Эти читая слова, ты уже и стихи нам готовишь,
Весь напрягая свой ум, только, увы, без ума.
Хвалишь ли что или в мере какой-то хулишь, есть надежда:
Жить это будет, своим гением сохранено.
Ведь и в Каменах твоих, гениальнейший муж, - ты уверен,
Гений какой-то, и он будет откуда-то в них.
Ты же, однако, желай (и не будет отказа), чтоб книга
Гения дар не несла, ибо бездарна она.
Если какой-либо гений продлит ее дни, то он будет
Явно из гениев злых: тысячи их у тебя.
Но это будет не жизнь, если верить тому же поэту,
"Ибо не всякая жизнь, благо - здоровая жизнь".
Если же жизнь твоей книги - тускнеть в непрестанном позоре,
Пусть тебе будет дано вечной кончиною жить.
227. О СТРАСТИ ВЛАСТВОВАТЬ
Царь из многих царей, кто единственным царством доволен,
Лишь и найдется один, если найдется один.
Царь из многих царей, хорошо управляющий царством,
Лишь и найдется один, если найдется один.
228. О СДАЧЕ НЕРВИИ ГЕНРИХУ VIII, КОРОЛЮ АНГЛИИ
Нервия, Цезарь-воитель тебя, непреклонную, занял
Не без потерь и больших с той и другой стороны.
Генрих тебя покоряет, без крови берет тебя принцепс,
Цезаря больше он столь, сколь же его и славней.
Знает король, что почетна ему эта сдача, постигла
Также и ты, что сама с пользой не меньшей сдалась.
229. О ФАБУЛЛЕ И АТТАЛЕ
Фабулла, как-то обозлясь на Аттала,
За что - не знаю, но стремясь задеть его
И показать, сколь явно он в презрении,
Ему поклялась: будь бы даже сто у ней
Тех органов, что отличают женщину,
Один ему отдать не соизволила б.
"Отказ? - тот восклицает. - Это что ж, о зло,
Воздержанность иль бережливость новая?
Бывала ты обычно благосклоннее.
Один из сотни дать ты затрудняешься,
О скряга, орган? Но одним, единственным
Ты обладая, тот один мужам всегда
Давала сотням сотен благосклонная.
Увы, боюсь, чтоб эта скупость странная
Тебе в конце концов не повредила бы".
230. О БОЛЬНОМ ЛИХОРАДКОЙ И СКЛОННОМ К ПЬЯНСТВУ ВРАЧЕ
Полутрехдневной когда заболел мой сын лихорадкой,
Я Савромата врача в помощь зову на авось.
Пальцем большим прикоснувшись, он чувствует жилы биенье.
"Жар, - говорит он, - силен, но непременно спадет".
Требует тотчас бокал и до самого дна осушает,
Даже и Битий такой вряд ли бы смог осушить.
Пьет и больного примером к питью побуждает такому,
И говорит, что его тщательно взвешен совет.
Он ведь пылает в жару, значит, следует выпить побольше,
Ибо не малой водой гасят огромный костер.
231. О КАЮЩЕМСЯ ГЕСПЕРЕ
Наш Геспер, как святой обычай требует,
Грехи смягчая, каялся священнику.
А тот стремится выведать признание,
И, хитрый, все затронув преступления,
Он среди них пытает, а не верил ли,
Как нечестивцы, Геспер в мерзких демонов?
"Ах, мне ль отец, - тот молвит, - верить в демонов!
С большим трудом досель я в бога верую".
232. О БОГЕ СЛУЧАЕ, С ГРЕЧЕСКОГО
- Родом ваятель твой кто? - Сикионец. - Но как его звали?
- Это Лисипп. - Ну, а ты? - Случай, властитель всего.
- Что ж ты на кончиках пальцев? - Кружу постоянно. - Зачем ты
Крылья несешь на ногах? - Я словно ветер лечу.
- В правой руке почему лезвие у тебя? - Указанье,
Что в остроте и ему не поравняться со мной.
- Волосы что ниспадают на лоб? - Кто схватить меня хочет,
Пусть упредит. - Почему сзади лыса голова?
- После того, как на крыльях промчусь я стремительно мимо,
Сзади не сможет никто снова меня возвратить.
Значит, ты мог бы отсюда постичь, что поставлен таким я
Здесь в назиданье тебе мастера умной рукой.
233. О ФИЛЛИДЕ И ПРИСКЕ, НЕОДИНАКОВО ЛЮБЯЩИХ
Чистая Филлида так с Приском пламенным славно сольется,
Как с искрометным вином хладная влага воды.
Любит Филлиду Приск, накаленного пламени жарче,
Приск же любим холодней, чем ледяная вода.
Но безопасно сольются. А если бы оба пылали,
Дом разве смог бы один выдержать пламени два?
234. О ДРЕВНИХ МОНЕТАХ,
СОХРАНЕННЫХ У ИЕРОНИМА БУСЛИДИАДА
Так же как некогда Рим был в долгу у своих полководцев.
Все они, Буслидиад, ныне в долгу у тебя.
Рим полководцы хранили, а ты у себя сохраняешь
Доблестных римлян, когда Рима давно уже нет.
Ибо монеты, издревле хранящие цезарей лики
Или великих мужей, славу стяжавших тогда,
Ты, кропотливо ища, от начальных веков собираешь,
Лишь в достоянье таком видя богатство свое.
Пусть триумфальные арки сокрыты под прахом тяжелым,
Лики стяжавших триумф, их имена - у тебя.
И пирамиды, как память о многих своих властелинах,
Право же, Буслидиад, меньше шкатулки твоей.
235. К НЕМУ ЖЕ
Буслидиад мой, ужели ты кроткую эту Камену
В своем все держишь ящичке?
Что ты достойную света во тьму удаляешь? Что ей ты,
Что смертным всем, завидуешь?
Слава Музы твоей обязана целому миру.
Что славу гонишь от нее?
Сладостен плод от нее и всему он миру обязан.
Один что всем противишься?
Иль от собранья мужей содержать тебе должно подальше
Когорту чистых девушек?
Этого надо бояться, признаюсь, лишь девам, что могут
Свою утратить девственность.
Дай, не боясь, нам твою, ведь и стыд у нее несгибаем,
Не груб иль не отесан он.
Как твоя дева самой не уступит богине Диане,
Стыдом прекрасна сладостным,
Так твоя дева самой не уступит богине Минерве
Умом, красой и прелестью.
236. БУСЛИДИАДУ О ВЕЛИКОЛЕПНЫХ ЧЕРТОГАХ В МЕХЕЛЬНЕ
Лишь довелось увидать полоненными взорами этот
Дивно украшенный дом, Буслидиад, у тебя,
Я пораженный застыл; помогли песнопенья какие,
Рок умолив, воскресить древних тебе мастеров?
Думаю, светлое зданье искусными действами только
Лишь не Дедала рука соорудила сама.
Изображения здесь Апеллес написал, вероятно;
Видя резьбу, поспешишь Мирону труд приписать.
На изваяния глядя, припомнишь искусство Лисиппа,
Видя же статуи, мнишь - это Праксителя труд.
Труд отмечают двустишья, но эти двустишья, бесспорно,
Если не создал Марон, то пожелал бы создать.
Здесь подражает орган, модулируя, звукам различным,
Древним единственно лишь или, скажу, никаким.
Значит, весь дом - либо слава минувших веков, либо этим
Новым твореньем века древние превзойдены.
Пусть этот новый не скоро и поздно состарится дом твой,
Пусть господина он зрит, но никогда - стариком.
237. О ФИЛОМЕНЕ И АГНЕ, СОЕДИНЕННЫХ ПЛОХИМ ОБЕТОМ
Вот и в наш век чудеса возвращаются снова Венеры
Те, что и прежний-то век, думаю я, не знавал.
Юношей цвет - Филомен и цветок среди девушек - Агна
Соединяются, - к ним Пафия благоволит.
Он непомерно, однако, гордится себе похвалою,
В спеси и та от похвал качествам милым ее.
Значит, супружество это, что просят нередко в обетах,
Не от Венеры, - себе все приписали они.
Неблагодарных богиня лишает их облика, слиться
Им не дает, наделив разной породою их.
Скоро кукушкою стал Филомен, что средь лета кукует,
Алчной волчицы теперь Агна обличье несет.
238. СРЕДСТВА ДЛЯ ИЗГНАНИЯ ЗЛОВОННОГО ДЫХАНИЯ.
ВОЗНИКШЕГО ОТ НЕКОТОРЫХ ВИДОВ ПИЩИ
Чтоб не пришлось выдыхать тебе мерзостный запах порея,
Ты за пореем вослед лука возьми и поешь.
Далее, если захочешь ты луковый запах исторгнуть,
Съешь чеснока, и легко цели достигнешь своей.
Если же тягостный дух у тебя остается чесночный,
Или ничто, или кал только и снимет его.
239. ЧИТАТЕЛЮ О НОВОМ ЗАВЕТЕ,
ПЕРЕВЕДЕННОМ ЭРАЗМОМ РОТТЕРДАМСКИМ
Труд сей святой и бессмертный, Эразма ученого подвиг,
Ныне выходит. О сколь пользы народам несет!
Новый вначале Завет толкователем древним испорчен,
После различной рукой пищущих он поврежден.
Иеронимом когда-то ошибки исправлены были,
Но, что написано им, сгинуло в лености лет.
Заново он истолкован теперь с удаленьем ошибок,
Новый Завет от Христа новою блещет красой.
Он не пристрастно, однако, судил о словах, отмечая,
Что в них священно, a что лишь преходящее в них.
Значит, коль кто-либо их лишь коснется, на крыльях промчавшись,
То и величье труда он не сумеет постичь.
Если же следом за ним он проследует мерной стопою,
То заключит, что труда больше, полезнее нет.
240. ПОЧТЕННЕЙШЕМУ И ПРОЧ. ТОМАСУ,
КАРДИНАЛУ И АРХИЕПИСКОПУ ЙОРКСКОМУ
НА КНИГУ НОВОГО ЗАВЕТА, ДАННУЮ ЕМУ ЭРАЗМОМ
Ты, кто единый отец и ученых мужей покровитель,
К чьим приникает устам с жадностью хор Пиерид,
Ты, кому столько почета народ, уделяя, приносит,
Сколько достоинств твоих сам заключает почет.
Книга эта к тебе издалека пришла, от Эразма.
Книгу, молю я, прими с чувством, с каким он дарил.
Не сомневаюсь, ты примешь - ведь автор труду одобренье
Сам по заслугам воздаст так же, как автору труд.
