Джон Голсуорси
Гротески
Перевод М. Лорие
Кuvnбov*
{* Со злостью (греч.).}
I
Ангел Эфира, находясь в 1947 году с официальным визитом на Земле, остановился между Английским банком и Биржей выкурить папироску и поглядеть на прохожих.
- Как их много, - сказал он, - и как они быстро бегают - в такой-то атмосфере! Из чего они сделаны?
- Из денег, сэр, - отвечал его гид. - Денег в прошлом, в настоящем или в будущем. На Бирже бум. Барометр радости сильно поднялся. Такого не было уже тридцать лет - да-да, со времени Великой Заварухи.
- Так, значит, между радостью и деньгами есть какая-то связь? - спросил Ангел, тонкой струйкой выпуская дым из своих точеных ноздрей.
- Таково распространенное мнение, хотя доказать это было бы нелегко. Впрочем, я могу попробовать, сэр, если желаете.
- Очень было бы интересно, - сказал Ангел, - потому что на вид это, кажется, самая безрадостная толпа, какая мне встречалась. У каждого между бровей морщина, и никто не насвистывает.
- Вы не понимаете, сэр, - сказал гид, - да оно и не удивительно: радость доставляют не столько деньги, сколько мысль, что когда-нибудь не надо будет больше их наживать.
- Если такой день должен настать для всех, почему же у них не радостный вид? - спросил Ангел.
- Не так это просто, сэр. Для большинства этих людей такой день никогда не настанет, и многие из них это знают - они называются клерки; не настанет он и для некоторых из другой категории - тех назовут банкротами; для остальных он настанет, и они переедут в Уимблхерст и на прочие Острова Блаженных, но к тому времени они так привыкнут наживать деньги, что без этого жизнь их станет сплошной скукой, если не мукой, или они будут уже в таких годах, что все свои деньги им придется тратить на борьбу со старческими немощами.
- При чем же тогда радость? - спросил Ангел, удивленно вздернув брови. - Ведь, кажется, так принято у вас выражаться?
- Я вижу, сэр, - отвечал гид, - вы еще не успели как следует вспомнить, что такое люди, и особенно та их порода, что населяет эту страну. Иллюзия вот что нам дорого. Не будь у нас иллюзий, мы с тем же успехом могли бы быть ангелами или французами - те хоть в какой-то мере дорожат неприглядной реальностью под названием le plaisir, то есть радость жизни. Мы же в погоне за иллюзией только и делаем, что наживаем деньги и морщины между бровей, ибо занятие это утомительное. Я, разумеется, говорю о буржуазии или Патриотических классах, ибо Трудяги ведут себя иначе, хотя иллюзии у них те же самые.
- Не понимаю, - отрезал Ангел.
- Ну как же, сэр, и те и другие тешат себя иллюзией, что когда-нибудь обладание деньгами принесет им радость; но в то время как Патриоты надеются нажить деньги трудом Трудяг, Трудяги надеются нажить их трудами Патриотов.
- Ха-ха, - сказал Ангел.
- Ангелам хорошо смеяться, - возразил гид, - а вот люди от этого плачут.
- Вам, на месте, наверно, виднее, как поступать, - Оказал Ангел.
- Ах, сэр, если бы так! Мне часто приходится наблюдать лица и повадку здешних жителей, и я вижу, что радость, какую доставляет им погоня за иллюзией, - недостаточная награда за их скученную, однообразную и беспокойную жизнь.
- Некрасивые они, что и говорить, - сказал Ангел.
- Верно, - вздохнул гид, - и с каждым днем все дурнеют. Взгляните хоть на этого, - и он указал на господина, поднимавшегося по ступеням Биржи. Обратите внимание на его фигуру. Седеющая голова к макушке сужена, книзу расширяется. Туловище короткое, толстое, квадратное; ноги и того толще, а ступни вывернуты наружу; общим видом напоминает пирамиду. А этот? - Он указал на господина, спускавшегося по ступеням. - Ноги и туловище его можно протащить сквозь игольное ушко, а вот голову протащить не удастся. Обратите внимание: ячмень на глазу, сверкающие очки и полное отсутствие волос. Внешняя несоразмерность - это сейчас своего рода эпидемия, сэр.
- А исправить это нельзя? - спросил Ангел,
- Чтобы исправить недостаток, нужно сперва его осознать, а они этого не сознают, так же как не сознают, что несоразмерно проводить шесть дней из каждых семи в конторе или на заводе. Человек, сэр, - это раб привычки, а когда привычки у него плохие, сам он и того хуже.
- У меня разболелась голова, - сказал Ангел. - Шум просто оглушительный. Когда я прилетал сюда в тысяча девятьсот десятом году, такого не было.
- Да, сэр. Мы с тех пор пережили Великую Заваруху, а после нее погоня за деньгами превратилась в какое-то неистовство. Как и другие люди, мы теперь вынуждены изощряться в искусстве приравнивать дважды два к пяти. Это значительно ускорило развитие цивилизации и пошло на пользу всему, кроме человека, - даже лошадям, поскольку их больше не заставляют возить непосильные тяжести на Тауэр-Хилл или какие-либо другие холмы.
- Как это может быть, - спросил Ангел, - если работы стало больше?
- А они вымерли, - сказал гид. - Как видите, их полностью заменила электрическая тяга и воздушное сообщение.
- Вы как будто настроены враждебно к деньгам? - перебил Ангел, бросив на него испытующий взгляд. - Скажите, неужели вы в самом деле предпочли бы иметь шиллинг, а не пять шиллингов и шесть пенсов?
- Сэр, - отвечал гид, - вы, как говорится, начинаете не с того конца. Ведь деньги - это всего лишь возможность покупать то, что хочешь. Вам следовало бы спросить, чего я хочу.
- Ну, чего же вы хотите? - спросил Ангел.
- По-моему, - отвечал гид, - когда мы оказались банкротами, нам бы следовало попытаться не умножать количество денег, а сократить свои потребности. Путь истинного прогресса, сэр, - это упрощение жизни и желаний вплоть до того, чтобы отказаться от брюк и носить одну чистую рубашку, доходящую до колен, довольствоваться передвижением на собственных ногах по твердой земле; есть простую пищу, самими нами выращенную; слушать собственный голос да напевы свирели; чувствовать на лице солнце, дождь и ветер; вдыхать аромат полей и лесов; иметь скромную крышу над головой и миловидную жену, не испорченную высокими каблуками, жемчугом и пудрой; смотреть, как резвятся домашние животные, слушать певчих птиц и растить детей, приучая их к воде, холоднее той, в какой купались их отцы. Нам следовало бы добиваться здоровья до тех пор, пока не отпадет нужда в аптеках и оптиках, в парикмахерах, корсетницах, всяких салонах красоты, где нас штопают и латают, угождая нашим прихотям и скрывая уродства, которыми современная жизнь наделила наши лица и фигуры. Самой нашей честолюбивой мечтой должно было стать такое сокращение своих потребностей, чтобы при современных научных знаниях производить все необходимое быстро и без труда и, имея достаточный досуг, крепкие нервы и здоровое тело, наслаждаться природой, искусством и семейными привязанностями. Трагедия человека, сэр, в его бессмысленном, ненасытном любопытстве и жадности, а также в неизлечимой привычке пренебрегать настоящим во имя будущего, которое никогда не наступит.
- Вы говорите как по писаному, - заметил Ангел.
- К сожалению, нет, - возразил гид. - Ни в одной книге, какие мне удалось раздобыть, не написано, что мы должны прекратить это безумие и обратиться к приятной простоте, которая одна только и сулит нам спасение.
- За одну неделю все это вам до смерти надоест, - сказал Ангел.
- Верно, сэр, но только потому, что нас с юных лет воспитывают в духе неуемного стяжательства и конкуренции. А возьмите младенца в колясочке, поглощенного созерцанием неба и сосанием собственного пальца. Вот такой, сэр, и должна быть жизнь человека.
- Красивая метафора, - сказал Ангел.
- А сейчас мы только и делаем, что резвимся на катафалке жизни.
- Вы как будто принадлежите к числу тех, кто взял себе девизом "Старайся никогда не оставлять вещи такими, какими ты их нашел", - заметил Ангел.
- Ах, сэр! - отвечал гид с печальной улыбкой. - Доля гида скорее в том, чтобы стараться найти вещи там, где он их оставил.
- Да, кстати, - мечтательно протянул Ангел, - когда я был здесь в девятьсот десятом, я купил несколько акций Маркони, они тогда шли на повышение. А как они сейчас?
- Право, не знаю, - отвечал гид холодно и осуждающе, - но одно могу вам сказать: изобретатели не только благодетели человечества, но и его проклятие, и так будет до тех пор, пока мы не научимся сообразовывать их открытия с нашей весьма ограниченной способностью усвоения. Наша цивилизация страдает хронической диспепсией, вызванной попытками проглатывать любую пищу, какую преподносит ей человеческая изобретательность, и эта болезнь приняла столь тяжелую форму, что я иногда начинаю сомневаться, доживем ли мы до вашего посещения в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году.
- Ах, так! - насторожился Ангел. - Вы правда не уверены?
- Не уверен, - ответил гид угрюмо. - Вся жизнь сейчас - сплошной телефонный звонок, а о чем идет речь? Кружение во мраке! Грохот колес под небом из дыма! Нескончаемая партия в покер!
