- На, забери! Пусть она будет с тобой! Я никогда больше ее не увижу, понимаете, никогда, вы будете водить в кино своих Люсек, а я больше никогда не увижу ее! Вы все бросите меня, как она, и моя жизнь понесется вхолостую, будь проклят Приозерский, ведь он не придумал, как мне быть дальше, я навсегда останусь здесь, в том месте, где она меня бросила, будь это хоть какой угодно век! Я же знаю, вы женитесь на своих Люськах, она мне говорила, что мы поженимся, вот и с вами это случится, целых четыре Люськи на нашу компанию, а я все время буду один, а потом еще Новый год, боже мой, Приозерский покажет фильм, и я снова увижу, как Люська уходит, весь мир увидит, все люди, и это останется еще на много лет - один только момент обо мне, только момент, когда Люська уходит. Пусть, мне все равно, но зачем Приозерский все это сделал, ведь он же знал, что у меня нет ничего дороже Люськи!
Генка Щелкунчик долго и страшно плакал, и было понятно, что это только начало, что он не успокоится, а наоборот, взорвется снова. Фимка Таракан так и стоял у порога, прижимая к себе свитер, а Ромка Рукавица пошел в кабинет отца и вскоре вернулся с лицом пепельного цвета, а в руке у него был пистолет. Я уже говорил, отец у Ромки Рукавицы - генерал. В тот момент я подумал, что мы снова в павильоне у Приозерского - настолько знаком, сто раз отрепетирован был жест Ромки Рукавицы, протягивающего пистолет Генке Щелкунчику.
- Убей меня, тебе станет легче, - сказал Ромка Рукавица скорее для приличия, прекрасно зная, что мы уже выучили его слова.
- Вы что здесь, рехнулись? - встрепенулся Фимка Таракан.
- Убей меня, - настаивал Ромка Рукавица.
- Идиоты, - пробормотал Фимка Таракан.
- Тебе станет легче, - повторял Ромка Рукавица. Генка Щелкунчик встретился с ним бессмысленным взглядом.
- Да хватит вам, - сказал Фимка Таракан.
- Убей меня, - возразил Ромка Рукавица.
- Идиоты, - повторил Фимка Таракан и хлопнул дверью. Внутри нас сорвалась какая-то пружина. Генка Щелкунчик протянул руку. Мы смотрели, завороженные.
- Тебе станет легче, - сказал Ромка Рукавица, - убей меня.
Это было не на экране. Ромка Рукавица отступил на два шага, к стене. По лицу Генки Щелкунчика лились слезы. Мы с Валеркой Ветром замерли. Ромка Рукавица приглашающе кивнул головой: ну, давай. На моих глазах происходило немыслимое, мой друг Генка Щелкунчик выстрелил в моего друга Ромку Рукавицу, и Ромка Рукавица как-то по киношному пополз по стене, оседая, а потом свалился на пол, и, словно по совету Приозерского, почувствовал себя мертвым. Мой друг Генка Щелкунчик выстрелил в моего друга Ромку Рукавицу, и у того в глазах осталось согласие, тот кивок: ну, давай. Генка Щелкунчик выпустил из рук пистолет, слезы лились, не переставая, а на полу лежал Ромка Рукавица.
Я обернулся. Валерка Ветер дотронулся до моей руки.
- Бежим, - сказал я.
Вдвоем мы скатились вниз по лестнице и помчались не зная куда. Минут через десять бежать стало невозможно из-за воды, заливающей лицо - дождь? слезы? Мы сбавили темп, и перед нами предстал узкий поворот. Позади мы услышали смех Гошки. Наш враг торжественно вышел из подворотни, с ним было пятеро, как обычно. Вода высохла. Дело было ясное. Одна драка у нас уже состоялась после Павла Приозерского, мы вышли победителями, и я совсем забыл, что Гошка со своей командой тоже повзрослели на полгода и стали самыми настоящими бандитами.
- Какая встреча, - заметил Гошка.
- И всего двое, - сообщил один из его друзей. Резким ударом я разбил ему подбородок и рванулся вперед. Почему-то я понял, что сегодняшний день так просто не закончится. Позади крикнул Валерка Ветер, и я обернулся. Он тоже успел сцепиться с кем-то, и его схватили. Я приготовился выручать его, но увидел неожиданное. До этого мы дрались на кулаках, а сейчас ко мне подбирался Гошка, и держал в руке ножик. Такой же был и у подонка, державшего Валерку Ветра. У меня оставалось преимущество в несколько шагов, я мог убежать, но еще был Валерка Ветер, и против него - два ножа. В тот момент я понял, почему до сих пор еще никого не предал. Я стал предателем, потому что хотел жить, а жизнь пока не ставила меня перед таким выбором.
- Подойди поближе, - подзуживал Гошка. Валерку Ветра тащили в подъезд, нужно было вмешаться.
- Гады! - выкрикнул я, и побежал прочь, подальше от пистолета и ножей, подальше от смерти, бежал по пустой улице, спотыкаясь и несколько раз падая, нащупывая что-то в кармане и извлекая оттуда небольшой стеклянный шарик Васьки Кота, Тот, Кто Умер подарил мне его два года назад, я сжал в руке блестящий предмет, но услышал позади шум и с перепугу выронил его. Шарик мгновенно покрылся трещинами и покатился по улице впереди меня, разбилась, разорвалась связь между мной и Тем, Кто Умер, вот я уже обогнал треснувший шарик и продолжал бежать, уже закончились улицы и наступил пустырь, а я все бежал с нарастающим чувством смертельного одиночества, а потом я упал и, ударившись лицом об обломки асфальта, наконец-то почувствовал себя предателем.
