него самого были хоть какие-то деньги… Или чуточку больше…. Хоть какие-то деньги по княжеским меркам. Они бы сделали, что могли, – миссис Ассингем отдавала им должное, – если б была малейшая возможность. Но никаких возможностей не было, и Шарлотта, надо сказать к ее чести, поняла это. Ему необходимы были деньги, это был вопрос жизни и смерти. Да и радости мало выйти за него нищего – вернее, сделать его нищим. У нее хватило ума это понять, и у него тоже.
– И этот их разумный поступок ты называешь романом?
Она на мгновение задержала на нем взгляд.
– Что же тебе еще?
– А разве ему, – вопросил полковник, – ничего больше не было нужно? Или, если уж на то пошло, самой бедолаге Шарлотте?
Миссис Ассингем все не отрывала от него взгляда, и в этом как будто крылась половина ответа.
– Они были безоглядно влюблены. Она могла бы стать его… – Миссис Ассингем умолкла и даже ненадолго задумалась. – Она могла бы стать ему кем угодно, только не женой.
– Но не стала, – промолвил полковник сквозь клубы дыма.
– Не стала, – эхом отозвалась миссис Ассингем.
Эхо, негромкое, но глубокое, на минуту заполнило всю комнату. Полковник как будто прислушивался, пока оно не затихло, затем снова заговорил:
– Почему ты так уверена?
Она помолчала, но в конце концов ответила с полной решительностью:
– Не хватило бы времени.
Полковник усмехнулся такому доводу – возможно, он ожидал чего-то совсем другого.
– Разве на это требуется так уж много времени?
Но миссис Ассингем оставалась по-прежнему серьезной.
– Больше, чем у них было.
Полковник отстраненно подивился:
– С чего вдруг такая нехватка времени?
И затем, пока она молча раздумывала, словно вспоминая все, переживая заново и соединяя между собой обрывки, он спросил:
– Ты хочешь сказать, что тут вмешалась ты со своей блестящей идеей?
На это она сразу же ответила, как будто отвечала в какой-то мере себе самой:
– Ничего подобного… Тогда еще нет. Но ты, конечно, помнишь, – продолжала она, – как все это происходило, примерно год назад. Они расстались, когда он еще и не слышал о Мегги.
– А почему он ничего не слышал о ней от самой Шарлотты?
– Потому что она никогда о ней не говорила.
– Это тоже она тебе рассказала? – поинтересовался полковник.
– Я сейчас говорю не о том, что она мне рассказывала, – возразила его жена. – Что она рассказала, это одно. А я сейчас говорю о том, что сама знаю. Это совсем другое.
– Другими словами, ты считаешь, что она тебе врет? – добродушно осведомился Боб Ассингем.
Миссис Ассингем отмахнулась от столь грубого вопроса.
– В то время она даже имени Мегги не упоминала.
Она говорила с такой уверенностью, что полковника вдруг осенило.
– Так, значит, это он тебе сказал?
Поколебавшись мгновение, она призналась:
– Да, он.
– А он не врет?
– Нет… Нужно отдать ему должное. Я уверена, что он абсолютно не врет. Если бы я так не думала, – провозгласила, как бы оправдываясь, миссис Ассингем, – я не стала бы иметь с ним никакого дела, я хочу сказать – в данном отношении. Он джентльмен – джентльмен вполне, настолько, насколько это требуется. К тому же он бы ничего от этого не выиграл. Что немаловажно, – прибавила она, – даже и для джентльмена. Это я рассказала ему о Мегги, в прошлом мае тому исполнился ровно год. Раньше он о ней ничего не слышал.
– Значит, дело серьезное, – сказал полковник.
Миссис Ассингем наскоро обдумала его слова.
– Ты хочешь сказать, серьезное для меня?
– О, для тебя-то все «серьезно», это уж само собой, иначе о чем же мы тут толкуем? Для Шарлотты дело было серьезное. И для Мегги серьезное. Опять-таки было – когда он ее наконец увидел. Или когда она его увидела.
– Не думай, что тебе удается так уж сильно меня мучить, – помолчав, снова заговорила она, – потому что ты не можешь придумать ничего такого, о чем я уже тысячу раз не передумала, и еще потому, что я думаю о таких вещах, которые тебе даже в голову не придут. Все это было бы очень серьезно, – признала миссис Ассингем, – если бы не было так правильно. Тебе не понять, – продолжала она, – но ведь мы приехали в Рим еще до конца февраля.
Полковник от души с ней согласился:
– Дорогая, мне вообще ничего не понять в этой жизни.
Его жена, видимо, при необходимости понимала в этой жизни абсолютно все.
– Шарлотта в том году была там с самого начала ноября, а потом неожиданно уехала, ты же помнишь, около десятого апреля. А собиралась остаться дольше, – собиралась в какой-то мере ради нас, естественно; тем более что должны были наконец приехать Верверы, которых ждали всю зиму, а они все откладывали и откладывали. И приезжали-то они, – во всяком случае, Мегги, – в основном для того, чтобы повидаться с Шарлоттой и, главное, побыть с нею там. И вдруг все изменилось, потому что Шарлотта уехала во Флоренцию. Ты ничего не помнишь – она собралась и уехала в одночасье. Привела какие-то причины, но мне и тогда это показалось странным. Я так и чувствовала: наверняка что-то произошло. Беда в том, что хоть я кое-что знала, но знала недостаточно. Я не знала, что их отношения были, как ты выражаешься, «на грани» – то есть я не знала, до какой степени «на грани». Бедная девочка просто-напросто спасалась бегством.
Полковник слушал внимательнее, чем показывал, и это было заметно по его тону.
– Спасалась?
– Ну, наверное, и его тоже спасала. Позже я все это поняла – теперь-то я все понимаю! Он непременно пожалел бы – он не хотел причинить ей боль.
– Как же, – расхохотался полковник. – Все они, как правило, ничего такого не хотят!
– Во всяком случае, – продолжала его жена, – Шарлотта спаслась – оба они спаслись. Им всего лишь нужно было посмотреть правде в глаза. Брак между ними был невозможен, а если так, чем скорее они окажутся по разные стороны Апеннин, тем лучше. Правда, им потребовалось какое-то время, чтобы все это почувствовать и сообразить. Они постоянно встречались, и не всегда на людях. Во всю ту зиму они встречались гораздо чаще, чем об этом было известно – хотя и так немало было известно. Во всяком случае, больше, чем я тогда воображала, хотя не знаю, что, в сущности, изменилось бы от этого для меня. Он мне понравился, показался очаровательным с самого первого знакомства. И вот, больше года прошло, а он пока ничем не испортил впечатления. А ведь он мог сделать разные вещи… Какие многие из мужчин
