полковник.
Симона. Господин полковник! Второй судья выходит из дверей отеля и повторяет обряд.
Громкий голос. За освобождение города Орлеана и за то, что орлеанские крысы были накормлены ворованным добром, - к смертной казни!
Второй судья тоже показывает свое лицо - это капитан Фетен.
Симона. Господин капитан!
Третий судья появляется из дверей отеля и повторяет тот же обряд.
Громкий голос. За нападение на Париж и на левый бензин - к смертной казни!
Третий судья - это хозяин.
Симона. Но, мсье Анри, ведь это вы меня приговариваете!
Хозяин делает свой жест беспомощности. Четвертый судья выходит из отеля
и повторяет обряд.
Громкий голос. За объединение всех французов - к смертной казни!.
Четвертый судья держит перед лицом требник с такой судорожной силой, что требник падает у него из рук. Судья поспешно нагибается, чтобы поднять
требник, и при этом показывает свое лицо - это мэр.
Симона. Сам господин мэр! Ах, мсье Шавэ!
Громкий голос. Твои высокие судьи сказали свое слово, Жанна.
Симона. Но они же все французы. (Знаменосцу.) Это ошибка!
Знаменосец. Нет, мадемуазель, суд - французский.
Все четверо судей остановились в воротах.
Мэр. Ты же это знаешь из твоей книжки. Естественно, что дева была приговорена французскими судьями, как полагается: ведь она француженка.
Симона (смущенно). Это верно. Что меня приговорят к смерти, это я знаю из книги. Но я хотела бы знать - за что? Этого я, видите ли, никогда не могла понять до конца.
Мэр (судьям). Она требует судебного процесса.
Капитан Фетен. Но какой же смысл имеет судебный процесс, когда приговор уже вынесен?
Мэр. Ну что ж? По крайней мере будет разбирательство, допрос обвиняемого. Мы поспорим, взвесим...
Полковник. И, взвесив, найдем вину слишком легковесной! (Пожав плечами.) Впрочем, пожалуйста, если вы этого требуете.
Хозяин. Мы, правда, не подготовились к этому...
Они наклоняют головы друг к другу и совещаются шепотом. Дядюшка Густав
вносит стол и ставит на него тарелки и свечи. Судьи садятся за стол.
Дядюшка Густав. Беженцы из спортивного клуба стоят снаружи. Они желают, чтобы им позволили участвовать в судебном процессе.
Хозяин. Невозможно! Я жду маму. Она говорит, что от этих людей воняет.
Капитан Фетен (в глубину сцены). Процесс будет происходить при закрытых дверях. В интересах государства.
Хозяин. А где же материалы следствия? Наверно, потерялись, как все у нас!
Мэр. Где прокурор?
Судьи глядят друг на друга.
Без прокурора это неофициально.
Хозяин. Дядюшка Густав, подайте прокурора из кладовой.
Дядюшка Густав (становится в воротах и кричит на улицу). Высший духовный суд Руана предлагает всякому, кто желает, дать свои показания против девы. Никто не желает? (Повторяет призыв, затем обращается к судьям.) Обвинителем выступит королева-мать Изабо, сторонница изменника герцога Бургундского и исконного врага.
Мадам Супо (выходит из гостиницы в военных доспехах и с привычной любезностью хозяйки гостиницы приветствует судей, которые низко склоняются перед ней). Добрый вечер, капитан. Не вставайте. - Не беспокойтесь. (Через плечо в сторону гостиницы.) Одну Эльзас-Лотарингию для господина капитана. Хорошо прожарить. В каком виде вам приготовить крестьян, коннетабль? Теперь вы довольны обслуживанием, полковник? (Указывает на Симону.) Все было бы спасено, если бы эта Орлеанская дева не помешала переговорам. Все - и Франция и кирпичный завод. Вы слишком слабы, господа. Кто здесь решает церковь или служанка гостиницы? (Начинает бешено вопить.) Я требую, чтобы эта особа за ересь и непослушание, а также за своеволие была немедленно казнена! Головы должны покатиться! Кровь должна течь! Эту деву надо искоренить, утопить в крови! Пусть эта кровь будет для всех примером! (В изнеможении.) Где мои капли?
Капитан Фетен. Подайте стул королеве-матери.
Дядюшка Густав приносит стул.
Хозяин. Тебе не жмет панцирь, мама? Почему, собственно, ты в военных доспехах?
Мадам Супо. Я тоже веду войну.
Хозяин. Какую?
Мадам Супо. Мою войну. Против мятежной девы, которая подстрекает людей в спортивном клубе.
Капитан Фетен (резко). Тсс! (Симоне.) По какому, собственно, праву ты соблазнила французов идти на войну, Жанна?
Симона. Ангел мне повелел, высокочтимый епископ Бовэйский.
Судьи переглядываются.
Хозяин. Ах так? Ангел? Какой ангел?
Симона. Из церкви. Который слева от алтаря.
Капитан Фетен. Никогда не видел.
Мэр (дружески). Как выглядел ангел, Симона? Опиши его.
Симона. Он был очень молод. У него был красивый голос, достопочтенные судьи. Он сказал, что я должна...
Полковник (прерывая ее). Что он сказал, это неинтересно. Каким языком он говорил? Как образованный человек или нет?
Симона. Не знаю. Как обычно говорят.
Капитан Фетен. Ага!
Хозяин. Как был одет этот ангел?
Симона. Очень красиво. Его одежда была из материи, которая в Туре стоит двадцать или тридцать франков за метр.
Капитан Фетен. Правильно ли я тебя понял, Симона, иначе называемая Жанна д'Арк? Этот ангел был не из тех великолепных ангелов, у которых одежда стоит по меньшей мере двести или триста франков за метр?
Симона. Не знаю.
Полковник. А в каком состоянии был его костюм? Очень поношенный?
Симона. У этого ангела раскрошился только один кусочек на рукаве.
Полковник. Ага. Раскрошился кусочек на рукаве. Значит, было похоже, что он носит ту же одежду и на работе? Она была порвана?
Симона. Нет, не порвана.
Капитан Фетен. Но все-таки раскрошился кусочек? И, может быть, рукав в этом месте был разорван на работе. Это, может быть, было незаметно, потому что в этом месте отвалилась краска. Но это же могло быть? А?
Симона молчит.
Полковник. Сказал ли ангел что-нибудь такое, что мог бы сказать человек из высшего сословия? Подумай как следует.
Симона. Он говорил обыкновенные вещи.
Мэр. Походил ли ангел на кого-нибудь из твоих знакомых?
Симона (тихо). На моего брата Андре.
Полковник. На рядового Андре Машара! Господа! Теперь все ясно. Должен признаться: очень интересный ангел!
Мадам Супо. Настоящий кабацкий ангел! Архангел Гавриил из сточной канавы! По крайней мере мы теперь знаем, что кроется за этими "голосами". Они идут из кабаков, из сточных канав.
Симона. Вы не должны бы ругать ангела, достопочтенные епископы и кардиналы.
Хозяин. На странице сто двадцать четвертой твоей книжки ты можешь прочесть, что мы, духовный суд, - высшая власть на земле.
Полковник. Разве ты не понимаешь, что мы, кардиналы Франции, лучше знаем, чего хочет бог, чем какой-нибудь приблудный ангел?
Капитан Фетен. Где бог, Жанна? Внизу или наверху? А откуда взялся твой так называемый ангел? Снизу. Значит, чей он посланник? Бога или, может быть, нечистого духа?
Мадам Супо. Дьявола! Жанна д'Арк, голоса которые ты слышала, исходили от дьявола!
Симона (громко). Нет-нет! Не от дьявола!
Капитан Фетен. Так позови его сюда, твоего ангела. Может быть, он защитит тебя, ты, великая Орлеанская дева! Судебный пристав, исполняй свои обязанности.
Дядюшка Густав (кричит). Высший духовный суд города Руана предлагает безыменному ангелу, который много раз по ночам являлся Орлеанской деве, явиться и дать свои показания.
Симона смотрит на крышу гаража. Крыша пуста. Дядюшка Густав повторяет свой призыв. Симона смотрит, потрясенная, на улыбающихся судей, затем садится на корточки и в смятении начинает бить по земле. Однако ничего не слышно, и
крыша гаража остается пустой.
Симона. Она здесь не звучит. Что случилось? Она не звучит! Французская земля больше не звучит! Она здесь не звучит.
Мадам Супо (подходя к ней). Знаешь ли ты вообще, кто олицетворяет Францию?
Б
Утро 22 июня. На воротах - полуспущенный французский флаг с траурной каймой. Жорж, Робер и дядюшка Густав слушают Мориса, который читает газету, тоже
обведенную траурной рамкой.
Морис. Маршал говорит, что условия перемирия не затрагивают чести Франции.
Дядюшка Густав. Это меня очень утешает.
Moрис. Конечно. Маршал говорит еще, что французский народ должен теперь сплотиться вокруг него, как вокруг отца. Необходимы новая дисциплина и порядок.
Дядюшка Густав. Это уж так и есть. Андре больше не воюет. Ему велели сложить оружие. Теперь ему нужна строгая дисциплина.
Жорж. Хорошо, что Симоны нет.
Из дверей гостиницы выходит только что позавтракавший немецкий капитан без головного убора и портупеи, с сигарой в зубах. Он равнодушно оглядывает присутствующих и медленно идет к воротам. Выглянув наружу, возвращается в
гостиницу.
Дядюшка Густав. Этому было с самого начала неприятно, что дело идет о ребенке.
Жорж. Все-таки странно, что она убежала. Она хотела во что бы то ни стало остаться. Очевидно, что-то напугало ее. Она просто вылезла в окно прачечной.
