"Мы заняли оборону в районе "Баррикад". Мы выслали туда 20 человек с мл. лейт. Павловым, его убило, принял команду сержант Брысин.
После одного дня их осталось 10.
Наступало на них две роты немцев. Брысин подполз, разведал пулеметы, приполз с бойцами и уничтожил два расчета. Пулеметы утащили.
Так же уничтожил минометный расчет. Он влез в немецкий дом, пробрался на второй этаж и сбросил 10 гранат, потом связал две плащ-палатки и вылез в окно".
Косиченко раненный выдергивал зубами чеку из гранаты.
П. И. Ченцов - рабочий, политрук отряда, командир Бурлаков, нач. охраны завода.
Донесения - на бланках, обрывках заводских, партийных бумаг и пр. Возвращение дважды раненной Зои Калгановой. Комдив: "Здравствуйте, дорогая девочка моя".
Сержант Илья Миронович Брысин. (1913 г. рожд. Омский, столяр-модельщик, отец работает плотником, теперь дворник, обрезал себе руку пилой. Служил три года в армии на Дальнем Востоке. Саперному делу обучался в Омске - минирование, разминирование.)
"Инженерная разведка противника: первую ночь ходили, ночью не сделали, выкопали ямки и целый день пролежали в 100 метрах от немцев, слушали их разговор. Огонь вели через нас. Пришла вторая ночь, мы по пламени определили две пулеметные точки. Комиссар взвода составил схему.
...В Сталинграде делали КП для дивизии. Работали киркой. Минировали завод "Баррикады". Вечером начали носить мины от переправы за 6 км, сперва берегом, потом балкой, потом городом, потом заводом. Каждый нес 16 кг, ходили по 2 раза. Носили плащ-палатками по 8 штук.
Берегом шли под минометным огнем. К ночи уже не смотришь в воздух. Бомбы падали метрах в пяти. Раненого оставим с человеком, а сами дальше. В логу нас автоматчики и минометы обстреливали. Тогда Голубева убило и ранило Гудкова, Реухова, Сороку. Лог смерти мы его прозвали. По нему 400 метров идти, шагов пять прошел и падаешь. 22 человека перенесли 200 мин, выбыло 10 человек. Раз мы сложили 300 мин, а он прямым попаданием разнес. Ох, взяла нас досада, начали сначала. Руководил этим минированием капитан Ривкин (ученик Столярского).
1) Подноска к месту минирования - метров 200, все время на животе и на локтях, тащим по 4 штуки на плащ-палатке; привяжешь ее себе к ремню, чтобы руки были свободны, у тебя и 2 гранаты, и винтовка, и лопатка, и топор. Я на себя навешивал по 12 гранат. 2) Два человека заряжали МУВ модер. Упрощ. взрыватель. Это очень опасная штука. 3) Командир размечает, где ставить мины, чтобы не больше ширины танка. 4) Два человека копают ямки. 5) Два человека укладывают. 6) Человека два засыпают и маскируют. 7) Самое важное - тут же ночью составить схему по ориентирам (дом, труба). Делишь лист бумаги по частям света и намечаешь все мины, это в полной темноте под огнем (на случай контратаки).
26-го часов в 10 утра я делал блиндаж ком. дивизии и работал до 7 час. утра, сутки. Тут наши делали оборону, я взял 4-х людей и вышел. С нами были два лейтенанта: Павлов и Лебедев. Лебедев говорит - окопаться правее линии, где вывозили шлак; мы взяли в оборону 17 человек на два дома, а Павлов левее, на горах шлака. Я выделил Камкова и Дудникова для наблюдения за линией и пошел в дом. Позади этого дома вал метров 100 длины, 7 метров ширины. Мы легли за этим валом. Я уложил спать людей, хотя и сам 4 ночи не спал. У меня Синяева убило, снайпер угодил ему в лоб. Весь день вели огонь, немцы от нас метров 70. Со мной Дудников, Каюков, Павлов, Глушаков, Пуников. К утру 28-го приполз лейтенант, а на рассвете его ударило миной по глазам, надо человека прибрать. Я с ним отослал Павлова, осталось нас 4. А немцы идут колонной, в рост.
Весь день мы их отбивали. Меня вызывает Павлов: "Давай пойдем в наступление". Спрашиваю: "Сколько у вас человек?" - "Десять. А у тебя сколько?" - "Четыре". - "Ну, давай!" А немцев человек сто, две роты эсэсовцев - подняли крик, спасу нет. Мы и пошли.
Я выскочил и бросился во весь рост: "За мной, урра!" Подбежали к дому - гранаты стали бросать. Бойцы остались у первого дома, а я побежал ко второму дому, они стояли метрах в пятнадцати. Я один подбежал ко второму дому. Тихо. Рассветало. Мне немного жутко стало. Я забежал в дом, в первую комнату, прислушался. Немцы ведут огонь за стенами, с углов. Тут я бросил к одному углу гранату из окна, а из двери бросил ко второму. Я себя чувствовал так, что не могу выразить, интересно было к немцам поближе подобраться, они ушли за вал, я их достать не могу, только каски виднеются. Тут я по развороченной стене забрался на второй этаж, у меня там днем были припрятаны 8 немецких гранат. Мы их "колбасой" называли. Я стою, как в тюрьме за решеткой: арматура висит, а стен нет. Сверху мне немцев хорошо видно: рассыпались, бьют по нашим с колена. Я по ним бросил эти 8 гранат. Они стали бить из двух пулеметов и миномета по мне. Я там все углы пересчитал, а вообще не страшусь: связал две палатки, привязал к прутку и через бомбовую дыру спустился на первый этаж. Я выбежал - он по мне пулеметом, я за камень - этот камень в брызги. Я все-таки дополз до своих в первый дом. Мне говорят: "Каюков смертельно ранен..."
Вызывает меня командир роты: "Разведай шлак за линией, домик деревянный". Я говорю: "Поесть надо". - "А поспать?" - "Какой черт там спать!"
Лейтенант дал мне хлеба, сахара, тут полетели мины.
Так я и не покушал. Ну, ладно, так пойду. И пошел. Встретил одного лейтенанта. Он говорит: "В домике немцы, а про шлак не знаю". Я пошел на шлак. Разведал два пулемета и миномет. Вернулся, доложил. "Ну, - говорит мой лейтенант, - ты их разведал, ты их и уничтожь".
Пошли: я, Дудников - красноярский рабочий, и Глушаков - алтайский колхозник. Я навесил 12 гранат, винтовку. Подползли к ним поближе. Я предложил атаковать Глушакову - тот мнется. Дудникову предложил. Он: "Я боюсь!" Я тогда снял шинель и пошел один. Сказал: "Вы меня прикрывайте!" Полез снова на шлак. Воронка - в ней их пулеметы. Я окопчиком подобрался, взглянул, а они метрах в трех сидят, там два пулемета. Я присел тоже, бросил 3 гранаты. Полез к ним - два немца лежат; с одного снял медаль, с другого кресты, забрал документы, ремни. И пошел миномет снимать. Он за линией в воронке. Фриц меня ударил по каске, оглушил немного, но я его убил. Я разъяренный был. Миномет мы забрали. Только расположился на отдых, мне говорят: людей нет, иди охранять штаб полка. Я продрожал всю ночь. Все это случилось в ночь на 30-е, я убил человек 25, Дудников уложил 16. Потом он говорил: что-то на меня нашло тогда, дрогнул я. А когда ты пошел, стыдно стало..."
Девушки. "Лысачук Нина - ранена, Бородина Катя - перебило правую руку, Егорова Антонина - убита, она пошла за взводом в атаку, санитарка, ей автоматчик перебил обе ноги, и она истекла кровью. Арканова Тоня сопровождала раненых бойцов и пропала без вести. Канышева Галя - погибла при прямом попадании бомбы. Коляда Вера - погибла вместе с Канышевой. А мы двое с Зоей остались. Я - Костерина Надя, и Зоя Калганова. Я была ранена в плечо, она была ранена осколком мины у блиндажа, а затем осколком бомбы у переправы.
Учились в школе № 13 в Тобольске. Мамы плакали - да как вы пойдете, там мужчины. Мы войну себе совсем не так представляли.
Наш батальон был в авангарде полка, пошел в бой в 10 утра. Хотя и было страшно, но нам было очень. интересно. Из 18 девушек осталось 13. Я долго очень боялась мертвецов, а раз ночью я спряталась за мертвеца, и, пока строчил автоматчик, я лежала за ним. Первый день я боялась крови, и кушать не хотелось, и перед глазами стояло.
Как-то чистили с поваром картошку, увлеклись разговором, о бойцах говорили. Тут все покрылось дымом, и повара убило; через несколько минут подошел лейтенант, разорвалась мина, и его и меня ранило...
Особенно страшно ночью ходить - немцы неподалеку кричат, горит все. Носить раненых очень тяжело, мы просили бойцов носить.
Я плакала под Котлубанью, когда налетело 40 самолетов, с сиренами, а окоп был мелкий, мы накроемся плащ-палатками и лежим.
Потом я плакала, когда меня ранило.
Мы днем их не носили. Лишь раз Казанцева вытаскивала Канышеву, и автоматчики ей прострелили голову. Днем мы их клали в укрытие, вечером перетаскивали с помощью бойцов. Иногда бывали минуты, жалела о том, что пошла, и утешалась, что не я первая, не я последняя. А Клава: "Такие люди гибнут, а я что?"
Получали письма от учителей, они гордятся, что воспитали таких дочерей.
Подруги завидуют, что нам выпало перевязывать раны.
Папа пишет - служи честно, возвращайся домой с победой (он врач-ветеринар).
А мама пишет такое, что прочитаешь, и сразу слезы текут..."
Клава Копылова - машинистка.
"Я пишу боевой приказ, тут меня завалило, лейтенант кричит: "Живы?" Меня откопали, и я перешла в следующий блиндаж - опять меня засыпало, меня снова откопали, и я снова стала печатать и допечатала.
Если я останусь жива, я это никогда не забуду. Ночью бомбят, меня разбудили, в блиндаже все члены партии, меня поздравили так тепло и хорошо. 7-го ноября мне вручили партбилет. А фотографировалась несколько раз для партбилета, и все мины били.
