лепешки, а только чтобы купить провизию и поболтать с кумушками. Эвелин подсчитала, что ей должно быть около шестидесяти лет, однако не могла утверждать наверняка, потому что за восемь лет, прошедших после гибели обоих внуков и отъезда внучки, она очень состарилась от горя, в чем можно было убедиться, глядя на фотографию, сделанную падре Бенито, на которой бабушка предстала в самом элегантном своем наряде, в том самом, что носила вот уже тридцать лет и будет носить до самой смерти: плотная домотканая юбка из черно-синей ткани, рубашка, вышитая яркими цветами, типичными для ее деревни, красно-оранжевый пояс и тяжелый разноцветный тюрбан, который каким-то чудом ровно держался у нее на голове.
По словам падре Бенито, бабушка по-прежнему была очень активна, но как-то уменьшилась в росте, усохла, покрылась морщинами и стала похожа на обезьянку, а так как у нее была привычка при ходьбе вполголоса бормотать молитвы, ее считали выжившей из ума. Ее это вполне устраивало, по крайней мере, никто не вымогал у нее денег. Ее оставили в покое. Раз в две недели Консепсьон разговаривала с внучкой по мобильнику падре Бенито, поскольку ни за что не соглашалась приобрести свой собственный, как ей предлагала Эвелин. Это очень опасный аппарат, если он действует не от розетки и не от батареек, от него можно заболеть раком. «Давай ты будешь жить со мной, мамушка», — умоляла Эвелин, но Консепсьон считала это весьма неудачной мыслью, — что ей делать на севере, кто будет кормить ее курочек и поливать цветы, в дом могут забраться чужие и занять его, она не может позволить себе все бросить на произвол судьбы. Приехать в гости к внучке — это пожалуйста, там посмотрим когда. Эвелин понимала: этого никогда не произойдет, и надеялась, что когда-нибудь достигнет такого положения, что сможет сама приехать в Монха-Бланка-дель-Валье, хотя бы на несколько дней.
— Мы должны рассказать Эвелин всю правду о том, что произошло с Кэтрин, — сказал Ричард Лусии.
— Зачем все усложнять? Достаточно того, что об этом знаем я и ты. Остальное не имеет значения.
— Что значит — не имеет значения? Шерил Лерой убила эту женщину.
— Полагаю, ты не думаешь, что она должна ответить за свое преступление, Ричард. Это был несчастный случай.
— Ты оказываешь катастрофическое влияние на мою жизнь, Лусия. До знакомства с тобой я был честным, серьезным человеком, безупречным преподавателем… — вздохнул он.
— Ты был занудой, Ричард, но заметь: я все равно в тебя влюбилась.
— Никогда не думал, что буду препятствовать правосудию.
— Закон жесток, а правосудие слепо. Единственное, что мы могли сделать для Кэтрин Браун, — это чуть наклонить весы в сторону высшей справедливости, ведь мы защищали Эвелин, а теперь нам следует поступить так же и с Шерил. Фрэнк Лерой был бандит, и он заплатил за свои грехи.
— Есть какая-то ирония в том, что его не могли осудить за совершенные преступления и он вынужден был удрать из-за того, которого не совершал, — сказал Ричард.
— Ну да! Это я и называю высшей справедливостью, — сказала Лусия, чмокнув его в губы. — Ты меня любишь, Ричард?
— А ты как думаешь?
— Я думаю, ты меня обожаешь и не можешь понять, как жил без меня столько времени в тоске, погруженный в спячку.
— Посреди зимы я наконец понял, что во мне живет неистребимое лето.
— Это пришло тебе в голову сейчас?
— Нет. Это Альбер Камю.
Идея этого романа родилась на Рождество 2015 года в доме из темного кирпича в Бруклине, где мы собрались небольшой группой, чтобы выпить первый утренний кофе: мой сын Николас, моя невестка Лори, ее сестра Кристин Барра, Ворд Шумахер и Вивиан Флетчер. Кто-то из них спросил меня, что я собираюсь начать писать 8 января, до которого уже рукой подать; дело в том, что именно в этот день я начинала писать все мои книги на протяжении тридцати пяти лет. Так как у меня не было никаких планов, они начали подкидывать мне идеи, и так постепенно образовался костяк книги.
В моих исследованиях мне помогали Сара Кесслер, как всегда, Чандра Рамирес, Сюзанна Сиполья, Хуан Альенде и Беатрис Манс.
Роже Кукрас — тот человек, который вдохновил меня на описание романтических отношений зрелой пары — Лусии и Ричарда.
Моими первыми читателями и критиками были: мой сын Николас, мои издатели Джоанна Кастильо и Нурия Тей, мои литературные агенты Льюис Мигель Паломарес и Глория Гутьерес, страстный поклонник авторов агентства Бальсейс Хорхе Мансанилья, мой брат Хуан и мои потрясающие подруги Элизабет Суберказо и Делия Вергара. А также, конечно же, Панчита Льона, моя мать, которая в свои девяносто шесть лет не выпускает из рук красный карандаш, которым правит все мои книги.
Им всем и еще многим другим людям, которые помогали мне своим отношением ко мне и в жизни, и в писательском труде на протяжении последних двух нелегких для меня лет, я обязана этими страницами.
Один, два, три и четыре (порт.).
Хокку — традиционный жанр японской поэзии, стихотворение из трех строчек и семнадцати слогов, без рифмы.
Монха Бланка дель Валье — Белая Монахиня долины (исп.).
Имеются в виду Соединенные Штаты Америки.
В США и в Центральной Америке койотами называют лиц, оказывающих содействие мигрантам из Латинской Америки в нелегальном пересечении границы. В мифологии майя и ацтеков койот — проводник между мирами, в таком качестве он выступает и в романе М.-А. Астуриаса «Маисовые люди».
Так латиноамериканцы называют жителей США.
Стремление обратить в свою веру.
Гурджиев Георгий Иванович (1872–1949) — греко-армянский философ-мистик.
Теология освобождения — направление в христианстве, в Латинской Америке получившее развитие в 1960-е годы. Прочтение Библии в новой перспективе привело к тому, что многие адепты учения приняли активное участие в политической жизни, считая, что Иисус Христос — не только Утешитель, но также и Освободитель угнетенных.
ЛСД — химическое вещество, обладающее наркотическим действием.
Движение «Убежище» — общественная организация в США, помогавшая эмигрантам при поддержке церкви.
Кокни
