ногою.
- Лягаешься, - упрекнул Олежек, тыча ему пистолетом под коленку. Значится, как этот пьяный говорит? Я, говорит, тебе трижды повторю, чтоб ты дотюпал?
- А милиционер ему что? - спросил Сергунь, направляясь к окну. - У? У? У?
- Ты, Сергунь, путаешь, это в другом анекдоте.
- Какой пьяный? Какой милиционер? - вскричал мордастый. - Вы из какого отдела? Если угодно, я могу представиться - капитан Яковлев. А вы кто?
- Капитан, капитан, улыбнитесь, - пропел ему Олежек и принялся исследовать его пиджак.
Сергунь между тем исследовал аппаратуру - нечто напоминающее кинопроектор, обьективом направленный в окно. От аппарата к розетке тянулся черный кабель. Сергунь покрутил ручки, приложил к уху толстый наушник, с раструбом из губчатой резины.
- Не смей трогать настройку! - визгливо закричала дама. - И слушать вы не имеете права! Я кому сказала? Слышишь, ты?..
И она прибавила нечто такое в адрес мужских Сергуниных достоинств, чего я в жизни не слыхивал от первейших матерщинников. Даже Сергунь застыл в оцепенении.
- Олежек, она вроде выразилась?
- Да вроде чуть не выругалась, Сергунь.
- Что ж она делает? - возмутился Сергунь. - Да она же все святое порочит, лярва. Не-ет, я ее сейчас оттяну... от этого занятия.
Слегка заалев, он шагнул к ней, к ее приполненным формам, выставленным весьма удобно, и рукою, свободной от пистолета, сделал что-то едва уловимое, рассчитанно-молниеносное, - а проще сказать, оттянул по заду, - и у меня в ушах зазвенело от ее истошного поросячьего визга.
- Полегче, Сергунь, - сказал Олежек. - Еще, глядишь, след на всю жизнь останется, мужики любить не будут со всей отдачей.
- На всю жизнь - это нет, - возразил Сергунь, оттягивая еще разок по другой половинке, для симметрии. - А недельку у ней это дело потрясется.
И, не внимая новым визгам бывшей моей дамы, - от которой я излечился совершенно, - и возмущенным, но, к сожалению, неразборчивым восклицаниям Коли и мордастого, Сергунь подошел к окну и отвел занавеску. Поверх его плеча я увидел окно в пятом этаже и нашего визави, склонившегося над книгой или над своими писаниями. На несколько секунд он поднял голову и посмотрел в нашу сторону, - может быть, что-то услышал необычное или почувствовал чей-то взгляд, - но вряд ли он смотрел на что-то определенное и что-нибудь видел, кроме зеленеющих вершинок, скорее - блуждал в своей туманной перспективе. Потом голова опустилась, и Сергунь бросил занавеску.
- Во дела! - сказал Олежек, разглядывая книжечку, снятую с шеи мордастого. - А он и правда капитан. Только ни фига не Яковлев, а Капаев.
- Совершенно верно! - Мордастый сделал попытку выпрямиться. Олежек нажимом пистолета между лопаток возвратил его в прежнее положение.
- А чего ж врал?
- Вы просто не в курсе операции! - вскричал мордастый, тут же, однако, снижая тон. - Я на это задание - Яковлев. Вы понимаете, что такое государственная тайна?
- Чего "государственная тайна"? - не понял Олежек. - Что ты Капаев или что ты Яковлев?.. Сергунь, у тебя голова не пухнет? Проверь-ка у этого, мосластого, он кто будет? Иванов, он же Сидоров, или наоборот?
