— Се гряду!
Так Иван Иваныч Коробкин отчетливо узнавал в нем старинного Небожителя, руководящего втайне поступками Ивана Иваныча, наполнявшего свето-воздухом вдохновенное существо его жизни.
Обыкновенно Иван Иваныч Коробкин во время таинственных, сокровенных бесед с этим Тайным Учителем жизни впадал в бессознательность, и важнейшие части бесед оставались невнятны ему самому.
Но в последнее время беседы с Учителем принимали во сне отпечаток необыкновенной отчетливости; с необыкновенной отчетливостью сознавал он: десятилетья блуждала в туманах земных оболочка его для того, чтобы час тот настал, когда в миг вожделенный и в день полновременный могла б встать она, как пророк, над собранными толпами: бросать в толпы слова, принадлежащие не ей, а Учителю, говорящему сквозь нее, как сквозь трубы:
— Спешите!
— Пора…
— Мы построим огромнейший храм…
— Времена — накопляются…
— Вихри сплелись…
— Разрушаются наши дома…
— Расплавляется твердая почва…
— И воды потоков охватят вас всех.
— Се — гряду!
* * *
В один знойный июньский денек 1918 года, когда собиралися митинги на окраинах города, подготовлялось убийство посланника Мирбаха, все заметили, что Иван Иваныч Коробкин, придя в помещение музея, не прикасался к делам, напоминая лицом и осанкой пророка Иеремию в изображении Микеланджело.
По окончании службы Иван Иваныч Коробкин без двадцати минут пять оказался в трамвае, везущем к окраине города; в нем — созрело решение.
6.
Под открытым небом шел митинг.
Говорилось о свободе; и — о возможности перевернуть жизнь по-новому; говорилося о любви и о равенстве: братстве народов.
И тогда-то над толпою встал он, кто молчал много лет, ожидая в уединении своей кельи того лучезарного дня, когда будут растоплены скрепы жизни; и — будет возможность: сошествия Духа в сердца.
Из-под седых и тяжелых бровей его взоры толпу проницали невыразимой любовью: из-под хохота, восклицаний, насмешек раскачивалась вдохновенная голова, напоминающая пророка Иеремию в изображении Микеланджело; прозвучали слова: лебединою песнью хрустального времени; показалось на миг, что придвинулось невозвратное что-то; и на словах его, проструившихся струями в души, расплавилась самая жизнь, золотой тканью образов (отблесков Духа), летя в изначальность.
На мгновение почувствовал всякий, что в глубине существа его начался легкий вздох; и не мог он окончиться; и над толпою простерся тот именно, кто столько лет вырастал.
Если бы в это мгновение у кого-нибудь из толпы вдруг открылись глаза до возможности прозирать сквозь покровы иллюзий, обставших нас всех, тот увидел бы: — стародавний седой Небожитель, Учитель, взмываясь как птица, крылами из далей духовного мира низринулся вниз, в неживую дыру, образующую пробоину в мире духовном, — низринулся в пространство Ничто; и увидел бы тот, у кого открылась возможность прозреть на мгновение, как в пространства Ничто из земной, отуманенной сферы, вдруг вырвалася душа произносящего перед толпой изречение Ивана Иваныча (вырвалось из темени собственной головы) и — произошло соединение человека и духа, в то время как — земное семидесятилетнее тело, восстав над толпой, произносило слова, принадлежащие не ему, а Учителю, проговорившему сквозь него, как сквозь трубы:
— Спешите!
— Пора…
— Мы построим огромнейший храм!
— Времена накопляются…
— Вихри сплелись…
— Разрушаются наши дома…
— Расплавляется твердая почва.
— И воды потоков охватят вас всех…
— Се — грядет!
7.
Иван Иваныч Коробкин отчетливо видел, с трибуны, кровавые страсти, как головы рыкающих леопардов, в огромной толпе; видел: желтые лица, налитые чёла, враждебные очи, разорванные оскалом уста.
И он понял отчетливо: преображение не свершится еще; будущее, приподнявшись из недр разряженной стихии, отступило. И — Гостя не приняли.
Понял он и ошибку свою: разоблачение до сроков духовных печатей.
* * *
Было видно, как старый, измученный человек устремил пред собою потухшие очи, повитые пепельным бархатом отгорающих молний: так уголь, еще полыхая внутри, начинает сереть хладным пеплом с поверхности; очи, как пепел, развеялись перед гудевшей толпой, а бессильное тело, слезая с трибуны, как будто валилось в огромную ночь, сопровождаемое насмешками.
* * *
По переулкам и улицам спящего города, возвращаясь к себе, семенило бессильное тело, жующее ртом, нахлобучив на лоб полураздавленную шляпу с полями; а из-под серой, проломленной шляпы, печально уставяся в лужу, вращало своими бессильными бельмами образованье из плоти, напоминающее лицом — лицо цензора и поэта А. Майкова: в гробе.
* * *
Между тем: подлинный Иван Иваныч Коробкин, поднявшийся на террасу огромнейшей башни, стоял, опершись на перила, и созерцал миры звезд, переменяющих места свои в небе; к нему мчалась звезда его чтоб… отнести навсегда к ожидающему… Учителю.
В начале июля 1918 года двигалась процессия к Новодевичьему монастырю. Хоронили Ивана Иваныча. Гроб несли сослуживцы; помощник же управляющего музеем, сопровождая за гробом красивую даму, задумчиво говорил:
— Знаете ли, Аграфена Кондратьевна, все на свете бывает… Говорят есть масоны; про Маевского говорили, что он есть масон… И доподлинно мне известно: масоном был и дорогой наш покойник.
Михаил Латышев. Корни и крылья Андрея Белого
[текст отсутствует]
Имеется в виду роман «Петербург»
Благочинный — священник, осуществляющий административный надзор над несколькими церквями.
Кика — старинный праздничный головной убор замужней женщины, платок с концами, повязанными в виде рогов.
Казенка — водка, продаваемая в государственной винной лавке. Слово связано с государственной (казенной) монополией на торговлю водкой, которая стала вводиться в России с 1895 г. министром финансов графом С. Ю. Витте. «Винополия» — искаженное «монополия».
Стрекулист — мелкий чиновник, в переносном смысле — плут, проныра.
Марциал Марк Валерий (42-103) — римский поэт, автор нескольких книг остроумных сатирических эпиграмм.
Символический смысл немецкого (западного) имени Тодрабе-Траабен образует соединение таких корней, как «Tod» (смерть), «Rabe» (ворон) и «Grabe» (могила).
Мирра — ароматическая смола, употребляемая в парфюмерии. Полиелей — наиболее торжественная часть православной службы, во время которой звучат все голоса хора и возжены все свечи.
Шмидт — фамилия приятеля Дарьяльского, увлеченного теософией, скорее всего, навеяна именем знакомой Белого, фанатичной теософки Анны Николаевны Шмидт (1851–1905), изводившей самого Белого и его друзей своими полубезумными идеями. О ней см.: Белый А. Начало века. М.-Л., 1933, с. 119
Возможно, имеется в виду вальс А. Сивачева «Невозвратные грезы» (1899).
Город Карс на северо-востоке Турции был взят штурмом русскими войсками 10 декабря 1877 г.
Минеи — Великие четьи-минеи (чтения ежемесячные) — сборник житий святых, составленный по месяцам, в соответствии с днями чествования церковью каждого святого.
…в шуйце… в… деснице… — т. е. в левой и правой руке.
Омофор — часть епископского облачения, надеваемая на плечи.
Плезир — удовольствие, забава (от фр. plaisir).
грустными. (Примеч. А. Белого.)
Полпивная — заведение, торгующее полпивом (то есть легким пивом).
Сопоставляются две группы философов — представителей полярных мировоззрений: мистико-идеалистического и материалистического (диалектического и позитивистского). Бёме Якоб (1575–1624) — немецкий натурфилософ и мистик, оказавший большое влияние на романтиков. Мейстер Экхарт (Экхарт Иоганн; около 1260–1327) — немецкий средневековый мистик-пантеист. Сведенборг Эмануэль (1688–1772) — шведский философ, создавший теософское учение о потусторонней жизни и поведении духов. Интерес к учениям Беме, Экхарта и Сведенборга значительно возрос на рубеже XIX-ХХ вв., особенно в среде символистов. Лассаль Фердинанд (1825–1864) — немецкий социалист, популярный в то время в среде русской интеллигенции. Конт Огюст (1798–1857) — французский философ и социолог, основоположник позитивизма.
