бар.
– Наш бар, папа…
Вечером Улисс и Лу вышли погулять. Я догадывалась, что они пойдут к развалинам “Одиссеи”. Я не собиралась их останавливать. Но я не обладала их храбростью. Меня ждали тяжелые дни. Мило был у себя в комнате. Мы с Гари, все еще не избавившись от шока, прижимались друг к другу и были не в состоянии выдавить ни слова. Нам важно было обниматься, чтобы осознать, что мы живы и что Иван выбрал смерть.
– Мама, – прерывающимся голосом позвал меня Улисс, когда они вошли в дом. – Где Мило?
Я подняла голову: он был белый, как мел.
– Наверху. Смотрит мультики.
– Что случилось? – спросил Гари, которого, как и меня, обеспокоили их лица.
Трясущейся рукой сын протянул мне книгу.
– Мы нашли ее в почтовом ящике.
Тело прошил электрический разряд. Я сразу узнала его “Илиаду” и “Одиссею”. Экземпляр Ивана. С загнутыми углами страниц, потертый, весь в пятнах, кое-где надорванный, с пометками. А внутри письмо. Он сунул его в Песнь XVI, ту, где встречаются Одиссей и Телемах. Письмо было адресовано детям. Я поймала взгляд сына, который все понял. Он задрожал, но ради сестры сдержался.
– Мама? Это папина книга? – голос Лу был полон слез.
Выходит, она тоже догадалась? Судя по ее бледности, да. Я покивала, не в состоянии что-либо ответить. Поискала глазами Гари, и он ободрил меня.
– Здесь письмо для вас, – сказала я им.
– Может, ты первая его прочтешь? – спросил Улисс.
– Нет… но я могу прочесть его вместе с вами. Оно адресовано вам.
Они переглянулись и согласились.
– А как мы поступим с Мило? – запаниковала Лу.
– Подождем, пока он подрастет, – мягко ответила я.
Нужно было поберечь его. Еще успеется, я все ему объясню, когда он начнет задавать вопросы. Слишком он еще мал, чтобы обрушивать на него все за один день. Нельзя, чтобы моего младшего сломали горе и растерянность.
– Я поднимусь к нему, – заявил Гари.
– Нет! – нервно возразила Лу. – Ты должен остаться с нами.
Он заботливо улыбнулся ей, но встал.
– Я не имею никакого отношения…
– Гари, пожалуйста, – в голосе Улисса звучала мольба. – Кончай свои глупости!
– Нет, Улисс, нет, я не останусь здесь. – Гари твердо пресек дальнейшие возражения. – Кто-то должен проследить, чтобы Мило не спустился к вам. Это моя задача, и она мне подходит. Вы должны познакомиться с письмом своего отца вместе с матерью, и только с ней.
Я не пыталась его переубедить, хотя и была согласна с детьми: его место рядом с нами. Но оно и рядом с Мило – чтобы оградить его. Нам пришлось разделиться, чтобы заняться детьми. Я нуждалась в Гари, но его присутствие возле моего младшего сына наверху было важнее. Сложись обстоятельства иначе, он бы там не сидел… Гари наклонился ко мне и осторожно поцеловал.
– Позовете, когда будете готовы. Я здесь…
Он обнял и ласково поцеловал Улисса и Лу и исчез на лестнице.
Спустя несколько секунд Мило разразился счастливыми воплями, приветствуя Гари, который пришел составить ему компанию, и мы заулыбались. Старшие дети сели по обе стороны от меня.
– Давай, мама.
Я вскрыла конверт, сражаясь с дрожью и слезами. Расправила письмо, глубоко вздохнула и прочла последние слова Ивана своим детям.
Улисс, Лу, Мило!
Гари, наверное, рассказал вам обо мне и сообщил, что у меня все в порядке. Не буду подробно останавливаться на своей жизни, это бесполезно и неинтересно. Гари хороший человек, он позаботится о вашей матери и о вас тоже.
Я пробыл несколько дней в ваших краях, но никто об этом не знал. Я собирался подарить вашей маме свой экземпляр “Илиады” и “Одиссеи”. Я уезжаю очень далеко, туда, где эта книга мне не понадобится. Пусть она хранится у нее, в безопасности, и не исключено, что однажды перейдет вам. Если вы захотите. Это единственное, что я могу оставить вам на память обо мне.
Вы очень красивые, просто великолепные. Меня пугает ваша красота, она меня всегда пугала. Я наблюдал за вами, проходил совсем рядом, слышал ваши голоса. Вы меня не видели и не узнали. Вы забыли меня, и это прекрасно. Только этого я и добивался. У вас нет никакого повода скучать по мне, продолжайте жить без меня, будьте счастливы без меня, это лучшее, что может с вами случиться.
Я не отец и уж точно не папа. Никогда им не был ине в состоянии им быть.
Зато ваша мать – самая прекрасная мама.
Я просто человек, который до безумия любил женщину, вот и все.
Я ухожу далеко, но с мыслью, что я все же сделал ей подарок – подарил три ваши жизни.
Иван
ЧЕРЕЗ ДВА ГОДА
Море всегда хранило мне верность, ни разу не предало меня. Оно выкидывало фортели, пугало меня, но мы всегда мирились. Сорок один год это была наша и только наша любовь, одна на двоих, но я всегда мечтал разделить ее с кем-то близким.
Сегодня и последние два года я живу в сбывшейся мечте.
Во сне наяву.
И я наслаждаюсь своим сном, как он того заслуживает, потому что мы пришли в него издалека.
Я не двигался и любовался Улиссом, Лу и Мило, счастливыми и прекрасными, разгуливающими в глубине нашего прохладного бретонского моря. Теперь мы команда, спаянная группа ныряльщиков. Мы защищаем друг друга. Вместе исследуем морскую пучину. И вместе развлекаемся.
Мило – выдающийся маленький ныряльщик. Будущий водолаз. Он по-прежнему мечтает стать рыбой, как я. И он явно лучше меня в его возрасте. Мило колышется в воде, кружится, сбегает от моего наблюдения, но никогда не подвергает себя опасности. Он легче всех пережил жуткие месяцы, последовавшие за гибелью Ивана. Его радость жизни стала еще более бурной, чем раньше. Он с трудом вникает в то, о чем мы ему толкуем. Воспоминания об отце у него отсутствуют. Он никогда не ждал его возвращения, поэтому для него мало что изменилось. Он грустит из-за сгоревшей “Одиссеи” и в особенности из-за брата с сестрой: догадывается, что они чем-то огорчены и стали какими-то не такими. Но для Мило мы все вместе, впятером – единое целое, и это самое главное.
Я посмотрел на Улисса. На глубине он ведет себя очень спокойно. Наблюдает, никуда не торопится, наслаждается каждой минутой, проведенной под водой, и при этом с любовью приглядывает за каждым из нас, готовый в любой момент прийти на помощь. Смерть отца сделала его взрослым мужчиной.
