Мне кажется, что к концу столетия Германия все же решит языковую проблему и сделает это с помощью английского. Каждый ребенок из средней немецкой семьи говорит по-английски. Если бы английское написание хоть чуть побольше соответствовало произношению, наш язык, несомненно, через несколько лет сделался бы мировым. Все иностранцы признают, что нет ничего проще английской грамматики. Немец, сравнивая английский язык со своим родным, в котором употребление каждого слова в каждом предложении обусловлено, по крайней мере, четырьмя совершенно различными и не зависящими друг от друга правилами, скажет вам, что в английском нет грамматики. Да и немалое число англичан придерживается такого же мнения, но они ошибаются. На самом деле английская грамматика существует, и настанет день, когда ее признают школьные учителя и наши дети начнут ее изучать, а ее правил - чем черт не шутит? - будут придерживаться писатели и журналисты. Но в настоящее время мы вынуждены согласиться с иностранцами, что английская грамматика - величина, которой можно пренебречь. Английское произношение - камень преткновения на пути к прогрессу. Английское правописание, похоже, специально было придумано для того, чтобы слова читались неправильно. Ясно, что все делается с целью сбить спесь с иностранца, в противном случае он выучил бы английский за год.
В Германии система обучения языкам крайне отлична от нашей, в результате чего немецкий юноша или девушка, окончив в пятнадцать лет гимназию - так здесь называют среднюю школу, - могут понимать и говорить на том языке, которому обучались. У нас в Англии существует пока еще непревзойденный метод обучения иностранным языкам: при максимальных затратах времени и денег умудряются добиться минимальных результатов. Выпускник хорошей английской средней школы с большим трудом и крайне медленно может побеседовать с французом о садовницах и тетушках; если же ему попадется человек, у которого нет ни того ни другого, разговор тут же увянет. Встречаются отдельные яркие исключения, которые могут сказать, который час, и высказать пару осмысленных замечаний о погоде. Конечно же, наш выпускник без труда перечислит несколько десятков неправильных глаголов, но, к сожалению, мало кого из иностранцев это сможет заинтересовать. Помнит он и несчетное количество на диво неупотребительных французских выражений, которых современный француз не то что никогда не слышал, а просто не понимает.
В девяти случаях из десяти это объясняется тем, что он изучал французский по учебнику Ана "Французский язык для начинающих". История этого знаменитого пособия занятна и поучительна. Книга была написана одним остроумным французом, несколько лет прожившим в Англии. Автор сатирически высмеивал штампованный язык английского общества. С этой точки зрения, книга превосходна. Он предложил ее одному лондонскому издательству. Редактор был тертый калач. Он прочитал всю книгу. Затем пригласил автора.
- Вы написали, - сказал он, - очень умную книгу. Я смеялся до слез.
- Рад это слышать, - ответил польщенный француз. - Я хотел сказать всю правду, стараясь при этом никого не обидеть.
- Получилось просто великолепно, - согласился редактор, - однако, если пустить ее как сатиру, она не пойдет.
На лице автора выразилось недоумение.
- Ваш юмор сочтут натянутым и экстравагантным, - продолжал редактор. Люди утонченного ума поймут вас, но их так мало, что и не стоит брать в расчет. Спросом ваша книга пользоваться не будет. Но у меня есть идея, продолжал редактор. Он огляделся, как бы убеждаясь в том, что в комнате, кроме них, никого нет, наклонился к автору и прошептал:
- Я собираюсь издать ее как серьезный труд, как школьный учебник.
От изумления автор лишился дара речи.
- Я знаю нашего учителя, - сказал редактор, - эта книга ему очень понравится. Она точно соответствует его методе. Трудно найти еще что-нибудь глупей и бесполезней. Учитель набросится на вашу книгу, как щенок на кремовый торт.
Автор, принеся искусство в жертву Маммоне, согласился. Они придумали новое заглавие, добавили словарь, но содержание не тронули.
Что из этого вышло, знает каждый школьник. Учебник Ана стал библией английского филологического образования. Если сейчас он и не является столь универсальным, как в былые годы, то только потому, что были написаны другие, еще менее приемлемые для обучения пособия.
И все же если, несмотря ни на что, английский школьник и усвоит, пусть даже и из учебников, подобных руководству Ана, отрывочные знания французского, наша система образования готовит ему новые препоны в лице "джентльменов - носителей языка" - так они подают себя в газетной рекламе. Этот учитель-француз, который, как впоследствии выясняется, оказывается бельгийцем, является, безусловно, весьма достойным джентльменом и, надо отдать ему должное, превосходно понимает и довольно бегло изъясняется на своем родном языке. Иными талантами Господь его обидел. Неизменно вам попадается человек, обладающий крайне редкой неспособностью научить кого-либо чему-либо. Он призван не столько обучать, сколько развлекать юношество. Это всегда комический персонаж. Ни одна английская школа ни за что не примет на работу француза, обладающего приличной внешностью. Чем в большей мере природа одарила его чертами, вызывающими беззлобную улыбку, тем большим спросом пользуется он у администрации. Ученики, естественно, смотрят на него как на ходячий анекдот. Уроки французского пользуются в школе успехом, которому позавидовали бы античные комедиографы. Ученики с нетерпением ожидают этих двух или четырех уроков в неделю, они вносят приятное разнообразие в монотонную школьную жизнь. А затем, когда гордый родитель вместе со своим сыном и наследником отправляются в Дьепп, где и выясняется, что его оболтус не может нанять извозчика, он принимается честить не систему, а ее невинную жертву.
Я ограничиваю свои наблюдения французским языком, потому что он единственный, которому мы пытаемся обучать наших детей. Знание немецкого расценивается как измена Родине. Особо почитается полное незнание иностранных языков. Языками у нас владеют лишь журналисты, подвизающиеся в юмористических журналах, да авторы дамских романов. Для них это - хлеб насущный. Наше же незнание французского, чем мы так кичимся, делает нас посмешищем в глазах всего мира.
В немецкой школе метод обучения несколько отличен от нашего. Час в день отводится на изучение какого-нибудь иностранного языка. Смысл в том, чтобы не дать школьнику забыть то, чему его учили на прошлом уроке; смысл в том, чтобы он всегда шел вперед. Никому не приходит в голову приглашать для развлечения иностранца комической наружности. Избранный язык преподается учителем-немцем, который знает его не хуже родного. Возможно, при такой системе обучения юным немцам и не удается в тонкостях овладеть правильным произношением, чем по всему миру славятся английские туристы, но она имеет свои преимущества. Школьники не зовут своего учителя "лягушатником" или "немцем-перцем-колбасой" и не превращают урок английского или французского в состязание доморощенных остроумцев. Они просто сидят в классе и овладевают, без особого напряжения, всеми премудростями иностранного языка. Когда они кончают школу, то могут говорить - и не о садовниках, тетушках или перочинных ножах, а о европейской политике, истории, Шекспире, музыке, в зависимости от того, по какому руслу потечет беседа.
Я смотрю на немцев с точки зрения англосакса и, возможно, в своей книге пройдусь кое-где по их поводу, но, с другой стороны, у них есть многое, чему можно было бы поучиться, а что касается образования, они дадут нам сто очков форы и положат нас одной левой.
С юга и запада Ганновер окружен красивым лесом, который называется Айленриде, и здесь разыгралась печальная драма, главным действующим лицом которой оказался Гаррис.
В понедельник днем мы катались по лесу в компании многочисленных велосипедистов - в хорошую погоду это излюбленное место отдыха ганноверцев, - и тенистые дорожки были заполнены веселыми, беззаботными людьми. Среди прочих была и молодая очаровательная особа на новом велосипеде. Не составляло большого труда заметить, что в велосипедном спорте она - новичок. Сразу же стало ясно, что вскоре ей потребуется помощь, и Гаррис, со свойственным ему благородством, предложил нам держаться к ней поближе. У Гарриса, как он время от времени объясняет нам с Джорджем, есть дочери, а правильнее сказать, дочь, которая с течением времени перестанет играть в куклы и превратится в очаровательную юную леди. Поэтому Гаррис, естественно, не может равнодушно взирать на молодых и красивых девушек в возрасте до тридцати пяти лет или около того; они напоминают ему, как он говорит, о доме.
Мы проехали с пару миль и приблизились к месту, где сходились пять дорожек. На перекрестке стоял рабочий со шлангом и поливал дорожки водой. Кишка, к которой в местах многочисленных сочленений были приделаны колесики, напоминала гигантского червя; поливальщик двумя руками крепко держал его за шею, направляя то в одну сторону, то в другую, то вверх, то вниз, а из разверстой пасти этого червя била мощная струя воды со скоростью один галлон в секунду.
