МОСКВА СЛЕЗАМ НЕ ВЕРИТ…
(первый вариант сценария)
И было ей тогда семнадцать лет. Была она с тонкой талией, грудь распирала узкую кофточку, бёдра уже округлились. И парни, несущиеся к станции метро, оглядывались на неё, как на взрослую женщину.
Она шла, чуть покачиваясь под тяжестью чемодана. Один из парней попытался ей помочь, но она молча отвела его руку.
У входа на эскалатор она протянула контролёру проездной талон, тогда ещё не было турникетов, и поставленный чемодан мешал всем: пассажирам, ей самой, контролёру. И она получила сполна всё, причитающееся по этому поводу: «дура», «тёлка», «соображать надо»…
Потом она ехала в вагоне метро. Перехватив взгляд сидящего напротив мужчины, она поспешно одёрнула юбку, хотя этого вымотанного усталостью человека она ни в коей мере не интересовала, он просто тупо смотрел напротив, борясь со сном.
Потом она ехала в переполненном автобусе. На каждой остановке автобус всё уплотнялся, и её отжимали от дверей к середине салона.
— Водоканал! — объявила кондуктор (тогда ещё были кондукторы). Это была её остановка.
Она бросилась назад. Задние двери были всё-таки ближе, но плотная стена из мужских спин не сдвинулась. Она попыталась протиснуться вперёд, но и здесь её постигла неудача, тогда она выставила чемодан: фибровый, жёсткий, с металлическими набивками на углах. Она вдавила эти углы в спины, и спины мгновенно расступились.
Вскрикнула женщина, чертыхнулся мужчина, но она всё-таки пробила себе путь и вывалилась наружу.
Захлопнулась дверца автобуса, оборвав возмущённые крики, автобус отошёл, и она осталась на остановке.
Впереди возвышался микрорайон. Скопище пятиэтажных и девятиэтажных панельных домов тогда ещё было в новинку, даже для москвичей. В Москве только начиналась эра типовою блочного строительства.
Она подошла к бесконечно длинному пятиэтажному зданию, из раскрытых окон которого неслись музыка и песни. И музыка, и исполнители были в основном ещё отечественные. Пели про валенки, про красную розочку, про землю целинную, про любимые Ленинские горы.
В комнате, куда направилась моя героиня, жили две девушки. Для удобства сразу назову их имена: Мария и Людмила.
Мария — плотненькая, аккуратная, такая, как большинство девушек двадцати с небольшим, такие почти всегда пользуются успехом, а если кто решит жениться, лучше не найти: и не красавица, можно быть спокойным за семейную жизнь, и без заметных недостатков, с такой не стыдно на людях показаться.
Сейчас Мария гладила.
Людмила лежала на кровати, задрав на её спинку великолепные ноги, редкостные по красоте ноги. И вообще она была самой красивой среди присутствующих. Она лежала, накинув на себя одну простыню, и под простынёй угадывался чуть выпуклый живот и очень выпуклая грудь, плечи и ноги угадывать было не надо, они были открыты.
Итак, героиня вошла в комнату и поставила чемодан у дверей. Её звали Катериной. Почему так, я потом объясню.
— А, завоевательница, — прокомментировала Людмила.
— Завалила? — жалостливо поинтересовалась Мария.
— Завалила, — ответила Катерина.
— Ничего, — утешила Мария. — Не в этот, так в следующий раз получится.
— Как у тебя получилось, — вставила Людмила.
— Я не способная.
— Ты просто дура.
— Не всем же быть умными, — беззлобно ответила Мария,
— Ну а как твой электрик? — поинтересовалась Людмила. — Ты с ним уже переспала?
— Он не такой, как ты думаешь, — ответила Мария.
— Понятно, — сказала Людмила. — У него, значит, что-то не в порядке,
— У него всё в порядке. Но он скромный и обходительный. Сама увидишь. Он скоро зайдёт за мной, и мы пойдём в концерт.
— «В концерт»… — передразнила Людмила. — Тетёха! Три года в Москве живёшь! «В концерт»!
— А он не женат? — спросила Катерина.
— Я не знаю, — призналась Мария. — Вроде не женат.
— А ты прямо спроси, — сказала Катерина.
— Неудобно. Он же меня не спрашивает, замужем я или не замужем.
— А это по тебе и так видно.
— Ты бы хоть оделась, — сказала Мария. — Голая ведь почти. Неудобно.
— Кому неудобно? — спросила Людмила. — Мне удобно.
И тут постучали в дверь.
— Входи, — сказала Людмила.
В комнату вошёл громоздкий парень лет двадцати пяти.
— Извините, — сказал он и попятился к двери.
— А ты всегда такой стеснительный? — спросила Людмила и сделала попытку встать.
Парень ошалело на неё посмотрел и захлопнул дверь.
— Ну и что? — спросила торжествующе Мария. — Съела?
— Да, — протянула уничижительно Людмила. — И стоило тебе в Москву ехать. Такого ты и в Бодрёнках могла найти.
Не обращая внимания на её слова, Мария торопливо переодевалась.
— Не суетись, — сказала Людмила. — Раз пришёл — дождётся.
Вечером Людмила и Катерина шли по улице Горького. Шли мимо витрин магазинов, в которых искрились золотые и серебряные украшения, медленно разворачивались спортивно-художественные манекены: женщины в ярких платьях, мужчины — в строгих вечерних костюмах. Они проходили мимо книжных, винных, колбасно-сырных, меховых, обувных, табачных витрин.
Катерина задержалась было у витрины магазина телевизоров, но Людмила ушла вперёд, и Катерина, боясь потерять её в толпе, бросилась следом.
Мимо них и навстречу им шли люди. Девушки в поражающих тогда мини-юбках, молодые люди с яркими галстуками.
Проход наших знакомых не остался незамеченным. К ним направились двое парней с расстёгнутыми воротниками и закатанными рукавами белых рубашек.
— Эй, девчонки! — начал один из них бодро.
— Топайте, топайте, — отбрила их Людмила.
— Ты чего так строго? — спросила её шёпотом Катерина. — Ребята вроде ничего.
— Вот именно ничего, — ответила Людмила. — Деревня вроде нас. Лимитчики, за версту видно. Одним словом, шелупонь! Это всё не настоящее.
— А что настоящее? — заинтересовалась Катерина.
— Как-нибудь покажу, — пообещала Людмила.
Потом они стояли у Аргентинского посольства. Через усилители на улице разносился рокочущий бас:
— Машину боливийского посла к подъезду!
Мягко подкатил приземистый, почти распластанный по земле «форд». Из подъезда вышел тёмноволосый господин с высокой гибкой женщиной в платье из серебристой парчи.
И снова разносился бас:
— Машину военно-морского атташе командора…
Далее следовала очень непонятная и довольно длинная фамилия.
— Как-как его фамилия? — не поняла Катерина.
— Фамилия не имеет значения, — отмахнулась Людмила. Она наслаждалась блеском никеля на машинах, блеском драгоценностей на женщинах, сверканием орденов на мундирах.
— Вот это настоящее, — вдруг сказала Людмила.
— Что настоящее? — не поняла Катерина.
— Всё это.
— Ну да, — не согласилась Катерина. — Я недавно в оперетту ходила. Так точно такие мундиры и платья показывали.
— Ну и дура же ты, — заключила Людмила.
А к подъезду подкатывали всё новые и новые автомобили, в них садились мужчины и женщины. Солидные мужчины и женщины, а некоторые совсем ещё юные, совсем как Катерина и Людмила.
И сразу после блестящего дипломатического разъезда мы увидим Катерину в цехе завода металлической галантереи.
В цехе стояли десятки прессов, за которыми сидели десятки таких же молодых, как и Катерина, девушек. Работа была нехитрая: положить деталь, снять, снова положить и снова снять. Катерина штамповала основания для подсвечников, которые в то время начинали входить в моду.
Неожиданно пресс начал корёжить заготовку. Катерина отключила станок от сети и полезла во внутренности пресса.
За её манипуляциями наблюдал Пётр Кузьмич Леднёв — начальник цеха, которого все звали Кузьмичом — из-за возраста и уважения.
Пресс снова заработал. Кузьмич подошёл к Катерине.
— Сама, что ли, разобралась? — спросил он.
— Чего тут разбираться? — отмахнулась Катерина. — Мы в школе комбайн изучали, он и то сложнее.
Катерина продолжала работу.
Кузьмич устроил разнос начальнику участка, молодой и затюканной женщине, которая, проработав на производстве, уяснила основную истину, что лучший способ защиты — нападение.
— Где эти слесаря, где? — напирала она. — Или пьяницы, или бездельники. Что я могу сделать, если девчонки к ней бегут, а не к слесарям? Если хотите знать, она в электросхемах не хуже наладчиков понимает.
— А я чего, я ничего, — сказал Кузьмич. — Значит, надо её в наладчики готовить.
— Зарабатывать будет меньше.
— Стимулируй морально. Чаще хвали. Не первый год с бабами работаешь, знаешь сама: не похвалишь — не проедешь.
— К этому бы ещё станки новые.
