в потолок, чтобы не полились слёзы, Катя обняла её.
Вошёл папа:
– Катюш, помоги бабушке на кухне с чайником.
Не доверяя голосу, Катя кивнула. Проходя, папа коснулся её плеча.
– Ну, здравствуй, тетушка. Хорошо выглядишь! Оля тебе привет передавала, обещала тоже зайти, если на работе не сильно задержат. У них сейчас аврал. Это мне хорошо, 8 часов наступило – и домой. Хотя бывает, тоже набегаешься…
Катя смотрела на чайник и часто-часто дрожала.
–Нельзя, нельзя, Катенька, девочка моя. На, выпей воды – пей пока не успокоишься. Нам всем тяжело, а ей тяжелее всех. Не расстраивай её. – шептала бабушка, и громко добавила, – а руки не мыла? Бегом в ванную, с чайником я сама справлюсь!
Когда Катя смогла справиться с собой и, умытая, села за стол, бабушка уже разлила чай. Папа рассказывал историю, прерываясь собственным смехом. Смеялись бабушка с тётей Светой, заулыбалась Катя. Она особенно любила папу за то, что этой истории никогда не случалось.
– Какой же вы торт вкусный принесли! Крем нежный, и коржики мягкие, очень вкусно. Катюш, а ты чего не ешь?
– Худеет она все, Свет. Беда с этими девчонками!
– Эх, ну раз тётя Света хвалит, прощай моя диета! – Катя скорчила рожицу – Берегись, торт!
И все опять засмеялись. За вечер смешные истории вспоминала и бабушка, и Катя. Это не было фальшивое напускное веселье. Люди, собравшиеся вместе, любили друг друга и поддерживали общим добрым смехом. Сам вопрос жизни и смерти сейчас не казался им таким острым. Глядя на смеющуюся тётю Свету, Катя видела в ней только молодую, такую знакомую с детства и любимую бабушку, что не замечала необратимых следов болезни. И бабушка, и папа чувствовали себя, как и пятнадцать лет назад, молодыми, счастливыми, радуясь друг другу и маленькой Кате.
Попили чай четвертый раз, пора было уже уходить.
– Катюша, какая же ты красивая! И ты, Сашенька… Какие вы красивые! Катя и на тебя, и на маму похожа. Не обижайтесь никогда друг на друга.. – с улыбкой сказала тётя Света.
– Мы все одна семья, и мы друг друга любим! – заволновалась Катя, теряя установившееся веселое спокойствие.
– Как же хорошо жить! Я вас очень люблю, и мне больше ничего не надо… Приходите, пожалуйста, чаще ко мне. Мне так хорошо с вами становится…Так чудесно!
–Конечно, будем приходить. Мы тебя очень, очень любим!
– Катенька, Сашенька, дайте, я встану, обниму вас. Родные мои…Как же жить хорошо!
Когда после прощаний бабушка закрыла дверь, у Кати хлынули слёзы. Она спускалась, не видя ступенек, и папа держал её за локоть.
– Давай прогуляемся немного, не хочу пока за руль садиться.
Весеннего солнца больше не было, и казалось, что вокруг вечная безнадежная зима. Катя с папой медленно шли по улице, а дойдя до конца, повернули обратно. Они не разговаривали, Катя не оттирала слёзы. Пискнул телефон: «Если ты думаешь, что отмолчишься, то ошибаешься. Я заставлю тебя объясниться».
– Ненавижу!! – заорала Катя, швырнув телефон о стену дома, – Ненавижу!
Катя захлебнулась слезами и криком. «У нас….!!Она…!!Как он…!!…Умирает..».
Когда Катя перестала кричать, папа обнял её, и она просто плакала и плакала. Катя не становилось легче, но она утомилась, и постепенно успокоилась.
Телефон не включался.
– Я тебе свой отдам, а сам старый возьму.
– Запрети мне с ним встречаться.
– Я ничего не могу тебе запрещать, ты уже взрослая. Я могу только поддерживать тебя.
Катя долго не могла уснуть. Тоска по свободе и чистой радости бродила в ней. «Зная, что умирает, она видит только хорошее, а я топлю себя в болоте, в которое завел меня совершенно чужой человек. Хотя бы ради неё, я должна освободиться, я должна радоваться. И отношениям тоже радоваться! А она выздоровеет». И в голове проносилось: «Какие вы красивые! Как я вас люблю! Как же хорошо жить!» Представив другие отношения, прекрасные и близкие, Катя вспомнила утренний сон, и плавно в него вернулась. Она спала глубоко и легко.
Спустя три месяца тётя Света умерла.
Через год Катя вышла замуж за Дениса.
Вадим ушёл на весь вечер к другу, а Саша встретила этого друга в магазине. Она пришла домой, обдумывая это факт, поела, вымыла посуду, вымыла заодно во всей квартире полы, прилегла на диван, и, как-то вдруг, почувствовала облегчение.
Ни в школе, ни в институте Саша не сводила никого с ума, но нравилась часто, и рядом всегда были тихие ненавязчивые поклонники. Саша пару раз в месяц ходила в кино, реже – целовалась возле подъезда, а потом возвращалась в свою комнату и спокойно ложилась спать. И утром шла с удовольствием на учёбу или работу: она училась на фортепианном отделении института искусств и была музыкальным руководителем в детском саду, куда после ГОСов собиралась выйти на полную ставку.
В её жизни Вадим был элементом чуждым и оказался случайно. Он пришёл в сад к администрации с коммерческим предложением, увидел Сашу и, твердя о любви с первого взгляда, пошёл за ней в университет. На следующий день он ожидал Сашу возле сада. К администрации он больше не приходил – увлёкся другими идеями, но Сашу, как она, шутя, замечала на первых порах, он «взял в оборот». К дежурствам возле сада прибавились встречи возле университета. Стоял апрель.
На четвёртый день знакомства он проводил Сашу домой, посадил её на скамейку и попросил выслушать.
– Саша! Я чувствую, ты – та, кому я могу открыться. Ты, наверное, поняла, какой я несчастный человек?
Саша смутилась.
– Но…не знаю. Выглядишь ты довольно весёлым.
Вадим умилился и погладил Сашу по руке.
– Это потому, что ты рядом. Ты даришь мне радость, – он немного помолчал. – Знаешь, правда может прозвучать глупо и совсем не мужественно… но я знаю, что ты не будешь осуждать.
Саша мелко закивала головой. Вадим продолжил:
– Меня, совсем малышом, года три или четыре, напугала собака. Кажется – смешно. Но это моё первое воспоминание, я не помню ничего раньше. Самое раннее воспоминание о жизни – какой-то безумный невероятный ужас. Ты такой маленький – и над тобой огромная клыкастая пасть…– он резко наклонился к Саше и почти крикнул, – Думаешь, я трус?
От неожиданности Саша вздрогнула.
– Нет! конечно, нет! Ты же был маленький, – чтобы проявить интерес, спросила, – Она тебя укусила?
– Да не в этом дело! – так же резко ответил Вадим, но потом смягчился, – Понимаешь, это настолько глубоко запало в моё сознание, что проявляется и сейчас. Если что-то меня расстраивает, или из себя выводит –
