Когда на днях Мишина мама заходила к нам, моя мама сказала ей: «У вас такой тёплый мальчик! Вы, наверно, очень счастливая мама». И Мишина мама вся засияла в ответ: да, она очень счастливая мама. И Мишка Бочкарёв был таким же тёплым мальчиком. Если бы в те годы я знала некоторые умные взрослые слова, я бы сказала, что у обоих этих мальчиков была хорошая (можно даже сказать – потрясающая!) энергетика. Такой человек (неважно, сколько ему лет) излучает свет и тепло, рядом с ним спокойно, хорошо и весело, с таким человеком хочется общаться, дружить. Такие люди притягивают к себе, как магнит.
Но подружиться с вольногорским Мишей не представлялось никакой возможности: ведь он был старше меня. (Всего на год. Но в том возрасте это казалось огромной разницей!) К тому же, Миша был слишком красивый, – и это было несокрушимым препятствием для дружбы. Для простой человеческой дружбы. Потому что все девочки его класса и многие из нашего класса были в Мишу по уши влюблены, вокруг него прямо вихри клубились – поклонения и соперничества. На переменках девочки фланировали по школьному коридору, простреливая Мишу глазами. Наверное, ему непросто жилось в таких условиях. Наверное, он даже и не понимал, что происходит – в свои одиннадцать лет. Ведь девочки начинают женскую охоту порой очень рано, некоторые – прямо с детского сада, а мальчики взрослеют намного позже, им даже невдомёк, какие страсти кипят в девчоночьих душах, какие планы девчонки строят на них – на мальчишек. Миша, мне кажется, даже не догадывался.
Он был таким задумчивым всегда и немножко не от мира сего, я не помню, чтобы он участвовал во дворе в наших играх, хотя жил по соседству, но держался отстранённо. Чувствовалось, что у него свой мир, в который он никого пускать не собирается. И в наш мир – шумных дворовых забав – он тоже не рвался. Этот мальчик, несмотря на всеобщее обожание, казался одиноким.
…А на том синем пригорке моя одноклассница мечтала, как выйдет за Мишу замуж… И всё это – на полном серьёзе! А нам-то всего по десять лет…
* * *
Там, на синем пригорке, когда меня посвятили в тайну первой любви, я была поражена, что о таких внутренних вещах можно, оказывается, говорить вслух. И чтобы не раскрыть тайны этой девочки, которую она доверила только мне (наверное, как самой молчаливой в классе), я не называю здесь её реального имени. Пусть она будет Юлей.
Впрочем, как и Лариса – не совсем Лариса. В этой книге реальные имена перемешаны с именами вымышленными: всё-таки это – роман, а не справка из домоуправления. Но Миша – это Миша. И обе Ани – это Ани.
Был серенький, скучный апрельский денёк, я стояла на школьном дворе, в раздумье: идти ли мне домой, чего очень не хотелось, или поболтаться ещё на спортплощадке? И тут мимо пробежала девочка из нашего класса, Ася Шевченко, и радостно прокричала:
– Человек полетел в космос! Юрий Гагарин!…
В первую минуту мой мозг отказывается вместить это. Застыла, как в столбняке. Пытаюсь переварить и – не могу. Полетел в пустоту?… Как это???
В следующую минуту столбняк сменился оглушительной радостью, безумным, распирающим восторгом. Хотелось орать, прыгать, беситься… Что мы и делали на школьном дворе, в маленьком степном городке, 12 апреля 1961 года, в том самом городке, где добывался титан для обшивки космических кораблей. И мы, подростки, чувствовали свою причастность к Свершившемуся!…
Да, это было оглушительно! По ощущениям – как выход в другое измерение. Это и был выход в другое измерение. Всё человечество в тот день вместе с Юрием Гагариным вышло в другое измерение.
И всё равно непонятно: КАК ЭТО ОН ПОЛЕТЕЛ ТУДА??? КАК ЭТО???
И как же он там теперь – в космосе?
– Да он уже вернулся! Уже приземлился! – кричит радостно кто-то.
Как, уже??? Так быстро?…
И как мы теперь будем жить после такого грандиозного события – я, наша семья, мои друзья, весь мир?… Наверное, мы все должны как-то измениться. Конечно, в лучшую сторону. Ведь ПОСЛЕ ТАКОГО нельзя жить по-старому.
И вдруг – острое, пронзительное чувство: мы, люди земли, всё человечество, – мы все один народ. Мы все – РОДСТВЕННИКИ! У нас одна на всех национальность – ЗЕМЛЯНЕ. Нам не из-за чего ссориться, не из-за чего воевать. И я уверена, что больше никогда не будет газовых камер, не будет Маутхаузена и Освенцима…
А иначе что о нас подумают эти бесчисленные звёзды, планеты, галактики?… Я смотрю вечером в сияющее звёздами небо – и мне кажется, что небо улыбается мне. Всем нам. Так уже было несколько лет назад, в Оренбурге. Тогда все жители нашего большого дома выбежали ночью во двор, и дети тоже, и все вместе мы наблюдали за полётом первого искусственного спутника…
Светящаяся, яркая точечка упорно и довольно шустро двигалась по чёрному небу – и всем людям, стоящим вокруг меня, и мне самой от этой малости – от этой яркой точечки на небе было так весело и возвышенно на душе! И люди вокруг казались все родными, и небо – близкое и родное, и все планеты с их жителями – как будто соседи по лестничной площадке. Вот, скоро будем летать друг к другу в гости!
А какая потрясающая улыбка у Юрия Гагарина! Вся наша планета сразу влюбилась в него. И новорождённых мальчишек стали называть исключительно Юрами. А где-то в Африке (как писали газеты) мальчика назвали просто – Гагарин.
Люди, в какое удивительное время мы живём!…
О наших родителях и наших идеалах
Наши родители целыми днями «горели на работе». Ведь родители наши были молодыми романтиками, они приехали в эту степь не носы своим отпрыскам подтирать, а строить город и комбинат. Работа была на первом месте не только у отцов, но даже и у мам. Такое было время: так жил не только наш город, так жила вся страна. Все мамы работали.
В Вольногорске из маминых знакомых «не горела на работе» только одна, и её за это не уважали и даже слегка презирали. То, что эта женщина посвятила себя дому и семье, называлось страшным словом – «мещанство». Мама моя говорила: «Не могу себе представить, что вот я встаю утром и начинаю вытирать пыль… Целый день хожу в халате и вытираю пыль! Какой ужас… Не представляю, чем Лиза живёт?… Как можно не работать?»
Я слушала маму и думала: действительно, какой ужас – целыми днями вытирать пыль! А ведь тогда было именно такое представление о неработающей женщине: что она целыми днями вытирает пыль.
Так вот: мы, старшие в семьях дети, полностью отвечали за младших. Родители доверяли нам – а кому же ещё? Наверное, поэтому девочки с десяти лет чувствовали себя совершенно взрослыми. Мало того, что нас самих никто не караулил и не выгуливал, мы караулили и выгуливали своих младших, для которых мы были мамами в большей степени, чем наши работающие мамы. Утром мы отводили их в детский сад, а вечером приводили домой, и пока родители на работе, обязанностью старших было поиграть с младшим, погулять с ним, почитать ему книжку.
Помню, как мы с Анечкой пришли к Ане-большой, а у неё заболел младший брат Вова, и она очень ловко управлялась с ним, без всякой паники, как опытная мама.
Собственно, мамы только укладывали младших спать. А у старших спрашивали: «Как дела в школе? Всё в порядке?»
Кто же нас воспитывал тогда? Они же и воспитывали – наши родители, одержимые своим делом. Для них деньги – не важно, барахло – не важно, вообще быт, разговоры на бытовые темы – низменно, презираемо, всё это – мещанство! Главное – дело, работа. И работать надо не за деньги, конечно, а на совесть. Честность была на пьедестале. «Кристально честный человек!» – это была высшая оценка человеческого качества. Таков был дух времени. И особенно этот дух ощущался в нашей степи, где собрались молодые и одержимые.
Так что мы, подростки, поневоле пропитывались идеалами наших родителей. Нас воспитывало само время.
А потом опять пришло лето, жёстко-знойное и пыльное… И этот всегдашний ветер!… Летом он особенно неистовый. Он обжигает лицо, колет глаза и забивает лёгкие сухим жаром… Не представляю, как можно работать на стройке – под этим огненным, безумным солнцем?… А ведь почти все жители города работают на стройке. Народ на улицах такой загорелый, как будто все только что приехали с курорта.
Наши игры летом: лазанье по чердакам (о, зачем я сидела на этой трубе, обмотанной стекловатой?!) Лазанье по большим деревьям – их несколько, и все они во дворе Ани-большой. Там же и наш любимый безводный фонтан, в который можно лазать. Прятанье записок между ветвями… Ну, всякие там игры с мячом и скакалкой, «классики»… Дня не хватит, чтобы во всё переиграть.
Прогулки в степь – блуждания по океану ветра… Походы в балку (единственное прохладное место в жару), и вообще таинственно, а главное то, что мы уходим сюда, никого не спрашиваясь, мы – взрослые, свободные люди.
