Давенант очень хотел сесть с ними в экипаж и потому отказался.
Усевшись и наклоняясь из экипажа, Рой сказала:
- Давенант, мы вас ждем!
- Я лучше пройдусь, - ответил он и поправился, - я сяду в трамвай.
- Где вы сейчас находитесь? - крикнула, смеясь, Элли.
Не поняв шутки, он сказал:
- Там же, все в той же комнате.
- Сомневаюсь! - заявила Рой.
- Сомневаюсь! - воскликнула Элли.
Даже на лице Урании зазмеилось подобие улыбки. Давенант сконфузился и стал махать шляпой, пока экипаж не скрылся, унося прочь эти подобия альпийских фиалок, похищенные у шумной толпы. То были не совсем те Элли и Рой, какими узнал он их в чудесной желто-красной гостиной. Те же, но не такие. Там они были из того мира, где все неясно и важно.
Взрослый человек всегда найдет, как сократить время и сдержать нетерпение, но, если даже он плохо владеет собой, его представление о времени реально. Не то было с Тирреем. Дожидаясь половины восьмого вечера, Давенант переживал утомительное физическое напряжение. Задолго до выхода из дома, надев серый костюм, он сел у окна, рассматривая прохожих. Просидев три минуты, схватил книгу, но читать оказался не в состоянии. Не стерпев могущества часовых стрелок, хладнокровно сопротивляющихся его вздохам, взглядам, покусыванию губ, метаниям из угла в угол, Давенант надел шляпу и отправился на улицу без четверти семь. Вдруг бой городских часов указал, что часы Губерман отстали на пятнадцать минут. "Вот это хорошо", - сказал Давенант вслух, обратив на себя внимание прохожих. Ни в какую сторону, как только к Якорной улице, он идти не мог, но решил идти очень тихо, чтобы явиться в десять минут девятого. Однако расстояние было не так велико, а его нетерпение - огромно, и, как следовало ожидать, Давенант оказался вблизи дома Футроза за полчаса до восьми. Опасаясь явиться первым, он удовольствовался тем, что стал смотреть на дом издали и простоял, не сходя с места, тридцать минут, осведомляясь у каждого прохожего:
- Который час?
- Четыре минуты девятого, - сказал ему наконец словоохотливый человек с розовыми, морщинистыми щеками. - Поставьте ваши часы по моим - это часы фабрики...
Но Давенант был уже довольно далеко. Он мчался по прямой линии к подъезду и попал в кабинет Футроза, куда его провела горничная, мимо полуоткрытой гостиной, где слышались веселые голоса.
- Я велел просить вас к себе, пока вас еще не завертели мои хозяйки, сказал Футроз, мельком осмотрев Давенанта. - Могу порадовать вас: приехал профессор Старкер. Я скоро увижусь с ним и попрошу его записать вас участником первой же экспедиции. Своевременно я вас извещу.
Затем он расспросил Давенанта о комнате, о Гале-ране, дружески посоветовал застегивать пиджак на все пуговицы и усадил в огромное кресло-нишу, откуда, как из провала, видны были книжные шкафы, мраморная фигура Ночи и проникновенно улыбающийся Футроз.
- Я еще не поблагодарил вас, - сказал Давенант. - Иногда мне кажется: я проснусь - и все это исчезнет.
- Ну-ну, - добродушно отозвался Футроз, - будьте спокойнее. Ничего страшного не произошло.
Давенант хотел прямо сказать: "Я никогда не был счастлив так, как все эти дни", - но услышал подлетающие шаги и, не посмев обернуться к двери, забыл, что хотел выразить.
- Давенант здесь? - воскликнула, вбегая, нарядная, красиво причесанная Розна. - Вот он. Запрятан в кресло.
Давенант вскочил.
- Здравствуйте - сказала Элли, напоминающая уменьшенную Роэну, - в коротком платье. - Позволь его увести, Тампико. Он нам нужен.
- Кто у вас?
- Все: Гонзак, Тортон и Тита Альсервей.
- Единственно не хватает вас, - сказала Роэна Давенанту. - Тампико, он человек с понятием. Ему нечего у тебя делать. У нас веселее, правда? Ты тоже явишься, мы очень просим тебя.
- Вы надеетесь, что я приду к вам хихикать?
- Да, мы надеемся, - сказала Элли. - Отец и его две дочери хихикают... Это мы включим в программу.
- Я приду позднее. Давенант, повинуйтесь!
- А-рес-то-вать! - закричала Элли, беря под локоть Давенанта с одной стороны, другим локтем завладела Рой, и они увлекли его в гостиную.
Теснее и ярче, чем днем, показалась теперь Давенанту эта комната, сильно озаренная огнями люстры и пахнущая духами. Вечерние оттенки несколько изменяли ее вид; присутствие в ней незнакомых Давенанту - Гонзака, Тортона и Титании Альсервей - вызвало в нем ревнивое чувство, делая гостиную Футроза похожей на другие гостиные, которые приходилось иногда видеть ему с улицы в окно. Давенант любил ярко освещенные помещения: аптеки, парикмахерские, посудные магазины, где блеск огней в множестве стеклянных и фаянсовых предметов создавал лишь ему понятные праздничные видения.
Роэна познакомила Давенанта с другими гостями. Гонзак - рыжеватый юноша с острым лицом, сероглазый, надменный, не понравился Давенанту, Тортон вызвал в нем оттенок расположения, несмотря на то, что бесцеремонно оглядел новичка и спросил, будто бы не расслышав:
- Да... ве...?
- ... нант, - закончил Тиррей.
Тортон был смугл, черноволос, девятнадцати лет, с начинающими пробиваться усами и вечной улыбкой.
Он без околичностей перебивал каждого, если хотел говорить, и смеялся не грудью, а горлом, говоря похоже на смех: "Ха-ха- Ха-ха!"
Титания Альсервей, однолетка Роэны, тонкая, удивленная, с длинной шеей и золотистыми глазами при темных бровях, двигалась с видом такой слабости, что каждое ее движение взывало о помощи.
Давенант чувствовал себя не свободно, стараясь скрыть замешательство. У него не было естественно-развязных манер, лакированных туфель, как на Гонзаке и Тортоне; его костюм, казалось ему, имел надпись: "Подарок Футроза". Должно быть, его лицо сказало что-нибудь об этих смешных и трагических чувствах обласканного человека "с улицы", так как Элли, посмотрев на Давенанта, задумалась и села рядом с ним. Это был знак, что он равен. Роэна разлила чай. Давенант получил чашку вторым, после Титании Альсервей, и начал немного отходить.
Старательно слушая, о чем говорят, он присматривался к гостям. Разговор шел о неизвестных ему людях в тоне веселых воспоминаний. Наконец заговорили об Европе, откуда недавно вернулся со своим отцом Тортон.
При первой паузе Рой сказала:
- Давенант, почему вы так молчаливы?
- Я думал о гостиной, - некстати ответил Давенант, нарочно говоря громче обыкновения, чтобы расшевелить себя, и замечая, что все внимательно его слушают. - Вечером она другая, чем днем.
- Вам нравится эта печь, в которой мы сидим? - снисходительно произнесла Титания.
- Да, как огонь!
- Мы ее тоже любим, - сказала Роэна, - у нас страсть к горячим и темным цветам.
- Несомненно, - подтвердил Гонзак.
- Я равнодушен к обстановке, но люблю, когда есть качалка, - сообщил Тортон.
- Нет ничего хуже прямых стульев с жесткими спинками, как, например, у Жанны Д'Аршак, - заметила Титания.
- Какая у вас будет гостиная? - спросила Элли Тиррея. - Впоследствии? Минуя времена и сроки?
- Такая же, как и ваша, - смело заявил Давенант.
- Однако вы - патриот! - заметил Гонзак.
- Скажи мне, как ты живешь, и я скажу, кто ты, - изрек Тортон.
- Неужели вы это сами придума... - спросила Рой, но Тортон перебил ее одним словом:
- Аксиома.
- Малоизвестная, надеюсь, - отозвалась Альсервей.
- Вы хотите сказать, что я не оригинален? Ха-ха! Оригинально то, что так может случиться с каждым оригиналом.
- Тортон, вам - нуль. Садитесь, - сказала Рой.
- Сижу. Молчать?
- О, нет, нет! Говорите еще!
- Как же вас понять?
- Женское непостоянство, - объяснил Гонзак и уронил ложечку.
Все расхохотались, потому что смех бродил в них, ища первого повода. Рассмеялся и Давенант.
- Давенант засмеялся! - воскликнула Элли. - О как чудно!
- Вы под сильной защитой, - сказал Тиррею Гонзак. - Если вы смеетесь один раз в год, то в этом году выбрали удачный момент.
- А почему?
- Именно потому, что вас поощрили.
- Фу-фу? - закричала Элли. - Это не шутка, это перешутка. Гонзак!
- Слушаюсь, пере-Элли!
- Окончилось ваше увлечение балетом? - спросила Рой Титу Альсервей.
- Нет, когда-нибудь я умру в ложе. Мой случай неизлечим.
Давенант откровенно любовался Роэной. Она была так мила, что хотелось ее поцеловать. Взглянув влево, он увидел блестящие глаза Элли, смотревшие на него в упор, сдвинув брови.
- Я вас гипнотизировала, - заявила девочка. - Вы - нервный. Ах, вот что: можете вы меня переглядеть?
- Как так - переглядеть?
- Вот так: будем смотреться в глаза, - кто первый не выдержит. Ну!
Давенант принял вызов и воззрился взгляд во взгляд, а Элли, кусая губы и смотря все строже, пыталась победить его усилие. Скоро у Давенанта начали слоиться в глазах мерцающие крути. Прослезившись, он отвернулся и стал вытирать глаза платком. Его самолюбие было задето. Однако он увидел, что Элли тоже вытирает глаза.
- Это оттого, что я смигнула, - оправдывалась Элли. - Никто меня не может переглядеть.
