class="p1">Констанция снова влезает на «шагомер», включает визер и бежит к столу. «20 февраля 2020 года, — пишет она на листочке, — кто были пять детей в Лейкпортской публичной библиотеке, которых спас Зено Нинис?»
Лейкпорт, Айдахо
Август 2019 г.
Зено
В конце августа в Орегоне случаются два лесных пожара по миллиону акров каждый, и Лейкпорт заволакивает дымом. Небо становится цвета глины, и от всякого, кто недавно выходил на улицу, пахнет костром. Прекращают работу открытые веранды ресторанов, свадьбы проводят не в саду, а в домах, отменены школьные спортивные соревнования, и детям не разрешают играть на улице — задымленный воздух вреден.
После уроков детишки набиваются в библиотеку — больше деваться некуда. Зено за своим обычным столом, среди наваленных кучами блокнотов и листочков с заметками корпит над переводом. Рядышком на полу рыженькая девчушка в шортиках и резиновых ботах надувает пузырь из жвачки, листая книги по садоводству. В паре шагов от них крепыш с копной белобрысых волос жмет коленкой на рычаг фонтанчика с питьевой водой и обеими руками льет воду себе на голову.
Зено закрывает глаза; у него начинает болеть голова. Когда он снова открывает глаза, перед ним стоит Марианна.
— Во-первых, — говорит она, — из-за этих пожаров мое рабочее место превратилось в детский утренник. Во-вторых, кондиционер на втором этаже дребезжит, как будто ему кто-то скормил железный сэндвич. В-третьих, Шариф поехал в хозмаг Бергесена покупать новый кондиционер, так что мне приходится в одиночку справляться с двумя десятками ошалевших от безделья бесенят.
Словно по сигналу, по лестнице съезжает малыш на потрепанном пуфике, приземляется на коленки и смотрит на библиотекаршу, сияя улыбкой.
— В-четвертых, насколько я вижу, вы всю неделю стараетесь решить, назвать своего пьянчугу-пастуха «невежественным», «смиренным» или «бестолковым». Зено, пятиклассники проторчат здесь еще пару часов. Пять человек. Поможете?
— На самом деле «невежественный» и «смиренный» — это совершенно разные…
— Покажите им, чем вы занимаетесь. Или фокусы какие-нибудь, что хотите. Я вас очень прошу!
Пока он не придумал какую-нибудь отговорку, Марианна тащит к его столу мокрого мальчишку от фонтанчика.
— Алекс Гесс, познакомься, это мистер Зено Нинис. Мистер Нинис покажет вам кое-что очень крутое.
Мальчик берет со стола лист с распечаткой, и десяток блокнотов ранеными птицами сыплются на пол.
— Это что? Инопланетянский алфавит?
— Похоже на русский, — говорит рыженькая в ботах; она тоже подошла к столу.
— Это греческий, — говорит Марианна, подталкивая к ним еще одного мальчика и двух девочек. — Старая-престарая повесть. Там есть волшебники в брюхе кита, совы-стражи, которые загадывают загадки, город в облаках, где сбываются желания, и даже… — Марианна понижает голос, театрально оглядываясь по сторонам, — рыбаки с пенисами как деревья!
Две девчонки хихикают. Алекс Гесс усмехается. С волос у него капает на распечатку.
Двадцать минут спустя пятеро детей сидят вокруг стола, изучая листы распечатки — у каждого свой. Девочка с такой неровной челкой, будто ее подстригали газонокосилкой, поднимает руку и сразу начинает говорить:
— Значит, получается, этот парень, Итан, пережил кучу безумных приключений…
— Аитон.
— Итан лучше, — заявляет Алекс Гесс. — Выговорить проще.
— …и его историю зиллион лет назад записали на двадцати четырех каких-то там дощечках, а когда он помер, их закопали вместе с ним? А потом, сотни лет спустя, этот Дивный Ген их снова раскопал на кладбище? И все это заново переписал на тыщу листов бумаги…
— Папируса.
— …и послал по почте своей племяннице, которая типа при смерти?
— Правильно, — говорит Зено, растерянный, взволнованный и обессиленный разом. — Только не забывайте, что в те времена почты не было — по крайней мере, такой, какую мы знаем. Если племянница вообще существовала на самом деле, Диоген, скорее всего, доверил свитки надежному человеку, который…
— А потом эту переписанную копию еще раз переписали в Константи-как-его-там и уже эта копия затерялась еще на зиллион лет, а недавно опять нашлась в Италии, только ее прочитать невозможно, потому что половины слов не хватает?
— Все верно.
Худенький мальчик по имени Кристофер ерзает на стуле:
— Значит, перевести всю эту древнюю писанину на английский очень трудно, и у вас от этой истории всего несколько кусков, и неизвестно даже, в каком порядке они идут?
Рыжая Рейчел вертит в руках распечатку:
— А у тех, какие есть, вид как будто их «Нутеллой» обмазали!
— Точно.
— Так зачем это все? — спрашивает Кристофер.
Все дети как один уставились на Зено: Алекс, Рейчел, малыш Кристофер, Оливия с неровно выстриженной челкой и тихая девочка с карими глазами, смуглой кожей, одетая сплошь в коричневое и с черными-пречерными волосами — ее зовут Натали.
Зено говорит:
— Вы видели фильмы о супергероях? Там героя постоянно бьют, и кажется, что он…
— Или она, — говорит Оливия.
— …или она ни за что не сможет добраться до цели? Так вот, эти обрывки — тоже супергерои. Попробуйте представить, какие эпические битвы они пережили за две тысячи лет: наводнения, пожары, землетрясения, государственные перевороты, грабителей, варваров, религиозных фанатиков и неизвестно, что еще. Мы знаем, что каким-то образом экземпляр этого текста спустя девять или десять сотен лет после своего создания оказался в руках константинопольского писца, и все, что нам известно о нем…
— Или о ней, — говорит Оливия.
— …это вот этот ровный почерк с наклоном влево. И теперь те немногие, кто умеет разбирать древние письмена, получили возможность вдохнуть новую жизнь в супергероев, чтобы они еще сколько-то десятилетий продолжали сражаться. Записи в любую минуту могут погибнуть, понимаете? И когда держишь в руках текст, который так долго избегал гибели…
Он смущенно вытирает глаза.
Рейчел водит пальцем по выцветшим строчкам:
— Это как Итан.
— Аитон, — говорит Оливия.
— Тот дурачок, про которого вы рассказывали. Ну, в истории. Он все время вляпывается куда-нибудь не туда, превращается не в то, во что надо, и все-таки не сдается. Он держится.
Зено смотрит на нее, и ему открываются какие-то новые истины.
— Расскажите еще, — говорит Алекс, — про рыбаков с пенисами как деревья.
Вечером Зено сидит у себя дома, разложив на обеденном столе блокноты. У его ног свернулся Нестор, царь Пилоса. Куда ни глянь, Зено видит недостатки своих первых попыток перевода. Он слишком старался улавливать тончайшие аллюзии, обходить синтаксические подводные рифы и как можно точнее передавать смысл каждого слова. Но эта нелепая древняя комедия — какая угодно, только не возвышенная и не благопристойная, и точность здесь ничего не значит. Все академические комментарии, которые он заставил себя прочесть, — «являются сочинения Диогена низкопробными комедиями или продуманной металитературой?» — вылетели в окно перед лицом пятерых пятиклассников, пахнущих жевательной
