Взгляд со стороны, особенно такой острый, как у него, наверняка даст массу ценных сведений, и вообще, злословие рождает лучших в мире информаторов, в том числе для этнологии.) Приступил к Рабле: на трезвую голову все же как-то понятней. (Отметить: местный говор очень похож на французский язык в «Гаргантюа». Мэр Марсьяль напоминает мне Пантагрюэля или Грангузье.) Надо же, совсем вылетела из головы эта история с местным аксакалом; у мэра, видимо, тоже.
Лара на связь не выходит, надеюсь, не оттого, что обиделась на мой алкоголический порнобред.
19 декабря
Проспал двенадцать часов. Легкий рост поголовья красных червей, по-видимому на фоне обогрева. Объявил им химическую войну, тактика в стиле Башара Асада, гипохлорит натрия или хлорка бытовая: враг разгромлен.
Всего четыре дня до возвращения в Париж, даже как-то боязно. Уходить с полевой площадки всегда непросто; поневоле увозишь с собой вопросы, планы, сомнения… так и тянет скорее вернуться и продолжить наблюдения. О, как долог мой путь к диссертации! Путь обратный — труднее всегда. / Не грусти, дорогая, напрасно./Ты ведь знаешь, нельзя без пруда, даже рыбку поймать из труда. / Но ее не поймать без труда, а потом лишь к тебе обязательно / Я вернусь, да-да-да, дадада! Мне кажется, голос у меня красивый. Раз уж, как говорится, странствия — школа жизни, пусть это будет эпиграфом к моей диссертации. Несмотря на все мое желание быть с Ларой, я решил вернуться сюда пораньше, 2 января. Макс очень мило предложил подвезти меня и потом встретить на вокзале, он заодно купит, что нужно, в Ниоре, куда выбирается, по собственным словам, редко. Все материалы заказывает по интернету. «Так что теперь мой лучший друг — почтальон», — с юмором отмечает он. Надо бы мне и ознакомиться с Ниором, все же центр префектуры и основной резерв рабочих мест — в основном в сфере услуг. Забавно, что я отнес этот город к категории всяких там Неверов, Вьерзонов и Гере, то есть к таким местам, которые ничего не говорят ни уму, ни сердцу и куда не особо тянет жить, но Макс уверяет, что этот городок как раз симпатичный, даже красивый: рынок, река и замок. (По сути, то же можно сказать о доброй половине префектур Франции, а в другой половине — рынок, река и собор). «Тихий» — похоже, самое распространенное прилагательное для описания таких городов. Точно, как Фуа, центр префектуры департамента Арьеж: город тише некуда. Кстати, Матильда во время интервью призналась, что почти никогда не бывает в Ниоре, по крайней мере в его центре. Ездит лишь в торговые зоны на выезде из города, где раскинулись тысячи квадратных метров ярких ангаров, под флагами всех брендов массовой торговли, — в общем, провинциальные радости. По ее словам, там можно купить все — от спортивных товаров (удочки, патроны и охотничьи жилеты) до культурной продукции (записи модных юмористов, американское кино и документальные фильмы про животных для Гари), а в городе ничего нет. Для нее город — исключительно гигантский супермаркет. Зрелища ее тоже не привлекают — в театр и на концерты она не ходит, в кино — изредка, раз в год, перед Рождеством или в само Рождество. Матильда считает, что ее спутниковый пакет намного интересней того, что предлагает городской культурный центр.
А Макс сетует на отсутствие борделя — отличный был бы повод ездить в город.
По мне, так лучше жить в «Дебрях науки», чем в белой скучной префектуре, даже если квартира в центре и с видом на замок.
Лара приняла мои извинения за те похотливые фантазии. К счастью, она отнюдь не ханжа и понимает, что экспедиционные будни порой опасны и трудны.
Программа дня: рынок в Кулонже, затем короткая дружеская беседа с мэром Марсьялем и его погребальной командой.
Нашел мопеду отличное имя — конечно же, Попрыгунчик [1].
19 декабря, продолжение
Рад, что увернулся от пьянки, а еще больше — от машины, чудом не попал под колеса. Я смог удержаться на двух рюмках, но расслабляться нельзя, иначе стану алкоголиком, а не доктором гуманитарных наук. Не говоря уже о воздействии алкоголя на вождение, все же довольно рискованное, моего двухколесного транспортного средства. Похоронное бюро находится между Пьер-Сен-Кристофом и Кулонжем, я заехал туда на обратном пути с рынка, — кстати, потрясающее место. Крытый павильон маленький, но красивый; местные огородники соседствуют с приезжими мясниками-разделочниками и мелкими производителями, торгующими козьим сыром или медом. Я с удивлением обнаружил там все ту же Люси, за прилавком с овощами, — мне показалось, овощи она продает собственные.
Я подошел поздороваться и купил у нее картошки; все-таки жаль, что она не хочет участвовать в опросе, подумал я. Разочарование ждало меня и в поисках местного наречия (пуатевинско-сантонжский диалект — как-то мне трудно выговорить, почему бы это?). По-моему, теперь он уже и не встречается. Зато местный акцент (раблезианский? Спросить у кого то из филологов для раздела «Идиомы») — решительная прелесть. Слышен также и англий ский. (Непременно надо выяснить количество поселившихся здесь британцев, — может, данные есть в префектуре?) В связи с грядущим Рождеством у продавцов домашней птицы — неимоверные скопища жирных уток, гусей или индеек и целые при лавки мареннских устриц. Чувствовалось, что праздник не за горами. Еще купил яиц, потому что скорлупа у них была в каком-то пуху, весьма пасторально. В городе легко забываешь о том, что эти маленькие овоиды с высокопитательным содержимым выходят прямиком из куриной клоаки и служат для выведения цыплят. Вокруг крытого павильона, на улице, разъезжие торговцы предлагали одежду, пластинки и уцененные диски с фильмами, я поискал подарок для Лары, ничего не нашел, потом залез на Попрыгунчика и поехал обратно в деревню; по дороге заехал к Марсьялю. Никогда не бывал у гробовщиков, а ведь данный вид деятельности, насколько я знаю, весьма распространен и встречается повсеместно. С большой долей вероятности — старейшая профессия в мире, даже старше той самой. Или возникли одновременно. Предприятие похоронных услуг вполне процветает, три сотрудника работают на полную ставку. Профессия строго регламентирована, высокотехнична, требует настоящего профессионального мастерства и высоких моральных качеств (цитирую Марсьяля). Гробы, конечно, сами теперь не строгают, заказывают по каталогу. Есть три формы, утвержденные правительством (законодателя действительно интересуют ВСЕ аспекты социальной жизни): гроб бывает парижский, лионский либо американский.
Толщина, качество, герметичность — все определено законом, которому явно больше нечем заняться. Названия у моделей солидные: «Покой» (массив сосны, идеально для кремации), «Вечность» (дуб, парижская модель с ручками), «Император» (орех, ручки с позолотой) — и целая особая
