спасло.
Урал, Урал. Там проходили студенческие наши практики. Как и практики военной кафедры. О, эти уральские артиллерийские полигоны. На очередном стрельбище полигон наш включал былые старательские выемки, заполненные дождевой водой. Какое было наслаждение до стрельб поплавать в этой чистой и тёплой воде, годами нетронутой на закрытой территории. Уже объявили стрельбы и снаряды полетели через нас, а мы всё не могли покинуть волшебных здешних «ванн».
От страшного до смешного – один шаг. В военных лагерях студенческой практики под Волоколамском, наш сокурсник Эдик Курский, отъявленный комсомольский демагог, с важным видом обнимавший трибуны всех комсомольских конференций, во время тренировочных бросков гранат, сорвав чеку, уронил лимонку себе под ноги. Мы с ужасом наблюдали издалека. Решали мгновения. Ассистирующий ему армейский лейтенант, хотел было отбросить её ногой, но промахнулся. Все замерли. Во второй раз он не промахнулся. Он толкнул ошалевшего Эдика, и они упали. Граната взорвалась в метрах от них, не задев.
Ещё запомнилось наслаждение. Ни с чем не сравнимое, когда мы после изнурительного перехода со скатками и оружием в руках влезли на бруствер конечного окопа и наткнулись на заросли спелого боярышника, грозди сочных, непередаваемо вкусных ягод, которые стали итогом, своего рода призом конечного марафона наших учебных военных лагерей.
А с Воробьевым ещё не вечер…
Но как быть? Нужно ли опустить оскорбителя. Сократ в похожей ситуации сказал: «Разве стал бы я жаловаться, если меня толкнул осёл?»
И мы выкрутимся. Обязательно найдём в заборе щель. Мы же по делу. Чего он вмешивается? Хочет показать, кто в магазине хозяин? Вернёмся в другое время и для экипажа распишем всё, как доктор прописал. Воображает из себя? Тоже мне Гудвин – великий и ужасный! Волшебник изумрудного города. Пока что вся его деятельность – надувание щёк, а все проблемы, что вызывают местный затык, решим со сменными и Благовым. Он вообще-то, по сути, не зам. Он в ЦУПе – основной.
О, эта эпидемия звёздности. Заслуги в совсем ином. Человек доказал, что может торчать на беспримерной высоте в удалении от Земли. Долго. И вот тебе на. Поручили полётами руководить.
На руководящие посты назначали ущербных, управляемых. Руководителем ЦПК был назначен Береговой, который полётного задания не выполнил и даже не смог состыковаться с беспилотным кораблём. Автоматически его правильно разворачивало, а он упорно, взяв управление на себя, подходил к «Союзу-2» «вниз головой». Ковалёнок с Рюминым в первом полёте также не сумели состыковаться. Ковалёнок был этим так удручён, что объявил перед посадкой, что, если его на земле попробуют как неудачника арестовать, он применит оружие. Рюмина после этого неудачного полёта назначили полётами управлять и поручили ему весь управленческий комплекс предприятия. Наверное, и Воробьев ущербный. Это мне в утешение.
Впрочем, время лечит. Всё непременно сложится. Следует потерпеть до поры, до времени, но не упустить. Упустишь, он выступит cфингой древних, не склонной ни прощать, ни любить. Он будет не прост. Обволочёт всех справедливостью, задушит в объятьях и станет пространно о важном говорить. Он даже сымитирует науку, добиваясь научных званий и плодя учеников, а по сути, сея околонаучный сор, мусор на космическом тротуаре.
К вечеру собрались в местной гостинице, где гостям не терпелось поделиться привезённым крымским вином. К вину ещё кое-что добавили и устроили разбор полёта. Коснулись произошедшего в ЦУПе. Помянули Воробьева. Заспорили. Викто́р примирил всех космической мифологемой в форме тоста.
–Задумаемся, что Воробьева трахнуло? Что за болезнь? Использую исторический ракурс. Давным-давно заразила Землю бродячая комета и по планете прошелся вселенский мор. Разновидностью безумия. Каждый вообразил себя Властелином Человечества. Люди перессорились и стали вымирать. Уже порядком вымерли, когда лекари, возможно из славной Гипербореи, изобрели противоядие. Остатки заразы и ныне сохранились в заброшенных местах. Из недр её выносят ключи. Зараза, впрочем, нестойко редкая, с эффектом по убывающей, и на неё махнули рукой. Превентивно с нею не борются, разве что с проявлениями. Вещь хотя и заразная, но избирательная, поражает суперобеспеченных. Голодным не до неё. Заражение до поры, до времени – незаметное. Начинают чудить, избавившись от забот. В народе говорят, мол, «с жиру бесятся». Привалило тебе, казалось, радуйся, живи. Ан, нет. Хочется большего. Зараза, впрочем, как следует не исследована. Считают, сама пройдёт, но временами показывается.
Выпитое вино способствовало оптимизму и коллективно решили, что нам она не грозит. А что касается заражённых, они вылечатся. Нужно только не раздражаться и не замечать, а, может, даже поддакивать. Нам не дорого и им кайф.
А отношения…Не избалован я ими. Я неприхотлив. Кругом люди как люди. Спокойные и делом занятые. Встречались и змееподобные. Чаще женские особи. Ядовитые из хладнокровных. С такими лучше не связываться. Беда, если им везёт, и они укореняются. Нужен особый глаз заметить вовремя. До поры до времени всё вроде хорошо, а атмосфера не та.
Теснота комнаты мешала работе, но она же и помогала, способствовала быть в курсе всего. Об окружающих я тогда не особо задумывался. Оказавшиеся рядом меня мало интересовали. Загадкой, правда, оставался шеф с его «кощеевой иглой»? Сила его, казалось, состояла в том, что делами он, казалось, не особо заморачивался, имел временных соратников. Часть их чаще отваливались выжитыми, с другими сохранялся контакт, на редких он опирался, чтобы выплыть, оставив их самих в трясине повседневности.
Не знаю, за что он загремел на периферию, в глухомань третьей территории? Не знаю и знать этого не хочу. Похоже здесь история цивилизации была забыта и её заново складывают. По-своему. Вдали от всего, без присмотра. Для кого-то это выходит плохо, для кого-то очень хорошо. Не всех тянет перспектива остаться последним героем на затерянном острове. Но если так складывается, почему не попробовать? Авантюристами были всегда нескучные люди и анархизм выдуман неглупыми людьми. На поиски выдан карт-бланш сотрудникам лаборатории. Берись, твори, но только до ума доводи. Точнее не совсем до ума. Рабочий фейерверк, пыль в глаза – превыше всего, а после хоть трава не расти. Я поначалу так не мог, воспитан в упорядоченности. Пришлось перестраиваться, чтобы не отстать от поезда, который безостановочно разогнавшись летел вперёд. В прежней жизни, бывало, всякое, но в рамках обычного, а здесь стирались границы привычного и выдуманного.
Каждую должность человек должен занимать на конкурсной основе. Покажи сначала свои способности. Способность исполнить роль. Получать возможность за иные заслуги – сплошное средневековье. Но с такими порядками мы живём. Такое у нас, к слову, на эстраде. В ЦУПе похожий цирк. Хуже. Своя вотчина. Получил назначение и твори. А что не так, совершенствуйся. Добивайся показателей, рапортуй. Так или иначе идёт полёт, априори признанный героическим, а ты при нём. Сам герой
