Густав Майринк - Bal Macabre

Он схватил руками этот туман, и что-то загудело, словно басовые струны, и с грохотом посыпались куски известкового камня.

Вот какова смерть, - почувствовал я, - как известковый камень.

Тогда медленно, как пузырь, поднялась середина белой скатерти, ледяной ветер подул и развеял туман.

Показались блестящие струны, они были натянуты от ключицы к бедру девки. Существо - наполовину арфа, наполовину женщина!

Он играл на ней, так снилось мне, песнь о любви и любовной язве, и вдруг эта песнь перешла в какой-то странный гимн:

В страданья обратится страсть,

На благо не пойдет она,

Кто страсти ищет, страсти ждет,

Найдет лишь скорбь, отыщет скорбь:

Кто страсти никогда не ждал,

Не будет скорби знать вовек.

И при этих стихах у меня появилась тоска по смерти, и я захотел умереть, но в сердце встала жизнь, - как темное стремление. И смерть, и жизнь стояли грозно друг против друга; зто столбняк.

Мои глаза были неподвижны; акробат наклонился надо мной, и я увидел его болтающееся трико, красную покрышку на его голове и брыжжи на шее.

"Столбняк", - хотел прошептать я и не мог.

И вот, когда он переходил от одного к другому и испытующе смотрел нам в лицо, я понял, что мы парализованы: он был, как мухомор.

Мы съели ядовитые грибы, а также veratrum album, траву белого остреца.

Это все ночные видения!

Я хотел громко выкрикнуть это и не мог.

Я хотел посмотреть в сторону и не мог. Горбун в белой лакированной маске тихо встал, остальные последовали за ним и молча построились в пары.

Акробат с француженкой, горбун с женщиной - арфой, Игнация с Альбиной Вератриной. - Так прошли они, выстукивая пятками па кэк-уока, по двое и скрылись в стене.

Альбина Вератрина еще раз обернулась ко мне и сделала непристойное движение.

Я хотел отнести глаза или закрыть их и не мог. - я должен был смотреть на часы, висевшие на стене и на их стрелки, скользившие по циферблату, как воровские пальцы.

В то же время в ушах у меня звучал дерзкий куплет:

"Одна лишь Клара

Мне в жизни пара.

Трала, трала, трала

Тра-лалала-ла"

и как basso ostinato кто-то проповедовал в глубине:

В страданья обратится скорбь:

Кто страсти никогда не ждал,

Не будет скорби знать вовек.

Я выздоровел от этого отравления после долгого, долгого времени, всех же остальных похоронили.

Их уже нельзя было спасти, так сказали мне, - когда пришли на помощь.

Я же подозреваю, что их похоронили заживо, хотя доктор говорит, что столбняка не бывает от мухоморов, что отравление мускарином другое; - я подозреваю, что их похоронили заживо, и с ужасом думаю о клубе Аманита и о призрачном горбатом слуге, пятнистом Ароне в белой маске.