Шаронова. Как же это произошло?
Игорь. Очень просто. В Аддис-Абебе заканчивается строительство советской больницы, и меня хотят назначить ординатором в хирургическое отделение. Тебя это, кажется, удивляет?
Шаронова. Наоборот. Нисколько не удивляет. Ты молодой, растущий врач, отличный хирург, и это очень хорошо, что за границу наконец стали посылать молодых врачей с периферии. А ты рад?
Игорь. Конечно. А ты?
Шаронова. Разумеется, я тоже рада. Но погоди. Это так неожиданно, что я просто не могу прийти в себя. Да нет, ты шутишь!
Игорь. Ей-богу, нет.
Шаронова. Так ты не шутишь?
Игорь. Абсолютно.
Шаронова. Приходится верить.
Игорь. Но, я вижу, ты не рада.
Шаронова. Рада. Конечно же, рада. Как я могу быть не рада, когда это для тебя такое во всех отношениях важное, почетное назначение! Дорогой мой Игорек, мой мальчик…
Игорь. Что же ты плачешь?
Шаронова. Плачу потому, что вдруг впервые поняла, что ты уже вырос. Стал взрослый. Совсем взрослый. Ты уже не тот маленький Игорек, который всегда так любил свою старенькую бабусю.
Игорь. Я и сейчас тебя люблю.
Шаронова. Я знаю, что любишь. Но ты уже не Игорек. И ты знаешь, я горжусь тобой. Я всегда тобой гордилась. Гордилась, когда ты приносил похвальные листы, когда ты сдал государственные экзамены и получил диплом с отличием, гордилась, когда о тебе в прошлом году написали в газете, как о растущем хирурге. А теперь я особенно горжусь… Я просто преклоняюсь перед тобой. И вовсе не потому, что ты мой единственный внук. А потому, что это чистая правда. Как жаль, как бесконечно, мучительно обидно, что твои покойные мамочка и папочка не могут сегодня порадоваться на тебя. Как жаль, что сегодня с нами нет твоего дедушки!
Игорь. Не плачь, бабушка, но надо плакать.
Шаронова. Как же мне не плакать, когда изо всей нашей семьи остались на земле только ты да я, твоя старая бабушка… Разве это не жестоко?
Игорь. Но что же делать, что же делать?
Шаронова. Ты прав. Делать нечего. Будем жить, как живется. Ты уедешь – останутся мои книги, библиотека, общественная работа.
Игорь. Тем более что уезжаю я совсем ненадолго. Два года промчатся быстро, и мы снова будем вместе.
Шаронова. Если я еще буду.
Игорь. Бабушка!
Шаронова. Я пошутила. Я буду. Я обязательно буду. А теперь от души тебя поздравляю. Когда надо ехать?
Игорь. Через две недели.
Шаронова. Так скоро?!
Игорь. Да. Срочная командировка.
Шаронова. Я не думала, что это так скоро!
Игорь. Ничего, бабушка. Чем скорее уеду, тем скорее возвращусь.
Шаронова. Верно, мой мальчик. Мой бывший мальчик. Все-таки ты не имеешь представления, как трудно матери увидеть, что ее сын уже совсем вырос. А ведь я тебе с самых детских лет заменяю мать. Ты ведь, в сущности, мой внуко-сын. Или сыно-внук: как тебе больше нравится. Ну и что же, тебя уже начали оформлять?
Игорь. Еще не начали, потому что, видишь ли, тут есть одно обстоятельство. Дело в том, что предпочитают посылать только женатых. Такое неписаное правило. Следовательно, мне еще надо жениться.
Шаронова. Жениться!
Игорь. Ну да. Но я думаю, это не проблема. Желающих хватит.
Шаронова. Еще бы! Получить такого мужа, как ты! Мечта любой девушки. Но позволь, Игорек… (Плачет.)
Игорь. Ты опять плачешь?
Шаронова. Я не плачу, но подумай сам. В одно и то же время узнаю, во-первых, что ты уезжаешь в Африку и, во-вторых, что ты женишься. Согласись, что для меня это слишком сильная нагрузка.
Игорь. Да, но что же делать?
Шаронова. Не знаю.
Игорь. Не отказываться же от такой замечательной командировки только потому, что надо жениться!
Шаронова. Разумеется. Ни в коем случае не отказываться.
Игорь. Так что же тебя волнует?
Шаронова. Меня беспокоит, как бы ты второпях не взял первую встречную. Как бы не ошибся.
Игорь. Не беспокойся. Не в моем характере ошибаться.
Шаронова. Это верно. Но все-таки… Когда ж любви и страсти нежной пришла Онегину пора – прогнали бабку со двора.
Игорь. Во-первых, не любви и страсти нежной, а надежд и грусти нежной, а во-вторых, прогнали не бабку, а мосье, так что можешь быть совершенно спокойна.
Шаронова. Это почти все равно, милый. Но – жаль!..
Игорь. Конечно, жаль. Мне самому неохота жениться. Я бы еще годика три-четыре с удовольствием погулял в холостяках. Но ничего не поделаешь. Предпочитают женатых. Впрочем, ведь все равно рано или поздно, а жениться придется.
Шаронова. Лучше поздно… После моей… после того как меня не будет.
Игорь. Бабушка!
Шаронова. Молчу, молчу. Постараюсь примириться. Уже примирилась. И все же я очень боюсь, чтобы ты не совершил чего-нибудь непоправимого.
Игорь. Непоправимое совершают главным образом люди горячие, романтически настроенные, чуждые здравого материалистического миропонимания, влюбчивые, излишне сентиментальные. Я же, бабушка, как ты знаешь, этими пороками отнюдь не страдаю. Я трезвый реалист и на жизнь смотрю не через розовые очки, а через обыкновенные, хорошо подобранные по глазам.
Шаронова. И все-таки почему-то я так боюсь за тебя.
Игорь. Не бойся. Без твоего совета я не сделаю выбора.
Шаронова. Ты мне даешь слово?
Игорь. Даю слово.
Шаронова. Главное, не надо слишком торопиться. Не правда ли?
Игорь. Тем более что у нас впереди уйма времени. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра.
Шаронова. Не послезавтра, так через неделю.
Игорь. Вот как раз и нет. Не послезавтра, так, во всяком случае, не позже среды, с таким расчетом, чтобы оформиться не позже четверга.
Шаронова. Так скоро!
Игорь. Ну да. Поэтому, дорогая бабуся, не будем терять драгоценного времени и давай сделаем наметку. Ведь ты прекрасно знаешь всех моих знакомых девушек.
Шаронова. Их у тебя совсем не так много, если, конечно, говорить лишь о вполне надежных.
Игорь. Разумеется. Тем легче сделать выбор. Ведь мы ограничимся только теми девушками, которых мы очень хорошо и давно знаем, не так ли, бабушка?
Шаронова. Разумеется, только тех, которые внушают полное доверие.
Игорь. Так вот. По дороге домой я уже сделал кой-какую наметку. За исключением тех, которые ясны не на все сто процентов. Остается четыре.
Шаронова. Интересно, на ком ты остановился.
Игорь. А как ты думаешь?
Шаронова. Не мне жениться, а тебе.
Игорь. Да, но ты – бабушка, заменившая мне мать.
Шаронова. И кроме того, библиотекарша-общественница.
Игорь. Какое это имеет отношение к делу?
Шаронова. Самое прямое. У меня записаны все местные девушки, берущие у меня книги. Скажи мне, что ты читаешь, а я тебе скажу, кто ты.
Игорь. А те, которые не читают?
Шаронова. О тех не стоит и говорить. Из девушки, не читающей книг, никогда не получится жена, достойная моего внука.
Игорь. Допустим, хотя это и спорно. Так или иначе я записал вот сюда, в эту книжечку, имена четырех девушек. Интересно, сойдутся ли наши вкусы.
Шаронова. Говори. Впрочем, нет. Лучше я буду говорить. А ты проверяй.
Игорь. Хорошо. Посмотрим, насколько у нас совпадает.
Шаронова. Ну что же? Во-первых, Тамара Лагутинская. Да?
Игорь. Верно. Есть такая.
Шаронова. Затем, конечно, Саша Соболева.
Игорь. Правильно.
Шаронова. Она много читает и чаще всех заходит ко мне в библиотеку. Особенно в последнее время.
Игорь. Я это заметил. Затем?
Шаронова. В-третьих, Ингрид Стуул.
Игорь. Черт возьми! Ты просто волшебница!
Шаронова. Что, совпало?
Игорь. Абсолютно. И в-четвертых, Оля Огородникова.
Шаронова. Верно. Ольга Огородникова. Хотя читает и не так много, как другие, и все больше библиотеку приключений Военгиза, но девушка превосходная, работящая и талантливая, а главное, легкая – с такой тебе будет легче жить.
Игорь. Не будем забегать вперед.
Шаронова. Не будем.
Игорь. Итак, бабушка, все эти девушки нам вполне подходят: трудящиеся, учащиеся, милые, чистые, симпатичные, мы их всех давно знаем – можно сказать, с детских лет, еще с тех пор, когда мы все поселились здесь, на новом месте, возле завода, который тогда еще только строился…
Шаронова. И кроме того, они тебе нравятся.
