сожалению, и с недобросовестными адвокатами. Но сочетание в одном лице
недобросовестного свидетеля с недобросовестным представителем
обвинения, которое я наблюдал сегодня, лишило меня дара речи. Вы
попрали правосудие сами и вдобавок сделали меня своим сообщником. Леди Сесили. Да, да. Но разве вы не рады, что правосудие хоть раз потерпело
поражение? (Берет его под руку и направляется с ним к выходу.) Капитан
Брасбаунд, я вернусь попрощаться с вами перед отъездом.
Брасбаунд мрачно кивает. Она уходит с сэром Хауардом
вслед за капитаном Керни и его людьми.
Рэнкин (подбегает к Брасбаунду и берет его за руки). Как я рад, что вы
оправданы! После завтрака я вернусь, и мы потолкуем. Благослови вас
бог! (Быстро уходит.)
Оставшись в комнате одни, на свободе и без свидетелей,
люди Брасбаунда положительно сходят с ума. Они хохочут,
пляшут, обнимаются и неуклюже вальсируют парами,
беспрерывно и сентиментально пожимая друг другу руки.
Только трое из них сохраняют какую-то видимость
самообладания. Марцо, гордый тем, что успешно сыграл
ведущую роль в недавнем событии и произнес драматическую
речь, выпячивает грудь, покручивает жидкие усики и
принимает чванливую позу: он задирает подбородок и
выставляет вперед правую ногу в знак презрения к
окружающим его сентиментальным английским варварам.
Глаза Брасбаунда и его подергивающиеся губы
показывают, что и он заражен общим возбуждением; но он
делает отчаянное усилие над собой и сдерживается.
Редбрук, приученный к личине равнодушия, цинично
улыбается, подмигивает Брасбаунду и, наконец, дает
выход своим чувствам, беря на себя роль инспектора
манежа: он размахивает воображаемым бичом и подстрекает
остальных к еще более диким выходкам. Кульминационная
точка ликования наступает в тот момент, когда
Дринкуотер, второй раз без ущерба для собственной
репутации выйдя сухим из воды и уверовав в свою
счастливую звезду, приходит в экстаз, забывает об
остальных и начинает, как дервиш, кружиться в таком
сверхъестественно сложном танце, что все постепенно
прекращают свои упражнения и только смотрят на него.
Брасбаунд (срывая с себя цилиндр и выбегая вперед, в то время как Дринкуотер
в изнеможении падает на руки Редбрука). А теперь я избавлюсь от этого
почтенного головного убора и вновь почувствую себя человеком. Ну-ка,
валяйте все сюда и попрыгайте на цилиндре капитана. (Ставит цилиндр на
пол и собирается прыгнуть на него.)
Результат получается совершенно неожиданный и производит
на Брасбаунда ошеломляющее впечатление. Его товарищи не
только не оценили подобного акта, но, напротив,
скандализованы и отрезвлены, за исключением Редбрука,
которого крайне забавляет чрезмерная их щепетильность.
Дринкуотер. Нет уж, кептен, так не годится. Знаете, всему есть предел. Джонсон. Я не прочь позабавиться, капитан, но останемся все-таки
джентльменами. Редбрук. Напомню вам, Брасбаунд, что цилиндр принадлежит леди Сесили. Разве
вы не вернете его? Брасбаунд (поднимая цилиндр и тщательно обтирая с него пыль). Верно. Я
дурак. Но все равно, в таком виде она меня больше не увидит.
(Стаскивает с себя сюртук вместе с жилетом.) Кто-нибудь из вас умеет
как следует складывать эти штуки? Редбрук. Позвольте мне, начальник. (Относит сюртук и жилетку на стол и
складывает их.) Брасбаунд (расстегивая воротничок и рубашку). Ты, кажется, уставился на
запонки, Джек Пьяная рожа? Я знаю, что у тебя на уме. Дринкуотер (возмущенно). Нет, не знаете. А вот и ничего подобного. У меня
теперь только одна мысль - о самопожертвовании. Брасбаунд. Если из вещей леди пропадет хоть одна медная булавка, я
собственными руками повешу тебя на ноках шхуны "Благодарение", повешу
даже под пушками всех европейских флотов. (Стаскивает с себя рубашку и
остается в синем свитере. Волосы его взъерошены. Он проводит по ним
рукой и восклицает.) Теперь я, по крайней мере, наполовину человек. Редбрук. Ужасное сочетание, начальник: ниже талии вы церковный староста,
выше - пират. Леди Сесили не станет разговаривать с вами, пока вы в
таком виде. Брасбаунд. Я переоденусь целиком. (Уходит из комнаты на поиски своих брюк.) Редбрук (тихо). Послушайте-ка, Джонсон, и все остальные!
Они собираются вокруг него.
А что если она увезет его обратно в Англию? Марцо (пытаясь повторить свое столь успешное выступление). Я - проклятый
пират! Она - святой. Говорю вам, никого никуда не увозить. Джонсон (строго). Молчи, невежественный и безнравственный иностранец!
Отповедь встречена всеобщим одобрением. Марцо,
отодвинутый на задний план, тушуется.
Она не увезет его из дурных побуждений, но может увезти из хороших. Что
тогда будет с нами? Дринкуотер. На Брасбаунде свет клином не сошелся. Есть голова на плечах,
знаешь жизнь - вот ты сам и капитан. Такой человек найдется, только вы
не знаете, где его искать.
Намек на то, что сам Дринкуотер и есть такой человек,
кажется остальным нестерпимо наглым, и его встречают
долгим всеобщим свистом.
Брасбаунд (возвращается в своей одежде, надевая на ходу куртку). А ну,
смирно!
Команда с виноватым видом вытягивается и ждет его
приказаний.
Редбрук, уложить вещи леди в сундук и переправить к ней на яхту.
Джонсон, погрузить всех людей на борт "Благодарения", проверить запасы,
выбрать якорь и приготовиться к выходу в море. Потом выслать к причалам
Джека со шлюпкой - пусть ждет меня. Сигнал подать выстрелом из пушки.
Не терять времени! Джонсон. Слушаюсь, сэр. Команда, на борт! Все. Идем, идем. (Шумно уходят,)
Дождавшись, когда они уйдут, Брасбаунд садится к столу,
опирается на него локтями, подпирает голову кулаками и
погружается в мрачное раздумье. Затем вынимает из
бокового кармана куртки кожаный бумажник, вытаскивает
оттуда истрепанный грязный пакет писем и газетных
вырезок и бросает их на стол. За ними следует фотография
в дешевой рамке - ее он тоже грубо швыряет на стол рядом
с бумагами и, скрестив руки на груди, с мрачным
отвращением смотрит на нее. В эту минуту сходит леди
Сесили. Брасбаунд сидит к ней спиной и не слышит, как
она входит. Заметив это, она хлопает дверью достаточно
громко, чтобы привлечь его внимание. Он вздрагивает.
Леди Сесили (подходя к противоположному концу стола). Значит, вы сняли всю
мою элегантную одежду. Брасбаунд. Вы хотите сказать - одежду вашего брата? Человек должен носить
свою собственную одежду и лгать сам за себя. Очень сожалею, что сегодня
вам пришлось лгать за меня. Леди Сесили. Женщины тратят половину жизни на то, чтобы говорить за мужчин
маленькую неправду, а иногда и большую. Мы к этому привыкли. Но имейте
в виду: я не признаю, что делала это и сегодня. Брасбаунд. Как вам удалось обвести моего дядю? Леди Сесили. Не понимаю этого выражения. Брасбаунд. Я хотел сказать... Леди Сесили. Скоро завтрак, и, боюсь, мы уже не успеем выяснить, что вы
хотели сказать. Я собиралась поговорить с вами о вашем будущем. Можно? Брасбаунд (несколько помрачнев, но вежливо). Садитесь, пожалуйста.
Она садится, он тоже.
Леди Сесили. Каковы ваши планы? Брасбаунд. У меня нет планов. Вскоре вы услышите пушечный выстрел в гавани.
Это будет означать, что шхуна "Благодарение" подняла якорь и ждет
только своего капитана, чтобы выйти в море. А капитан ее не знает, куда
ему взять теперь курс - на север или на юг. Леди Сесили. Почему не на север, в Англию? Брасбаунд. Почему не на юг, к полюсу? Леди Сесили. Но вам же надо как-то устроить свою судьбу. Брасбаунд (тяжело опустив локти и кулаки на стол, властно смотрит ей в
глаза). Послушайте, когда мы впервые встретились с вами, у меня была
цель в жизни. Я был одинок и не заводил себе друга - ни женщины, ни
мужчины, потому что цель моя шла вразрез с законом, с религией, с моей
собственной репутацией и безопасностью. Но я верил в нее и отстаивал
ее, в одиночку, как и полагается человеку отстаивать свои убеждения
против закона и религии, против зла и эгоизма. Чем бы я ни был, я не из
числа ваших липовых морячков, которые пальцем не шевельнут ради своих
убеждений, разве что вознесутся на небо. Я же за свои убеждения готов
был спуститься в ад. Вам, вероятно, этого не понять. Леди Сесили. Напротив! Я прекрасно понимаю. Это так характерно для людей
определенного типа. Брасбаунд. Пожалуй, хотя я редко встречал таких людей. Тем не менее я был
одним из них. Не скажу, что я был счастлив, но и несчастен я тоже не
был, потому что не колебался, а неуклонно шел своим путем. Если человек
здоров и у него есть цель, он не задумывается над тем, счастлив он или
