Ознакомительная версия.
Ходил, ходил... Вам этого не понять... - Он усмехнулся: - Рогоносец я, как в водевиле. - Вы путаете жанры, - хмуро сказал Илья. - В водевилях жен не бьют. - Не острите, юноша! - сказал мужчина. - Вы еще попадете в подобный переплет. Вы дадите мне по морде?
- Нет! Это дико, - с раздражением сказал Илья. - Обратитесь к жене, она это сделает с большим удовольствием, чем я. И не называйте меня юношей. Мы едва ли не ровесники.
- Простите, - сказал мужчина. - Вы молодо выглядите. Совсем мальчик. Значит, вы не дадите мне по морде?
- Не, не смогу. Даже не просите меня об этом, - Илья уже хотел уйти, но совсем неожиданно для себя спросил: - Вы простите жене измену?
- У нас двое детей, - сказал мужчина.
- Понятно... А если она сама уйдет?
- У нас двое детей, - тяжело повторил мужчина.
- Понятно, - кивнул Илья.
Все действительно было понятно, и надо было уходить, но он отчего-то оставался сидеть здесь, на деревянном бортике, рядом с нелепым рогоносцем. Они сидели рядышком, вдвоем, на мокрой от дождя песочнице - давно выросшие дети в безлюдном дворе, на детской площадке. От этого опустелого двора, застывших качелей, безмолвного Гулливера, вырезанного из фанеры, у Ильи дрогнуло сердце. Он был сейчас один, совсем один, и плевать было, кто сидит рядом. Сумрачный рассвет уходил. Он рассеивался, и надо было догнать его, ухватиться за него, не пустить, надо было спрятаться в нем от надвигающегося дня.
- Жили в старину два друга, два рыцаря... - пробормотал себе негромко Илья. Просто так сказал, в одной тональности с этим осенним рассветом, с этим безлюдным двором. Просто так - не то слышал где-то, не то читал где-то... Потом прислушался к замершей фразе, вздрогнул и повторил: - Жили в старину два друга, два рыцаря - Рыцарь Без Страха и Рыцарь Без Упрека... Он хотел усмехнуться себе: вот, мол, привет от школьных сочинений, но что-то смутное и дрожащее внутри толкнуло его, как, должно быть, толкает мать неродившееся еще дитя, он почему-то заволновался сладким таким волнением и уже не смог остановиться:
- Оба они были влюблены в одну прекрасную девушку. Оба сражались на турнирах в ее честь и, как правило, побеждали. Выезжают на турнир - один на гнедом, другой на белом коне, пышные султаны на шлемах, железные забрала на лицах, мечи и щиты в руках - настоящие рыцари, благородство и доблесть. Бывало, Эндрью, торговец свиными колбасами, сидит в первом ряду, свистит и топает ногами от восторга. Оба рыцаря были влюблены в свою даму безысходно, страстно, трепетно. Едва затеплится в небе первая робкая звезда - и Эндрью, торговец свиными колбасами, повесит замок на свою лавку, - рыцари тут как тут, у балкона своей дамы серенады поют. Одно слово - Рыцари! Один на лютне играл, другой на банджо, по всем правилам куртуазии. Вместе получалось недурно. А прекрасная возлюбленная выходила на балкон и улыбалась обоим. Оба рыцаря нравились ей, и никак не могла она решить, кому из них отдать свою прелестную ручку. Нравилось девушке, что оба любили ее беззаветно, и очень нравилось, что даже из-за "предмета" не ссорились. Одно слово - Рыцари! Но день проходил за днем, неделя за неделей, и поняла девушка, что надо наконец выбрать себе возлюбленного. Позвала она обоих рыцарей и сказала:
- Отправляйтесь в странствия, доблестные рыцари. Сроку путешествовать вам - три года. Кто с большей славой возвратится, тот и станет моим мужем.
Делать нечего, собрались оба рыцаря в путь, и не успел еще Эндрью, торговец свиными колбасами, открыть свою лавку, как они уже скакали на конях по пыльной дороге.
...Что-то вело Илью дальше и дальше, что-то гнало его - азарт не азарт, а что-то вроде. История продолжалась, и от Ильи это уже не зависело.
...Прошло три года. Что только не случилось с друзьями за это время, где они только не скитались! Сражались, тонули в болотах, тряслись в лихорадке, сидели в темницах, прыгали с башен, скакали в погоне, бежали от погони. Словом, добра этого - славы - хватило на обоих с лихвой. А главное, оба друга так сблизились в скитаниях, так срослись, что как бы стали одним человеком. Их так и называли теперь - Рыцарь Без Страха и Упрека... И вот светлым весенним днем возвратились они к своей Прекрасной Даме. Та встретила их радостно, приветливо. Она не переставала любить своих рыцарей, думала о них, тревожилась. Как хорошо, что они вернулись домой, пусть искалеченные, израненные, но, слава богу, живые. А она, между прочим, замуж вышла... За Эндрью, торговца свиными колбасами. Да... Рыцарство - прекрасная вещь, и слава тоже, но жить-то надо... Рыцарю Без Страха стало страшно, а Рыцарь Без Упрека упрекнул себя в глупости. Но они ей ничего не сказали. Одно слово Рыцари!
- Все, - сказал себе Илья. - И тут - точка... - Он затянулся потухшей сигаретой.
Никогда еще в жизни ни от музыки, ни от еды, ни от женщин он не испытывал такого полного, такого истинного удовлетворения.
- Хорошо... - сказал кто-то рядом с ним. Илья обернулся - это был тот муж неверной супруги. Сейчас он был еще дальше от Ильи, гораздо дальше, чем пять минут назад. Его лицо угрюмого боксера казалось неуместным и глупым под грибком. - Хорошо, - повторил он, - но ведь и у колбасника своя правда есть. Пока эти вертопрахи за славой гонялись, он своим делом занимался, он, может, ради нее... для нее деньги копил, чтобы все - ей. И кто сказал, что рыцарь любит сильнее, чем колбасник? Любил бы - не уехал бы на три года. Знаю я этих рыцарей... пустое место... - Он помолчал, нервно сунул сигарету в рот, чиркнул спичкой, но не закурил. - Ну в самом деле, как я мог удержаться, чтобы не ударить? Когда на моих глазах... Господи, самое ужасное - это ложь.
...Сказала - за почтой выйду. Смотрю, нет и нет ее. Послал старшего, Илюшку, так тот прибегает и говорит...
- Что?! - Илья очнулся. Ему показалось, будто его встряхнули, двинули разочек под дых и поставили на ноги. - Что?! Это какого Илюшку - в красной курточке?! - Он схватил мужчину за отвороты плаща, поднял с песочницы и тряхнул. - Это в красной курточке? - повторил он, тяжело дыша, и, не давая тому опомниться, все тряс его, как трясли они с бабаней половик к праздникам.
- Так ты - Наташу?! По лицу?! По ее лицу?! - Мужчина смотрел на Илью ошалевшими глазами. Он что-то пытался сказать, но не успел.
- Ну получай! - крикнул Илья, ударив его в челюсть как раз туда, куда тот просил. Мужчина свалился в песочницу. Илья прыгнул за ним, приподнял и ударил еще раз.
- Получай!! Ты хотел?! Получай! - он рычал и бил его, рычал и бил. - По лицу ее?! Получай!
Потом, тяжело дыша, вылез из песочницы и оглянулся - на перекрестке прохаживался милиционер. Он был очень углублен в себя. Мужчина в песочнице зашевелился и сел. Из разбитого носа его капала кровь. Он вытирал ее руками.
- Слушай, - хрипло сказал он. От крови его лицо еще больше напоминало лицо боксера. - Значит, все неправда?
- Иди... к... матери! - выкрикнул Илья. Остервенелая ненависть к мужу Наташи, обуявшая его неожиданно, как приступ, исчезла. Было стыдно и гадко. От вида крови и от сознания, что он впервые избил человека, его мутило.
"Молодец, рыцарь! - с отвращением подумал он о себе. - Любо-дорого глянуть..."
Не вылезая из песочницы, мужчина бормотал:
- Значит, это неправда... Господи, это неправда.
- На, - сказал Илья, доставая платок. - Прижми...
Мужчина послушно взял платок, прижал его к лицу.
- Прошло? - спросил Илья. - Голову закинь.
- Не, - ответил тот, - это с детства... нос слабый. Когда в футбол играли, вечно мне... мячом... Пройдет...
Илья, присев на песочницу, тоскливо ждал. Он был похож на пацана, который и сочувствуя, и скучая ждет, когда дружок перестанет хандрить и они побегут снова гонять мяч по дворовому футбольному полю.
- Все, - сказал мужчина. - Прошло, кажется... Спасибо.
- За что спасибо? - грубо спросил Илья, не глядя на мужчину.
- За платок... Я верну... Наташа постирает, и я...
Илья махнул рукой, поднялся и пошел прямо на милиционера. Не дойдя до него, Илья остановился у автоматов газводы, бросил монетку и, дождавшись, когда наберется вода в стакан, вылил ее на руки, провел руками по лицу. Щека ныла, должно быть, ударился о грибок. К нему неторопливо подходил милиционер. "Заметил", - подумал Илья.
- Что, я нарушил? - вызывающе грубо спросил он.
- Что нарушил? - равнодушно спросил милиционер. Это был пожилой уставший человек.
- Неважно, что-нибудь... Но учтите - трешки у меня нет, значит, я пойду в отделение.
Милиционер посмотрел на Илью безразличным взглядом - у него были опухшие, в красных прожилках глаза - рано встал на пост - и сказал негромко:
- Пойди проспись, сопляк.
Он бросил монетку в прорезь автомата и ждал, когда наберется вода.
...Совсем рассвело. Илья зашел в свой подъезд, машинально нагнулся к почтовому ящику - там что-то белело. Он отомкнул ящик. Это Семен Ильич перевод прислал, на шестьдесят рублей. Илья повертел в руках корешок перевода и вдруг рассмеялся. Он сидел на холодной нижней ступеньке и громко смеялся. "А ведь я сказку сочинил!" - вспомнил он и опять рассмеялся. Потом он представил, как Наташин муж возвращается домой, как, стараясь бесшумно открыть дверь, проходит в плаще и туфлях в спальню, опускается на колени и тычется разбитым носом в плечо спящей Наташи.
Ознакомительная версия.
