Вы лично, глубокоуважаемый Антон Павлович, стояли всегда поодаль от боевой, политической струи в нашей литературе, равно далеко от правого и левого ее лагеря, — шли самостоятельной дорогой большого художника; но я, тем не менее, всегда чувствовал и верил, что самая дорогая святыня для Вас — это родная литература и тот бог, которому она всегда неизменно служила, — правда. Вот почему мне и думалось (и я так рад, так счастлив, что не ошибся!), что Вы должны уважать Михайловского. Часто он ошибался, погрешал (да кто же не погрешал?), увлекался, но кто же за последние 30 лет (после смерти Писарева) с такой страстью, умом и талантом служил этому богу русской литературы — правде?»
3104. А. И. ПЕТРОВСКОМУ
19 июня 1900 г.
Печатается по тексту: Письма, т. VI, стр. 83. Впервые опубликовано: «Приазовская речь», 1910, № 260, 30 января, в заметке А. И. Петровского «К воспоминанию о Чехове».
Ответ на письмо А. И. Петровского от 10 июня 1900 г.; Петровский ответил 3 июля (ГБЛ).
Рассказ Ваш очень хорош… — В своем письме Петровский обращался к Чехову с просьбой: «Простите меня великодушно за мою смелость. Решаюсь беспокоить Вас по следующему поводу: прочтите, если возможно для Вас уделить этому 1/2 часа, мой рассказ и скажите откровенно — хорошо ли это или совсем плохо и стоит ли продолжать? Я Вас (и Вас одного) послушаю. Если мой присыл и моя просьба очень затруднили Вас — не осуждайте меня очень, а просто оставьте рассказ без прочтения, а письмо без ответа».
…он ~ длинен, в нем много ненужных подробностей… — В ответном письме Петровский писал: «Не могу не поблагодарить Вас от всей души за благосклонное и искреннее мнение о моем рассказе: Ваши слова ободрили меня, и я постараюсь воспользоваться Вашими указаниями». Позднее А. И. Петровский вспоминал о своей переписке с Чеховым: «В то время я еще писал рассказы, безбожно подражая Чехову и отчасти Толстому, и так как, в общем, выходило грамотно и складно, а порою и искренно, то мне казалось, что в конце концов я могу сделаться настоящим писателем, т. е. таким, произведения которого значительны и нужны для людей. Все-таки я сомневался и потому решил за разрешением сомнений (помню — для меня тогда очень мучительных) обратиться к Чехову, в искренность и художественное чутье которого я всецело верил. 15-го <!> июня 1900 года я послал Чехову в Ялту один из моих рассказов, напечатанных раньше в „Приазовском крае“, при письме с убедительной просьбою — ответить по совести, чего стоит рассказ. Я знал, что Чехов болен, понимал, что неделикатно приставать к нему за разрешением вопроса, важного только для одного меня; но, повторяю, очень уж я мучился сомнениями (да и сказать по правде — в самом отдаленном уголке души все же надеялся: авось Чехов меня похвалит). <…> 22-го июня, т. е. через неделю по отправке письма, я уже держал в руках небольшой конверт со штемпелем „Ялта“, на котором бисерным почерком был изображен мой адрес. Письмо было от Чехова с датой „19-го июня 1900 г.“
— Как же это так? — думал я, — письмо опущено 15, в Ялту пришло 17-го, 18-го, а уже 19-го Чехов отвечает мне? Чехов! Мне!!
Значит, получивши рассказ, Чехов сейчас же стал читать его, а прочитав, немедленно написал, что о нем думал! И все еще не читая самого письма, а как драгоценность сжимая его в руках, я вдумывался в значение того, что произошло, т. е. что знаменитый писатель, озабоченный своим творчеством, осаждаемый, разумеется, со всех сторон всякого рода обращениями и личными и письменными, тяжело больной и страдающий — стоило лишь какому-то никому не ведомому обывателю обратиться к нему с искренней просьбой о душевной помощи, — сейчас же, сразу, оставив на время собственные дела, откликается на просьбу, спешит на помощь. И из того, что произошло, на меня глянула и душу мою осветила и умилила душа Чехова — искренняя, кроткая, любящая и простая. И помню, я заплакал радостно и умиленно <…>
Как дружески искренно, тепло, умно и как скромно! После этого я, помню, все собирался поехать к Чехову, да все было некогда: на очереди стояли другие более „важные“ дела. Через 4 года Чехов умер, а у меня от него остался этот маленький, милый почтовый листок, исписанный бисерным почерком» (А. И. Петровский. К воспоминанию о Чехове. — «Приазовская речь», 1910, № 260, 30 января).
3105. М. О. МЕНЬШИКОВУ
25 июня 1900 г.
Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Чехов, изд. Атеней, стр. 130–131.
Год устанавливается по почтовым штемпелям на секретке: Ялта. 26 VI.1900; Царское Село. 30 VI.1900.
Ответ на письмо М. О. Меньшикова от 17 июня 1900 г.; Меньшиков ответил 16 июля (ГБЛ).
До августа я буду дома. — Ответ на просьбу Меньшикова: «Напишите, пожалуйста, когда, в какие промежутки лета и осени Вы рассчитываете быть в Крыму. Мне очень бы хотелось вырваться из Петербурга вообще, а особенно на юг, но пока все не выяснится с „Неделей“, вряд ли удастся».
Приехав в Ялту (конечно, на пароходе)… — В ответном письме Меньшиков откликнулся на эти слова: «Вы советуете ехать на пароходе, но мне хочется видеть Байдарские ворота. Так или иначе, я подкачу к Вам в последних числах июля».
…подробности узнаете в книжно-табачном магазине Синани… — Л. Н. Шаповалов в своих воспоминаниях «Как был построен дом Чехова в Ялте» писал о книжной лавке И. А. Синани: «На набережной Ялты, в самом центре города, находилась книжная лавка известного ялтинского книгопродавца Синани. К слову сказать, продавал он не только книги, но и всевозможные табачные изделия. Торговля шла бойко, в его лавке всегда было шумно и людно. Лавка Синани была, пожалуй, единственным местом, куда охотно приходили и где встречались друг с другом отдыхавшие в Ялте известные русские писатели, поэты и художники» (Чехов в воспоминаниях, стр. 468).
3106. Л. Ю. АРБУШЕВСКОЙ
27 июня 1900 г.
Печатается по автографу (ТМЧ). Впервые опубликовано: «Рампа и жизнь», 1910, № 27, 4 июля, стр. 441.
Вчера посланы мною книги… — См. следующее письмо* и примечания к нему*.
Павел Федорович — Иорданов.
3107. П. Ф. ИОРДАНОВУ
29 июня 1900 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Письма, т. VI, стр. 83–85.
Ответ на письмо П. Ф. Иорданова от 29 мая 1900 г.; Иорданов ответил 10 июля (ГБЛ).
Вчера я послал в библиотеку багажную квитанцию… — В апреле 1900 г. Чехов направил через «Русское общество пароходства и торговли» очередную партию книг для Таганрогской городской библиотеки (см. письмо* П. Ф. Иорданову от 27 апреля). В письме от 10 июля Иорданов извещал Чехова: «Посылка Ваша через „Р<усское> о<бщество> п<ароходства> и т<орговли>“ получена библиотекой. Список полученных книг пришлю Вам следующим письмом (сейчас его получил и посылаю Вам)».
…где Вы теперь ~ в Париже на выставке. — На этот вопрос Иорданов отвечал: «Я сижу в Таганроге и думаю, что Париж мне уже улыбнулся, по обстоятельствам от меня независящим, т. е. попросту потому, что нет денег, я, вероятно, в Париж не поеду. Утешаю себя тем, что в Париже страшная сутолока и суета, а потому, чтобы там устроиться, сколько-нибудь сносно, нужно много времени и порядочно денег. Хотелось бы мне в Париж, главным образом для того, чтобы переговорить с Антокольским, он хранит упорное молчание, и я не знаю, в каком положении дело памятника: заказана ли статуя или еще нет».
Вчера я прочел в «Таганрогском вестнике»… — Речь идет о заметке «Из обыденной жизни» (1900, № 75, 25 июня), подписанной: Альфа. В ней, между прочим, писалось: «Дело идет о той санатории для легочных больных, которую наш согражданин, блестящий представитель молодой беллетристики, А. П. Чехов, вздумал устроить в Ялте. С этой целью он обратился к общественной благотворительности городов и частных лиц. На призыв этот откликнулись многие города. Между прочим, Харьковская городская дума пожертвовала на это тысячу рублей.
А Таганрог, который, справедливо гордясь Чеховым — своим лучшим представителем, должен был бы прислушаться к словам писателя, обращенным к своему городу, с особенной чуткостью, остался совершенно глух и нем к этому призыву и не пожертвовал ни одной копейки. Такие ли мы, в самом деле, нищие, что не можем пожертвовать полторы-две, в крайнем случае, сотни на то, на что другие города жертвуют тысячи?»
Я состою лишь членом благотворительного общества… — Чехов был избран участковым попечителем о нуждающихся приезжих больных 27 мая 1900 г. (см. примечания к письму 3071*). Об участии Чехова в работе попечительства А. Я. Бесчинский вспоминал: «Ялтинское попечительство о нуждающихся приезжих больных составляет отдел местного благотворительного общества. Чехова избрали членом попечительства и членом правления (об-ва), и он, состоя в этой должности до самой смерти, ни разу не был на заседаниях, на что никто не претендовал, так как он и без посещения собраний много работал на пользу попечительства. Как-то в благотворительном обществе возник председательский кризис, и кому-то из нас, членов правления, пришла в голову курьезная мысль избрать председателем Чехова… Чехов стал, было, склоняться на это предательское предложение. Но вмешались врачи, тоже члены правления: С. Я. Елпатьевский и И. Н. Альтшуллер (последний был его лечащим врачом), которые заявили, что „свинство“ утруждать А. П. такими обязанностями <…> мы отступились от своего предложения» (А. Я. Бесчинский. Воспоминания об А. П. Чехове. — «Приазовская речь», 1910, № 45, 20 января).
