нужна. Вечерний морозный воздух обдувает лицо, по небу плывут грозные серые облака. Втягиваю носом воздух и понимаю, что еще никогда не чувствовал себя легче, чем сейчас. Возможные последствия ни капли меня не пугают, потому что… я не один. Невероятное чувство. Достаю телефон и набираю последний номер в списке вызовов.
– Скажи адрес, куда прислать «Скорую», – слышу из динамика взволнованный голос Ланы.
– Встретимся в кафе у школы?
– Там, где ты меня шарфом связал?
– Да, – с улыбкой отвечаю я.
– Будем через двадцать минут.
POV Лана
В кафе звучит старенький новогодний трек в современной обработке, зал украшен гирляндами и искусственными еловыми ветвями, но настроение за нашим столиком едва ли праздничное. Елисей замолкает, закончив рассказ, и тянется к чашке с уже остывшим имбирным чаем. Катя скручивает салфетку в тонкий жгут, в ее потухших глазах нет ни капли триумфа после очередного успешно выполненного плана. Тру пальцами нос, пытаясь переварить услышанное. Наш гениальный манипулятор, кукловод, злодей, лживый друг оказался просто… Гришей. Мальчиком, с которым никто не хотел общаться в реальной жизни. Не могу определиться, что именно я теперь к нему чувствую. Еще сегодня утром это была лютая ненависть, а теперь… что-то похожее на жалость, но залитую черной смолой неодобрения. Можно ли его оправдать? Вряд ли. Понять? Может быть. Простить? Не знаю. То, что он устроил, ужасно. Столько лжи, заговоров, боли. Общей боли. Как и предполагалось, победителей нет. Одни проигравшие.
– Я пойду, – нарушает напряженное молчание Катя. – Лана, можешь дать мне ключи?
– Если хочешь, я…
– Нет, – она слабо улыбается мне и косится на Елисея. – Оставайся. Я хочу немного побыть одна.
– Хорошо, – отвечаю я и достаю из сумки ключи от квартиры.
– Рыжая, – вдруг удивительно по-доброму говорит Елисей, глядя на замершую у стола Катю, – не вздумай винить себя. Гордись.
– А есть чем? – вымученно хмыкает она.
– Есть, – уверенно заявляет он.
– Спасибо, эм-м-м… как теперь к тебе обращаться-то?
– По имени было бы отлично.
– Спасибо, Елисей.
– И вам, Екатерина. Из нас вышла классная команда.
– Тут не поспоришь, – с толикой облегчения говорит Катя и подмигивает мне, прежде чем заторопиться к выходу из кафе.
Елисей встает с мягкого стула и садится рядом со мной на диван. Наклоняет голову и долго смотрит в глаза. Пытаюсь угадать его настроение, булыжник тут как тут. Слишком спокойный, до жути безэмоциональный, но я уже давно убедилась, что это всего лишь броня. Вынужденная, крепкая и тяжелая. И мне очень хотелось бы, чтобы со мной он мог от нее отдохнуть. Я ведь не собираюсь на него нападать. Больше нет.
Беру Елисея за руку и переплетаю наши пальцы. Тепло взаимности касается сердца.
– Ты как? – с осторожностью спрашиваю я.
– Порядок.
– А если честно?
По губам Елисея пробегает тень улыбки, и он откидывается на подушки:
– Если честно, то устал.
Опускаю голову ему на плечо и шумно вздыхаю:
– Да-а-а… денечек был тот еще.
– Нет, Лана. Для меня этих денечков было куда больше, чем один.
– Но ведь теперь все закончилось, – говорю я, крепче сжимая его руку.
– Надеюсь, что да.
Для Елисея это действительно был долгий путь, куда длиннее и тернистее, чем у меня или Кати. Мы варились в этом котле всего полгода, а он… он был один много лет. Противостоял не только гимназии, а вообще всем. И он справился, смог остаться собой, не допустить новых ошибок. А может, он все-таки был не одинок? Его свита, Денис, даже Вероника с Настей, они не могли притворяться. Не должны были, по крайней мере не всегда.
– Никто из друзей не пытался связаться с тобой? – задаю еще один опасный вопрос.
Елисей молчит, перебирая мои пальцы, и я уже не надеюсь на ответ, но, на удивление, получаю даже больше, чем пара отрывистых фраз.
– Вряд ли нас можно назвать друзьями. Не знаю, были ли мы ими вообще. Хорошо, что осталось всего полгода до конца учебы. Я, если честно, свалил бы куда-нибудь уже сейчас и никогда не возвращался.
Печаль пробирает до костей. Не могу подобрать верных слов поддержки и поэтому прижимаюсь к нему, чтобы показать – я здесь, рядом с ним, и ему больше не нужно ни притворяться, ни защищаться.
– Что такое? – В голосе Елисея слышится добрая насмешка. – Не хочешь меня отпускать?
– Не хочу, чтобы ты грустил. Впереди целых две недели праздничных каникул. Уверена, когда мы вернемся на учебу, все уже успокоятся. А если и нет, то… мы с Катей станем твоей новой свитой. Никто и на шаг не приблизится.
– Будете меня защищать? – усмехается он.
– А ты в нас сомневаешься? – делано возмущаюсь я.
– Да куда уж там. Вы обе – настоящее оружие массового поражения. Особенно ты.
Теплое дыхание касается моего лба, и я запрокидываю голову. Елисей касается моей щеки и легонько щелкает большим пальцем по носу. Тянется ближе и отставляет на моих губах невесомый поцелуй. Ресницы тяжелеют, сердце резво бьется в груди.
– Спасибо, Лана, – говорит он и улыбается так же широко и лучисто, как в тот самый день, когда запустил в меня снежком. – Спасибо, что…
– Пожалуйста, – порывисто отвечаю я и прижимаюсь к его губам, ощутив себя настолько сильной и смелой, будто и правда хлебнула волшебного снадобья с эссенцией книжной героини.
В ушах звенят колокольчики, точно с оленьей упряжки, сердце радостно танцует в груди. Наконец-то мы можем побыть обычными влюбленными школьниками, немного глупыми и наивными, но главное – счастливыми. Подумать о планах на будущее, а не о планах мести. Смело смотреть вперед, крепко держа за руку того, кто стал очень дорог. Наслаждаться милыми глупостями, волноваться об экзаменах, ждать выхода новых фильмов и книг. Просто жить.
Тихое покашливание из-за соседнего стола развеивает волшебную пыльцу нежности. Смущенно опускаю голову, упираясь лбом в грудь Елисея, а он гладит меня по голове, почти беззвучно посмеиваясь.
– Какие планы на Новый год? – спрашивает он.
– Не умереть от передозировки майонеза в крови, – хихикаю я. – А у тебя?
– Поцеловать тебя под бой курантов.
Крепче сжимаю в кулаке толстовку Елисея, краснея все больше. Это звучало так мило, что… Погодите-ка! Вскидываю подбородок и отстраняюсь, воинственно нахмурившись.
– Это Катя тебя надоумила?
– Она сказала, что я должен быть более романтичным, – кривится Елисей, даже не думая отпираться, – иначе ты меня бросишь.
– Это ее в сугроб нужно бросить, чтобы голову охладила, – бурчу я.
– Лана…
– Никаких больше книжных приколов, – заявляю я серьезно.
– Хорошо.
– И я не брошу тебя.
– Договорились.
Тянусь к чашке с чаем, чтобы сбить сухость негодования в горле, но Елисей
