Ганс Эрих Носсак
Спираль
Пер. с нем. - Л.Черная.
Роман бессонной ночи
Некое событие лишило человека сна. Он пытается вспомнить свою жизнь, додумать ее до конца; с разделенными ролями он судит себя: обвиняет, защищает и старается вынести оправдательный вердикт, чтобы наконец-то обрести покой. Вот-вот спираль его мыслей опустится вниз и человек погрузится в сон, но тут он вдруг натыкается на какую-то сцепку из своей жизни, и его опять выбрасывает в бессонницу, под безжалостный свет сумерек.
Может быть, человек в результате прекратит борьбу и, зябко ежась, встанет у окна. На улице уже светает, защебетали птицы.
& ВИТОК СПИРАЛИ 1. НА БЕРЕГУ
- А теперь я отведу его, не то совсем стемнеет, - сказал мой зять. Он стоял у маленького зеркальца и приглаживал волосы расческой. При этом он слегка нагибал голову. Зеркальце по его росту висело чересчур низко.
- Поедешь на мотоцикле? - спросила моя сестра.
- Да нет же. Зачем? Отсюда это в двух шагах. - С этими словами зять скрылся в их спаленке, чтобы надеть сапоги.
Сестра растерянно взглянула на меня. Ее имени я не назову. Может быть, назову после, а теперь не хочу. Мне это больно. А то имя, которое ей дали другие, к ней не подходит.
Я предпочел бы переночевать у них. Но не мог. У них всего-то была кухня и одна комнатушка, где стояла кровать. Кроме того, мне надо было попасть на попутный грузовик, который уходил завтра утром ни свет ни заря. Мы долго прикидывали так и эдак. Правильней было уйти.
- Ты боишься? - спросил я сестру.
Она покачала головой. Точь-в-точь как раньше, когда огорчалась. Плакала она редко. Только качала головой и смотрела на человека своими огромными светло-карими глазами. Не говоря ни слова. Конечно, никого не могло обмануть это ее качанье головой, но такова уж она была. Я в шутку ударил ее по руке. Теперь, когда она сидела напротив меня за кухонным столом", не было видно, что она в положении. Маленькое личико, такое же, как всегда, и худые плечи. Да, это просто не умещалось в моем сознании. Но стоило ей встать, и все было заметно. Фигура ее стала совершенно бесформенной. Это настраивало меня на грустный лад, и потому я делал вид, будто ничего не замечаю.
Я казался себе старше ее.
- Все еще наладится! - сказал я и тут же устыдился этой глупой фразы.
В соседней комнате упал на пол металлический рожок для обуви, и было слышно, как зять ногой выталкивает его из-под кровати.
- Передай от меня привет Нелли, - сказала моя сестра.
- Кто она такая? - спросил я.
- Одна девушка там, на постоялом дворе. Кельнерша. Да, поклон ей от меня.
Я не понял, почему надо передавать приветы этой Нелли, но все равно кивнул в знак согласия.
- Не забудь только, - прошептала она снова.
И тут вошел мой зять. Он поправил на себе форменную тужурку. Муж сестры был таможенник.
- Ну вот. Давай, - сказал он.
Я поднял рюкзак с покупками, он оказался довольно тяжелый; впрочем, и по дороге сюда рюкзак весил не меньше из-за тех вещей, которые я привез сестре. Я перекинул рюкзак через правое плече, и он повис на одной лямке.
- Ну вот! - повторил я слова зятя. Теперь мы стояли с сестрой друг против друга. Я был немножко выше ее. Вроде она стала меньше ростом. Я охотно погладил бы ее по голове, иногда ее гладил по голове отец - тогда, когда она жила еще с нами и когда этого никто не видел. У сестры были совсем светлые волосы, мягкие-премягкие. Но я не стал гладить ее из-за зятя, а может, из-за нее самой.
- Ты скоро вернешься? - спросила сестра.
- Ну конечно, золотце, - ответил зять. - Доведу парня и мигом мотану обратно. - Он вышел из кухни.
Нагнувшись немного вперед, я поцеловал сестру. Надо было придерживать рюкзак: он мог перевалиться со спины на грудь.
- Всего хорошего, - сказал я, выпрямляясь.
И вдруг сестра перекрестила меня, очень быстро, неловко. Безмерно удивленный, я вышел вслед за зятем.
Внизу, на улице, все еще парило, там было куда душнее, чем наверху и на лестнице. Мне хотелось обернуться и помахать сестре рукой. Но их окно смотрело во двор.
До гостиницы и впрямь оказалось недалеко. За второй поперечной улицей начиналась главная городская магистраль, переходившая в шоссе, а оттуда было всего каких-нибудь сотня-две шагов.
- В ее состоянии она неохотно остается одна, - сказал мой зять.
Я промолчал. Трудно было бы растолковать ему, что сестра моя не боялась одиночества. Нас так приучили дома.
- Еще месяц, по-моему, - продолжал он. - Все у нее нормально, говорит врач из больничной кассы. Я был с ней там два раза. Можете не беспокоиться насчет нее.
Потом он перевел разговор на другое. Поговорил о постоялом дворе, о грузовике, который отправится оттуда, и о женщинах: вообще. Как с ними бывает и как с ними надо обращаться. Он слегка выпендривался, видно, хотел научить меня уму-разуму, словно он один во всем этом разбирался. Но он не так уж хорошо разбирался: говорил то, что говорят обычно, а то как раз - и неправда. Но я не перечил.
- Может, у них найдется койка для тебя, - сказал он. - Обычно всегда одна или две комнатенки пустуют. Поговори с Нелли. - Он засмеялся.
У него были маленькие светлые усики. Вообще зять был недурен. В сущности, я не мог сказать о нем ничего плохого. Когда мы приблизились к постоялому двору, он немного сдвинул фуражку на затылок. Не исключено, что из-за жары, а не по другой какой причине.
Постоялый двор был пятый от начала шоссе по левой стороне. По правой вообще дома уже кончались, там построили спортплощадку, а дальше шли садовые участки. Дом был старый, двухэтажный, с остроконечной двускатной крышей. Не очень большой, покрашенный белой клеевой краской.
- Там наверху спит Нелли, - сказал мой зять.
Под скатом крыши по всему фасаду тянулась доска с надписью: "Привал для водителей грузовиков". Сбоку, чуть ниже, на шарнире была укреплена фара, по ночам она освещала вывеску. Но фару еще не зажгли, хотя уже совсем стемнело.
Дом находился в глубине, гораздо дальше той черты, на которой стояли другие дома. На площадке перед ним я увидел не то три, не то четыре грузовика с прицепами. Колеса грузовиков разворотили землю, кое-где в колеях еще не просохли лужи после грозы, которая пронеслась сегодня днем. Какой-то парень в комбинезоне с большим гаечным ключом в руках возился со своей машиной. Когда мы проходили мимо, зять приложил палец к козырьку фуражки, по парень, только мельком взглянув на нас, продолжал свою работу.
Внутри, в комнате для приезжих, было на редкость тихо. Откуда-то сзади доносились приглушенные звуки радио, но его никто не слушал. За столом сидели несколько человек и ели. Или, может, они просто молча курили. Как видно, мой зять знал почти всех. Он окликал их по именам, и они звали его по имени.
- Ну, Карл, как деда? - спросил он небритого человека, в волосах которого уже пробивалась седина, хотя он был не старый. Карл ел свиную ножку с кислой капустой. На большом пальце левой руки у него был свежий шрам, черный от машинного масла. Быстро взглянув на меня, он продолжал жевать.
- Мы выезжаем в пять, - сказал он с набитым ртом.
Очевидно, уже раньше обо всем было договорено.
Потом вперед вышла молодая женщина. Или девушка. Она была совсем другая, не такая, как моя сестра, это я сразу понял. Темнее - я имею в виду ее волосы и глаза. Волосы у нее были очень даже темные. Но различие, в сущности, заключалось не в этом. Прежде всего она была куда шустрее.
- Добрый вечер, детка, - сказал мой зять и потрепал ее по щеке.
Девушка не обратила на это внимания, она смотрела на меня. И я внимательно глядел на нее. У девушки были веснушки, не так уж много, на обоих крыльях носа. Я вспомнил, что должен передать ей привет от сестры. Но пока не стал. Мне казалось, что лучше обождать.
- Он, стало быть, поедет завтра с Карлом до Унтерхаузена, - сказал ей мой зять. - Оттуда он за час доберется пешком до дома. А теперь принеси-ка нам две кружки пива. Жара адская.
Мой зять сел рядом с Карлом. Я запихнул рюкзак под скамейку и тоже сел с ними. Нелли пошла в конец комнаты, где, наверно, была стойка. Ходила она тоже совсем по-другому, не так, как моя сестра. Может быть, впрочем, различие заключалось в том, что она была на высоких каблуках.
- Пусть ночует в кузове, - сказал с набитым ртом Карл, - у меня там тридцать мешков кофе. На них можно здорово выспаться.
- Что делает Ханнес? - спросил кто-то из присутствующих.
Я не сразу понял, к кому он обращается: ко мне или к моему зятю. Хотя я был весь внимание. Очень странно, что они знакомы с братом матери.
- А что ему, собственно, делать? - ответил зять вместо меня.
- И этот тоже станет таможенником? - спросил тот же человек, показав на меня большим пальцем.
Все в комнате засмеялись, но негромко и беззлобно.
- Твое здоровье, Нелли, - сказал мой зять, когда девушка принесла пиво. Отхлебнув из кружки, он провел по мокрым усам тыльной стороной руки. - Иди сюда. Присядь к нам на минуточку. - Он обхватил ее за бедра и притянул к себе.
