По-моему, если за эту главную ниточку дальше потянуть, еще и много другого можно вытащить.
Я сопоставляю:
Бессмертие Нерона. Пистолетные выстрелы пописывающего стишки гимназиста, ученика Принципа, разожгли пожар мировой войны. Благонамеренный университетский профессор Вилсон стал невольной причиной того, что война эта все еще не кончилась. Жорж Клемансо, победоносный advocatus diaboli {Адвокат дьявола (лат.).} на процессах в Версале, Сен-Жермене, Трианоне и т. д., которые Вильсон в качестве advocatus dei {Адвокат Бога (лат.).} проиграл, был большим поклонником античности и на досуге занимался пописывал для души. Литературные творения Ленина и Троцкого обрели всемирную известность, Луначарский писал драмы, а Муссолини помимо драм еще и романы. Стоит ли удивляться, что и немецкая революция в качестве сопутствующего успеха уже вскоре после своей победы предъявила общественности драмы и романы, которых до этого никто знать не знал?!
Поскольку, однако, для всех летописцев всегда было естественным делом украшать героев истории различными доблестями, их редко удивляло, что герои политики также и в других областях, пользующихся вниманием общественности, тоже как бы невзначай кое-что свершали или, по меньшей мере, пытались свершить; они, летописцы, напротив, скорее находили, что это в порядке вещей, и проблема, которая за этим кроется, от них ускользала. Проблема же формулируется в вопросе: почему это людей, которые делают историю, в качестве побочных занятий привлекают только определенные виды деятельности-а другие нет.
Тень понимания. "Государством стрелочников и ночных сторожей" называет некто государственное устройство, которому военное и послевоенное поколение теперь готовит конец. Он имеет в виду свободную игру экономических сил, которую государство только придавливало, и сулит новое чувство всеобщей ответственности благодаря новым принципам организации труда. Верно, что всеобщая война была полностью дезавуирована тем, что после нее "торг между работодателями и работниками" продолжился как ни в чем не бывало. Понятно, что национал-социализм хочет это воззрение изменить; его и надо бы в корне переиначить. И как реакция "Фронта" против экономики он тоже есть воззрение. Вот почему и воинственность выдвигается на первый план, причем даже без особого желания войны. Расистское встречает понимание ввиду потребности в смычке, потребности сверхразборчивой. В трудное предприятие берут с собой только самых близких спутников.
Единое включение - гляйхшалътунг. Странные вещи, творящиеся нынче с немецким духом, распознаются, среди прочего, например, и в том, что слово, вошедшее в обиход для обозначения существенной части этих процессов, для человека, владеющего немецким языком, звучит ничуть не более вразумительно, чем для иностранца. Лежащий в его основе глагол деятельности "шальтен" восходит к древнейшим периодам истории немецкого языка и до недавних пор обладал лишь ограниченной жизненностью, в том смысле, что производных слов от него много, сам же он был глаголом несколько застышим и употреблялся только в определенных смысловых сочетаниях. Так, его, к примеру, можно использовать в смысле "орудовать" - свободно и по своему усмотрению что-то с чемто делать, но простая речевая конструкция с этим глаголом без дополнения уже лишена всякого смысла. Вообще же слово это чаще всего встречается в устойчивом сочетании на пару с другим глаголом - "вальтен", что по смыслу означает примерно "to manage and to have a free hand" {Делать что-то, имея полную свободу действий (англ.).}, но с поэтическим налетом мшистой архаики. Важно отметить, что в самой идее использования этого слова есть элемент романтики. Его же исконный, первичный смысл означает: толкать, двигать, приводить в движение, перемещать.
У этого романтического слова, имеются, однако, вполне современные отпрыски. "Шальтер" - это на железной дороге, а именно "ticket-office" {Окошко билетной кассы (англ.).}, но еще это и прибор домашнего электрического освещения, выключатель, есть однако и на электростанции панель включения - "шальтербретт".
После 24.12.35 газета "Национал-социалистише партайкорреспонденц" пишет: "Приговор суда в деле о поджоге рейхстага, согласно которому Торглер и трое болгар по сугубо формальным юридическим основаниям были оправданы, воспринят народным правосознанием как глубоко ошибочный. Если бы приговор этот выносился по истинному праву, которое неминуемо снова должно вступить в свои права в Германии, он бы прозвучал совсем иначе. Впрочем, тогда и подготовка к процессу, и сам процесс, за ходом которого с растущим неодобрением следил весь народ, тоже протекали бы по-иному".
Сугубо формальные юридические основания заключались в том, что государственный земельный суд не счел улики обвинения достаточно убедительными.
Всякое чувство, всякий несдержанный человек радикальны. Здесь проступает еще один необходимый компонент права: право обязано защищать и правонарушителя! В противном случае и по ложному обвинению возможна смертная казнь (см. напр, в "Таг", 24.12.35 заметку об оскоплении эксгибициониста) как результат правосудия.
Тогда как на самом деле: законное наказание есть по сути акт толерантности по отношению к преступлению - преступление получает свою цену. Преступление надо "преследовать" (в смысле "следить, надзирать за ним") именно этого требует всякое сильное государство; применять все средства, покуда оно не будет искоренено.
(Сюда же утверждение, что жестокость наказания не усиливает его профилактического действия?)
Писатель говорит: я никогда не был в партии. Я всегда был один. Я выполнял свой долг. Но сейчас мне хотят помешать его выполнять. Поэтому я сейчас здесь.
Страна без "нет".
Народ, не знающий слова "нет".
Вопрос: что должно получиться, если человек духовной профессии все, что "спускают" сверху, воспринимает положительно и передает дальше?
"Сверху" - это значит: случайные личные пристрастия и склонности вождей; министр пропаганды; дух партии, боевых союзов и проч.; вышестоящие инстанции.
Наблюдая за большим и толстым господином с папкой в электричке в шесть часов вечера:
Он возвращается из школы или из конторы. Он не хочет больше напрягаться. Национал-социализм дает ему уверенность, что все делается без него и делается правильно, Германия в надежных руках, а он может позволить себе заслуженный отдых.
Вообще-то это куда естественней, чем хвататься за газету, изучать борьбу мнений и тому подобное.
Парламентаризм вкупе с его журналистикой и проч. хотел выглядеть на афинский манер, но получилась только карикатура.
Неизъяснимое в слове литературное содержание живописи, я хотел свести к нему впечатление от картины, реабилитировать это впечатление в правах. Но не бывает ли чего-то несказуемо-литературного? Contradictio in adjecto {Противоречие между определением и определяемым (лат.).}? Это лирическое. Батальные полотна, жанровые сцены имеют в себе рациональное содержание. Умирающему фехтовальщику можно посвятить только стихотворение или словесные вычурности. Отсюда столь щекотливый удел стихотворений, положенных на музыку; тут два разных образа: стихотворения можно класть на музыку только, вполовину сводя их на нет.
Арифметическое уравнение. Человеческое единство и сотрудничество может иметь две формы: либо сводят всех к наименьшему общему кратному, либо ищут наибольший общий знаменатель. К первому стремлюсь я, второе издавна пытались осуществить демократические газеты, когда адресовали раздел романов с продолжением самому глупому читателю. Можно сказать и иначе: делать из нации (или человека) целое или дать ей (ему) чувство, идею.
Черными чернилами
=========================== Зачернения
========================== В черной тетради
========================== Всевозможные темные места
Черное
Зачернения
Неясности
==========================
====================================================================== Подзаголовок: заметки и фрагменты Авантитул: Потомку
=======================================================================
====================================================================== Афоризм наименьшее целое из возможных
=======================================================================
ПРИМЕЧАНИЯ
Раздел "Афоризмы" настоящего издания полностью воспроизводит одноименный раздел полного собрания сочинений писателя в 9-ти томах, Т. 7. Он состоит из трех (частично повторяющихся, хотя и с небольшими текстуальными разночтениями) собраний фрагментов, подготовленных в свое время автором для печати, и основного корпуса - "Из черновой тетради. Наследие" - куда, наряду с текстами более или менее отшлифованными, входят заметки и наброски, сделанные наспех, вчерне, явно для себя. Афоризмы Музиля создавались в тридцатые годы, когда в соседней Германии все большей влиятельностью пользовалась идеология национал-социализма, а с 1933 г. установился фашизм. Влияние этих событий и идеологических тенденций на внутриполитическую жизнь Австрии ощущалось постоянно, угроза тоталитарного "нажима" на культуру и искусство была вполне реальной. Поэтому многие из заметок Музиля неспроста, конечно же, носят зашифрованный характер - по большей части эти зашифровки касаются актуальных политических событий и политических деятелей той поры, частично же за ними скрываются деятели культуры, коллеги по писательскому ремеслу, в оценке творчества которых Музиль почти всегда был весьма строг и не всегда справедлив. Многие тексты снабжены к тому же авторскими пометками, определяющими их адрес - то есть к каким темам и собственным произведениям автора, к каким папкам его архива они относятся.
