И взглянув снова на землю, Бог испугался. Рядом с бесчисленными сложенными ладонями Он увидел множество высоких готических церквей, и руки и шпили тянулись отвесно к небу, острые, словно неприятельские копья. У Бога Своя, особенная храбрость. Он ушел глубже в небо, и когда заметил, что башни и новые молитвы растут вслед за Ним, то совсем покинул небеса, вышел с другой их стороны и так избавился от преследования. Он сам был поражен, найдя по ту сторону Своей лучезарной родины сгущающуюся темноту, которая безмолвно приняла Его, и Он углублялся в нее все дальше, и это напомнило Ему сердца людей. Тут Он впервые подумал, что человеческие головы светлы, но сердца полны подобной тьмы, и Ему захотелось жить только в сердцах людей и никогда больше не подниматься в их ясные, холодные и бодрые мысли. И размышляя так, Бог продолжал Свой путь. Все гуще становилась темнота вокруг, и ночь, в которую Он углублялся, все больше наполнялась душистым теплом взрыхленной земли, хранящей в себе будущие плоды. А вскоре навстречу Ему протянулись корни - старым и прекрасным жестом широкой молитвы. Самое мудрое на свете - круг. Бог, Который ушел от нас в небесах, возвращается к нам из земли. И кто знает, может быть, именно Вы откроете однажды вход...
Человек с лопатой возразил:
- Но это - лишь сказка.
- В наших устах, - ответил я, - все становится сказкой, ведь в словах ничего не может произойти.
Человек посмотрел немного перед собой. Потом быстрым движением надел куртку и спросил:
- Мы пойдем вместе? Я кивнул:
- Я иду домой. Кажется, нам по пути. Но разве Вы живете не здесь?
- Нет, - ответил он, выходя из маленькой калитки и мягко поворачивая ее на звонких петлях.
Через несколько шагов он доверительно заговорил:
- Да, Вы были правы. Странно, что находится кто-то, кто может это делать - там, за оградой. Раньше я никогда не думал о таких вещах. Но теперь, с возрастом, у меня появляются мысли, необычные мысли, как та о небе и еще другие. Смерть. Что мы о ней знаем? Вроде бы все, но очень возможно, что ничего. Когда я копаю могилы, меня часто обступают дети (не знаю, чьи они). И тут-то приходят все эти мысли. Тогда я начинаю работать как вол, чтобы прогнать всю силу из головы в руки и дальше в землю. Могила получается куда глубже, чем положено, а рядом вырастает целая гора. Но дети убегают, как только видят мои яростные движения. Они думают, что я на что-то сержусь.
Он задумался.
- Да ведь так оно, в сущности, и есть. Ты сердишься. потом тебе становится все равно, ты словно уже все решил, и вдруг... Все оказывается напрасно, смерть остается чем-то непостижимым, страшным.
Мы шли по длинной улице, под совершенно уже облетевшими яблонями, и лес надвигался слева, как ночь, которая тоже вот-вот должна была нас догнать.
- Я хочу поведать Вам одну маленькую историю, - сказал я - она как раз подходит к нашему разговору.
Мой собеседник кивнул и зажег коротенькую старую трубку. И я начал:
- Жили когда-то два человека, муж и жена, и они любили друг друга. Любить - значить ничего не принимать ниоткуда, обо всем забыть и стремиться получить все, что уже имеешь, и все остальное из рук одного единственного человека. И оба стремились к этому. Но во времени, когда каждый день окружен другими, когда без конца что-то приходит и уходит, часто прежде, чем успеваешь заметить, что это было, такая любовь невозможна, события обступают со всех сторон, и случай открывает им все двери.
Поэтому они решили уйти от времени, уединиться где-нибудь далеко, где не слышно боя часов и звуков города. Там они построили себе дом в саду. В доме было две широкие двери, по правую и по левую сторону. Правая была дверь мужа, и все, что приходило к нему, должно было входить с правой стороны. Левая же принадлежала жене, и через нее входили в дом ее мысли и надежды. По утрам тот, кто просыпался первым, выходил и раскрывал свою дверь. И кто только не бывал в доме до самой ночи, хотя поблизости и не было дороги. К гостеприимным хозяевам наведываются и окрестные поля, и дневной свет, и ветер, вносящий на плечах ароматы лугов. Но и прошедшее, воспоминания, судьбы входили в обе двери, и для всех гостей находилось простое, теплое радушие, так что вскоре им начинало казаться, будто они всегда жили в этом уединенном домике. Так прошло много лет, и два человека были счастливы. Левая дверь распахивалась несколько чаще, зато в правую входили более необычные гости. И перед ней однажды утром ждала своей очереди смерть. Муж, как только увидел ее, тотчас захлопнул дверь, и весь день она оставалась запертой. Через какое-то время смерть появилась перед левой дверью. Но и жена тут же захлопнула ее и заперла дрожащими руками на крепкую задвижку. Они ничего друг другу об этом не сказали, но все реже отворяли теперь свои двери и старались обходиться тем, что было в доме. Конечно, их жизнь стала куда беднее, чем прежде. Их запасы таяли, появилось много новых забот. Они стали плохо спать и в одну из долгих бессонных ночей вдруг оба разом услышали странный шорох, напоминающий сопение и фырканье. Это было за стеной дома, как раз посередине между дверьми, и казалось, будто кто-то выламывает из стены камни, чтобы проделать еще один вход к дом. И оба в испуге сделали вид, будто не заметили ничего особенного. Они начали неестественно громко говорить и смеяться, а когда устали, уже прекратился и шорох за стеной. С этого дня двери закрылись окончательно, и обитатели дома оказались в плену. Они стали болезненны, у них появились странные видения. И время от времени повторялся тот шорох. Тогда их губы смеялись, сердца же обмирали от страха. А работа за стеной становилась все громче и яснее, оба слышали это, и все громче были вынуждены говорить и смеяться их слабеющие голоса. Я замолчал.
- Да-да, - произнес человек, шедший рядом, - все это так, это правдивая история.
- Я прочитал ее в одной старой книге, - добавил я, - и при этом случилось нечто весьма примечательное. После строчки, в которой говорится о том, как смерть появилась перед дверью женщины, старыми, выцветшими чернилами была нарисована маленькая звездочка. Она выглядывала из слов, как из туч, и мне на мгновение показалось, что если бы строчки раздвинулись, за ними показались бы бесчисленные звезды, как бывает, когда поздним весенним вечером проясняется небо. Потом я забыл об этом незначительном обстоятельстве, но в конце книги на блестящем переплете я обнаружил точно такую же звездочку, словно отражение в озере, а под ней начинались тонкие строчки, убегающие по бледной зеркальной поверхности, словно волны. Во многих местах надпись была неразборчива, но мне все же удалось прочесть ее почти целиком Там стояло примерно следующее:
"Я так часто читаю эту историю, в самые разные дни, что мне иногда кажется, будто она - мое собственное воспоминание и написана моей рукой. Только у меня дальше не так. Жена никогда прежде не видела смерть и, ни о чем не подозревая, позволила ей пройти. Но смерть сказала торопливо и так, словно у нее нечиста совесть: "Передай это мужу". На вопросительный взгляд женщины она поспешила прибавить: "Это семена, очень хорошие семена". И сразу же, не оглядываясь, ушла. Женщина открыла мешочек который дала ей смерть: там и вправду были какие-то семена - твердые, отвратительные зерна. Тогда она подумала: "Семя - это что-то незавершенное, будущее. Никто не знает, что из него вырастет. Я не отдам мужу эти странные семена, они совсем не похожи на подарок. Лучше я посажу их в нашем саду и посмотрю, что взойдет. Потом покажу ему это растение и расскажу, откуда оно". Так она и сделала. И их жизнь шла по-прежнему. Муж, который все думал о том, как смерть стояла перед его дверью, сначала немного боялся, но потом, видя, что жена его радушна и безмятежна, как всегда, снова растворил свою дверь, и в дом вошло много жизни и света. А следующей весной на одной из грядок между огненных лилий появился маленький куст. У него были узкие, отливающие черным листья, странно блестящие, острые, как у лавра. Муж каждый день собирался спросить, откуда взялось это растение, и каждый день не мог на это решиться. И точно так же жена изо дня в день не могла заставить себя рассказать... Но подспудный вопрос с одной стороны и невысказанный ответ с другой часто заставляли их сходиться у куста, который так странно выделялся своей сумрачностыо в их цветущем саду. Пришла следующая весна, и когда они ухаживали за садом и за новым кустом, им было печально, что он, окруженный благоухающими цветами, рос не меняясь, немо и замкнуто, как и в прошлом году, безразличный к солнцу. Тогда они, не сговариваясь, решили в третью весну отдать ему все свои силы, и когда эта весна пришла, они молчаливо, рука об руку, выполнили то, что каждый себе пообещал. Их сад зарос сорными травами, огненные лилии казались бледнее, чем прежде. Но однажды утром после душной пасмурной ночи они вышли в тихий, мерцающий сад и увидели: из черных острых листьев странного куста поднялся, не поранившись, бледный голубой цветок, которому уже стал тесен его бутон. И они стояли перед ним, взявшись за руки, не говоря ни слова: теперь это тем более не было нужно. Они думали: вот цветет смерть. Потом одновременно склонились к юному цветку, чтобы вдохнуть его аромат. И с этого утра в мире все стало по-другому".
