Я расписался, причем Ефимыч потребовал повторить подпись - ему показалось, что какая-то буква выписана недостаточно четко.
- Пройдите в соседний КУНГ. Мичман Вас проводит. Получите там денежное довольствие и можете быть свободны.
Выходя, я непроизвольно состроил на физиономии кривую мину. Выполнение задания находилось под угрозой.
В соседнем кузове на койке за цветастой занавеской валялся капитан с малиновыми просветами на погонах. Судя по мешкам под глазами, он систематически и с удовольствием нарушал сухой закон. При моем появлении он резво поднялся и радостно захлопотал.
- Здравствуй, здравствуй, мореход. Я о тебе все знаю. Не хотят тебя брать в наш МОРСик, а зря. Был бы у меня друг-товарищ. Но ты не горюй. Они тебе место подберут - закачаешься. Андрей, так просил называть себя капитан, быстро насчитал мне все выплаты по окладам и, даже, подъемные. Он выплатил подъемные и на семью, не спросив справок с места жительства и свидетельств о браке, рождении, убытии и прибытии. То есть всего того, без чего ни один финансист даже не почешется открывать ведомость на выплату разновсяких пособий и дотаций. Я насторожился. Такой халявы со мной никогда не случалось. Андрей раздухарился и отстегнул мне еще пол-оклада сверху за какие-то особые условия службы. От денег я не отказывался и, расписавшись в раз пять в графе "получатель", сложил купюры в отдельный карман для последующей проверки на подлинность. Покончив с расчетами, капитан достал из шкафчика слегка початую бутылку виски "Белая лошадь" и пару стопочек.
- Давай-ка обмоем твое прибытие - убытие.
Я согласился, но с условием, что возмещу ему со временем алкогольные запасы, правда, учитывая свои возможности, - только водкой или коньяком. Он небрежно кивнул, разливая напиток по емкостям. Закусывали виски мы, необыкновенно вкусными, вялеными фруктами. Их названий я раньше никогда не слышал и, даже, не предполагал о возможности существования чего-то подобного. Когда Андрей, отправив под стол опустошенную бутылку, предложил закурить "Марльборо" - в мою нетрезвую голову закралась страшная мысль. Здесь шпионское гнездо американского империализма. Наверное, их прикрывает московский резидент, окопавшийся в верховном военном руководстве. Не исключено, подумалось мне, что их щупальца широко раскинулись по соединениям и частям Флота. Возможно, они готовят плацдарм для высадки десанта. Вроде, как на Кубе. В заливе гусей или свиней, не помню. Отечество в опасности? Я должен быть хитрым, осторожным и внимательным, что бы разоблачить врагов. "Вы - болван, Штюбинг" выплыла из памяти фраза главного героя фильма "Подвиг разведчика". Что там еще можно почерпнуть для применения в моей ситуации? "Никелированная кровать с тумбочкой." Не то. "Ваша щетина превратится в золото." Нет - это не годиться. Делая вид, что ничего не подозреваю, а питье "Белой лошади" и курение "Марльборо" для меня дело вполне привычное, я сердечно распрощался с сомнительным капитаном и под конвоем, не менее сомнительного, мичмана покинул часть. Всевозможные предположения не позволяли мне полноценно осклабиться, но я пытался это сделать, как положено.
Опасаясь прослушивания агентами телефонных сетей, я лично прибыл к шефу домой и, взяв с него ужасную клятву молчания, рассказал ему все. Помнится, он поклялся своим новым автомобилем, в очереди на который стоял лет пять, а деньги копил всю жизнь. Иначе я поступить не мог, поскольку дал подписку о неразглашении любых сведений. Шеф выразил недоверие моей версии, особенно после того, как я, по его просьбе, на него дыхнул. Потом задумался и погрустнел. Дело пахло уже не жареным, а - горелым.
- Брякнуть бы особистам, - сказал шеф, - да, что мы сможем им сообщить? В каком-то странном МОРСе капитан-финик глушит виски, курит "Марльборо" и денег отваливает сверх возможной меры всем, кому ни попадя. Кстати, о деньгах. Насколько я в них разбираюсь, а разбираюсь я в них неплохо, они - настоящие.
Мое предложение, подождать несколько дней и еще разок оглядеться на месте, было принято шефом, но с отвращением. Мы оба были в растерянности и расстались, ощущая наличие в мозгах чего-то, вроде тараканов.
* * *
Уже на второй день своего неожиданного отпуска я не выдержал и самовольно отправился в разведывательный дозор. Изображая отдыхающего, я хотел нацепить шорты, однако полное отсутствие загара на ногах, показалось неубедительным. Пришлось надеть спортивный костюм и кеды. Для повышения маневренности - очень кстати оказался соседский велосипед. Бабушкин театральный бинокль (семейная реликвия) с украшениями из слоновой кости и кухонный топорик-секира дополнили мою экипировку. Стараясь остаться неузнанным, я надвинул на глаза кепку и надел темные очки. Дорога была неблизкой, колеса велосипеда зверски восьмерили, но часа за два, все-таки, удалось добраться до места. Мне повезло обнаружить заросший кустарником пригорок, с которого открывалась почти вся панорама МОРСовской ограды и, даже, просматривалась часть побережья с КУНГами, а, самое главное, были видны ворота и КПП. При помощи секиры, я расчистил себе от кустов наблюдательную позицию и отрыл небольшой окопчик. Часов до шести вечера практически ничего не происходило. Стало, однако, понятно, что часть охраняется сменой из четырех пожилых ВОХРовцев (почему-то, называемых в народе мобутовцами). Они только однажды, за несколько часов, сделали имитационную попытку обхода охраняемой зоны. Задора хватило только на десять минут моциона и двадцатиметровое удаление от караулки. Ровно в восемнадцать часов из ворот выехала "Победа", а вслед за ней выбежал мичман, размахивая руками. Из притормозившей машины вылез Семен Ефимыч, выслушал соратника и жестом пригласил его в салон. После их отъезда в течение часа движения, в обозреваемом пространстве, не наблюдалось. Дрема свалила меня в окоп, но громкое тарахтение заставило продолжить наблюдение. Звуки издавались мотоциклом, на котором восседал мой знакомый финансовый воротила - капитан из МОРСа. Был он в комбинезоне песочного цвета, но узнаваем по, почти неуловимым, повадкам самоуверенного и независимого человека. Из, доступной моему обзору, части земной тверди мотоцикл вылетел почти мгновенно. Я, уже было, собрался покинуть свой пост, но снова появился мотоцикл, теперь - с двумя седоками. Крепко обняв капитана от финансерии, на заднем сидении мотоцикла возлежала дама, одетая соответственно верховой прогулке - в брючный костюм. Мотоцикл направился в противоположном от ворот направлении и заглох, где-то метрах в двухстах, левее КПП. Уже темнело, но благодаря своей оптике, я увидел, что две тени проскользнули к КУНГам от ограды. Ага, - подумал я, - там есть пролом или лаз.
Оставив велосипед на наблюдательном пункте, я, соблюдая правила маскировки, двинулся в направлении возможного пересечения границы МОРСа. Довольно быстро обнаружилось место в стене, где вообще отсутствовало несколько ракушечниковых блоков, оставляя широкий вход в загадочную область побережья. Поблизости под деревом остывал от гонки тяжелый темно-синий аппарат. Вспомнились слова шефа: "Все, что между ног - транспортным средством не является". Захотелось с ним подискутировать, но шеф был далеко и вовсе не подозревал о моих изысканиях. Стало грустно. Я убедил себя, что формально, будучи военнослужащим МОРСа, имею полное право находиться на его объектах. И смело пересек границу, ползком, скрываясь в высокой растительности. Когда половина пути к КУНГам была преодолена, неожиданно послышались громкие удары по металлу, шумы автомобильных моторов и человеческие голоса. Через открывшиеся ворота в направлении моего местонахождения проехали "Победа" и фургон-санитарка. Я залег и замер. Машины остановились метрах в десяти от моего лежбища. Из них вылезли Ефимыч, мичман и еще одна крупногабаритная личность, судя по дальнейшему поведению - грузчик. Открыв первый КУНГ, они начали загружать в санитарку, извлекаемые из него коробки, ящики и мешки. Семен Ефимович подергал дверь финансового пристанища и громко спросил:
- Капитан, Вы здесь?
- Здесь, здесь, - как эхо ответил Андрей, появляясь на пороге в купальном халате, - что случилось? Почто в столь неурочный час посмели мой покой нарушить?
- Опять девчонку притащил? - Ефимыч понизил голос, взял капитана под руку и проволок его в моем направлении шагов шесть. - Доложу я о твоих фокусах, допрыгаешься. Ты должен меня слушаться. Я дольше пожил, а потому умнее.
- Видал я дураков и постарше. - Финансист, похоже, разозлился. - В чем дело?
- Ладно. Погоди, - обиженно прошептал его собеседник, но продолжил. - Приказано сворачиваться. Наверное, где-то что-то просочилось. То кадровики рвутся с ревизией. То улыбчивых придурков на вакансии присылают (Вот, ведь гад. Это - он обо мне). А вчера пришла директива представить сорок шесть человек на диспансеризацию и вакцинацию (Узнаю руку шефа).
