Начиная войну с Советским Союзом, Гитлер рассчитывал на три мнимых предпосылки: на усталость Англии от войны, ее желание заключить мир, на нежелание американского народа вмешиваться в европейскую кашу, заваренную Гитлером, и на молниеносное наступление фашистских армий на Киев - Москву Ленинград.
Три главных карты Гитлера биты.
Что у него еще остается на руках? Или фальшивые, или мелкие козыри, которые он держит под столом, надеясь, что противники окажутся дураками и трусами.
Ему не одолеть нашей военной мощи, увеличивающейся технически и количественно с каждым днем. Ему не сосчитать наших резервов. Ему не заставить Англию отказаться быть Англией и стать на колени. Ему не остановить своей грязной обезьяньей ручонкой раскручивающейся пружины военной промышленности США. Он нас пугает, мы не боимся. Мы уверенно, с непреодолимой решимостью будем сжимать Гитлера в объятиях железной девы,
Правда от 30 июля 1941 г.
Русские воины
Англичанин Флетчер, посетивший Россию в конце XVI века, говорил о русских воинах, что они жестоко бьются на поле брани и, окруженные врагом или раненные, не сдаются в плен и никогда не молят о пощаде, но умирают молча, как бы покоряясь судьбе.
Так англичанин объясняет свойство русского воина мужественно принимать смерть. Но мы знаем, что не покорность судьбе заставляла русского воина рубить мечом по насевшим врагам, покуда смертная тьма не застелет глаза его. Не смерть страшна ему в бою, но стыд. Держава русская велика, и не годится русскому человеку, если послали его оборонять честь державы, пятиться ради своего живота. Умирать никому не хочется, но что ж поделаешь! - вышел на бранное поле не для того, чтобы петь песни. Надо биться, и биться надо жестоко.
Воины русские - ...под трубами повиты, под шеломами взлелеяны, конец копья вскормлены, пути им ведомы, яры - овраги - знаемы, луки у них напряжены, колчаны отворены, сабли изострены, - сами скачут, аки серые волцы в поле, ищучи себе чести, а князю славы... Так поется в Слове о полку Игореве о курянах - дружинниках князя Всеволода Святославовича.
Издавна русские считались храбрыми воинами. Русский характер воспитывался в вечной борьбе с врагами, с суровой природой, в огромных просторах земли. В те (времена, когда другие народы, вторгшиеся в Европу, получили в наследство культуру погибшей Римской империи, восточные славяне расселились на пустынных равнинах, по диким рекам, по краю лесов, уходящих на север, по неприветливым берегам и островам Балтийского моря.
Славянин был воин-пахарь, воин-охотник и рыболов, не расстававшийся с мечом и рогатиной ни в поле, ни в лесу. Долгие зимы не усыпляли ум его, - в лесной глуши, в снегах, в курных избах он складывал песни и плел вязью слов волшебные сказки. Ни один народ в мире не создал столь богатой изустной литературы. В ней отражена вся его сложная, богатая, талантливая, мечтательная, пытливая, веселая и вольнолюбивая душа.
Русским землям грозили с севера финские племена, с востока и юга азиатские кочевники, с запада германские колонизаторы-крестоносцы. Их-то деятельность, кстати сказать, Гитлер и положил в основу фашистской идеологии.
Великий Новгород и Псков пресекли навсегда германскую колонизацию. Не одни только дружинники князя Александра, но все новгородские люди вышли положить живот свой за русскую землю и, встретясь на рыхлом весеннем льду Чудского озера с крестоносцами и чудью белоглазой, побили их в сече, столь жесюкой, что льда на озере стало не видно, все покрылось кровию. Александр под колокольный звон въехал в Новгород, и пленные рыцари шли пешие впереди него, как побитые псы.
Двумя годами раньше Александр с новгородской дружиной встретил на Неве, в устье Ижоры, ярла Биргфа Фолькунга, вышедшего крестовым походом с большим войском на Русь. Ни ярл Биргер, ни воеводы чужеземные, ни рыцарь-епископ, затеявший этот поход, не вернулись домой с Невской битвы.
Трудно пришлось рыцарям от новгородских ратников. Таврило Олексич, - так рассказывает летописец, - погнался за бегущим ярлом Биргером до самого его корабля, по мосткам вскочил на корабль, и рубился, и был низвергнут с конем в воду, но выплыл на берег и опять кинулся в сечу; наскочив на воеводу, поразил его насмерть и, наскочив на рыцаря-епископа, поразил его всмерть же... Другой новгородец - Сбыслов Якунович - с одним топором врывался в строй рыцарей, закованных в железо, и ужас охватывал их при виде такой ярости. Третий новгородец - Миша - с товарищи бросился вплавь к вражеским кораблям и влез на них и три корабля сжег. Четвертый - Ратмир - один, пеший, был окружен рыцарями и бесстрашно рубился с ними, покуда не упал от множества ран.
После Батыева нашествия отшумела слава Киева. Русская земля стала расти и крепнуть вокруг Москвы, и тогда неизбежная задача встала перед всем народом: свергнуть татарское иго. Хан Золотой орды Мамай сильно шалил в то время, подскакивая к Рязани и Нижнему-Новгороду. В один год князь нижегородский Борис разбил его на реке Пьяне, на другой год князь московский Дмитрий опять разбил его на реке Воже. Тогда Мамай, рассердясь, собрал бесчисленное войско - много сотен тысяч всадников - и двинулся, чтобы положить всю русскую землю пустой.
Дмитрий стал собирать ополчение. Народ сам шел под московские знамена, - у кого был меч, у кого - топор, у кого - рогатина, вместо лат надевали поверх полушубка тегилею - кафтан из стеганого войлока. О возврате домой не думали, а думали о том, что пришел час, когда быть или не быть русской земле.
Стопятидесятитысячное русское войско, в большинстве своем пешее, вышло к Дону, к устью Непрядвы. Когда поднялся осенний туман, вдали стало черно от татар. Они полумесяцем спускались с холмов на широкое Куликово поле. Русские тоже сошли с холмов, навстречу им.
Первым вызвался инок Пересвет на единоборство с татарским богатырем Челубеем. Они разъехались на три прыска лошадиных и так жестоко ударились, что оба войска громко вскрикнули. Поединщики пали мертвыми. Тогда начали сечу конные сторожевые полки. Кровь полилась, как вода, на пространстве десяти верст. Коням негде было ступать от трупов. Пешее крестьянское ополчение под тучами стрел и от татарских наездов ложилось, как подкошенная рожь, но умирали не пятясь, стояли нерушимо. Мамай, глядевший с холма на побоище, какого не помнили люди ни прежде, ни после, ждал уже скорой победы. Тогда из леса ударил на врага свежий засадный полк. Татары повернуяи коней и бежали. Бежал и Мамай, бросив русским шатер свой и жен и награбленные сокровища.
Русская земля была раздроблена на многие вотчины и княжества. Она освободилась от татарского ига, но ей начал грозить Запад. Когда Иван Грозный замыслил образовать из самостоятельных или подчиненных Москве княжеств единое русское государство, народ понял это и поддержал его в жестокой борьбе с князьями и боярами, в неслыханной по дерзости военной реформе - опричнине и в кровопролитных войнах за древние русские вотчины. Многолетняя, победная в начале, борьба Ивана Грозного окончилась военной неудачей, но русское государство было создано и широко раскинулось до Каспия и до Байкала. Земля стала единой и отечество единым.
В последовавшее вскорости Смутное время, когда дороги забелели от человеческих костей, сотни верст можно было пройти, не встретив ничего, кроме пепелища, и, казалось, навсегда опустошилось и кончилось Московское государство, народ сложил песню о той черной године: Ох вы гой еси, товарищи, люди новгородские,
Покидайте ваших жен, детей, продавайте злато, серебро,
Накупите себе вострых копиев,
Вострых копиев, булатных ножей;
Выбирайте себе воеводою удалого добра молодца...
Пойдем-ка мы биться да на смертный бой
За матушку, за родную землю,
За родную землю, за славный город - Москву,
Народ вызволил из беды русское государство. Но жизнь становилась от столетия к столетию все тяжелее и томительнее. Все грузнее ложилось на богатырские народные плечи ярмо боярской кабалы. Взрывами гнева и страшными бунтами отвечал народ на непосильную тяготу и бесправие. У него не иссякала никогда справедливая вера в то, что хозяин русского государства - он, народ, оборонивший и поставивший его. Народ берег свое отечество, его нерушимость, честь и славу.
В этом причина того - на поверхностный взгляд - противоречия, что русский солдат из крепостных мужиков, идя под царскими знаменами воевать, мужеством своим и презрением к смерти поражал воображение иностранцев. Нет, не покорность крепостного мужика заставляла усатых, суровых, саженного роста солдат фельдмаршала Салтыкова, стоя в несокрушимом каре, принимать на штыки атаки драгун короля Фридриха. Для них отечество и своя жизнь были одно, неразрушимое. В двух битвах - на реке Одере и под Кунерсдорфом - непобедимый доселе король Фридрих, основоположник прусской военно-политической агрессорской системы, был' разбит русскими наголову. Никакие его хитрости не помогли: ни сосредоточение артиллерийского огня, ни прорывы сквозь фронт, ни фланговые удары, - русские полки, как бы не зная, что такое страх смерти, подавили и пушки, и кавалерию и трехгранными штыками выкидывали прусских солдат, как снопы, из-за флешей и ретраншементов. Король Фридрих, в слезах отчаяния, едва-едва ушел на резвом коне от плена. И так уведомил свое правительство: Наши потери весьма значительны. От армии в сорок восемь тысяч человек у меня не осталось и трех тысяч. В Берлине хорошо сделают, если подумают о своей безопасности. Жестокое несчастье, я его, конечно, не переживу.
