Бен Джонсон - Варфоломеевская ярмарка

Ребби Бизи. Как! Ты покидаешь братьев своих в постигшей их напасти?

Уосп. На этот раз покидаю, сэр. (Убегает.)

Ребби Бизи (Брислу). Почто же ты пребываешь в безразличии? Останови его! Задержи его, несогласного терпеть ярмо гонения!

Брисл. А? Что? В чем дело?

Ребби Бизи. Он убежал! Он осмелился убежать!

Брисл. Как? Удрал? Куда? В каком направлении? Лови его, друг Хеггиз!

Хеггиз и стража убегают за Уоспом. Входит вдова Пюркрафт.

Вдова Пюркрафт. О горе! Что я вижу! В колодках! Ужели темная сила одолела?

Ребби Бизи. Не ропщи, сестра моя во господе! Сие непомерное испытание ниспослано мне во укрепление сил моих. Утешься и мужайся.

Входит Требл-Ол с кружкой.

Требл-Ол. По чьему приказу? По чьему приказу все это здесь творится?

Куорлос. Ах! Вот он, мой полоумный!

Оверду. Ах!

Вдова Пюркрафт. О сударь, взгляните, праведных мужей, коим должно удивляться, как святым, ввергли сюда на посмеяние, укрепив их ноги в колодки!

Требл-Ол. А был ли на это приказ? Показана ли была подпись судьи Оверду? Если приказа не было, за это ответят!

Входит Xеггиз.

Брисл. Ты, вероятно, плохо замкнул колодки, друг Тоби.

Хеггиз. Да что ты! Попробуй-ка, замкни лучше.

Брисл. И то правда: колодки, как колодки, и крепко заперты. Странное дело! Нет, тут что-то кроется.

Требл-Ол. Да, странное дело, потому что нет приказа. По какому приказу нет приказа?

Брисл. Замолчи ты, полоумный, или я тебя самого в колодки посажу, благо есть пустые!

Куорлос. Как! Разве он сумасшедший!

Требл-Ол. Покажи мне приказ судьи Оверду, и я подчинюсь вам.

Хеггиз. Придержи язык, болван!

Хеггиз и Брисл уходят.

Требл-Ол. Именем судьи Оверду я пью за ваше здоровье, и вот мой приказ! (Показывает кружку.)

Оверду (в сторону). Бедный малый! Мое сердце обливается кровью при виде его.

Куорлос. Если он полоумный, так не стоит его и спрашивать. Однако я все-таки попытаюсь! Друг! Подожди-ка! Приятель! Не припомнишь ли ты, что совсем недавно одна благородная дама показывала тебе два имени - Аргал и Палемон? Она просила тебя выбрать и отметить одно из них. Не припомнишь ли ты, какое из них ты отметил?

Требл-Ол. Я не отмечаю никаких имен, кроме имени судьи Оверду. Это имя: - всем именам имя. Он один великий судья и подлинный судья, и его имя я чту. Покажите мне его имя!

Куорлос. Да, этот парень действительно полоумный. От него ничего не добьешься:

Оверду (в сторону). Я не успокоюсь, пока не награжу его за преданность.

Куорлос. Ладно, я использую его для другой цели. Как это меня вдруг осенило! У меня в ватных штанах хватит шерсти для привязной бороды.

Входят Брисл и Хеггиз.

Брисл (пробует замки). Этот полоумный довел меня до того, что я уже не знаю, запер я колодки или нет. Как будто запер. (Пробует замки снова.)

Требл-Ол. Помни только об Адаме Оверду и ничего не бойся.

Брисл. Черт тебя задери, дурак набитый! Если не можешь помолчать, получай! (Бьет его.)

Требл-Ол. А, ты бьешь без приказа? Тогда получай и ты!

Они дерутся. Во время свалки колодки, которые Брисл забыл запереть,

открываются.

Ребби Бизи. Мы освобождены чудом! Брат по узам! Не будем отстранять десницы господа и средств, нам ниспосланных! Это сумасшествие было ниспослано свыше и се хитрость антихриста посрамлена!

Ребби Бизи и Оверду уходят.

Вдова Пюркрафт. И они называют его безумным! Мир безумен в своих заблуждениях, а он в безумии своем мудр. О, я полюбила его с первого взгляда, - как это и было предсказано, - и буду любить его все сильнее и сильнее. Как прекрасен муж безумный во истине! О если бы мне стать его подругой, соединиться с ним узами и безумствовать вместе с ним! Какое множество людей мы обратили бы в безумие во истине! (Уходит.)

Брисл. Что такое? Никого нет? Все удрали! А женщина где? Нет, тут пахнет колдовством. Боюсь я этих бархатных шляпок. Тут было какое-то чародейство, ей богу. Полоумный - дьявол, а я - осел. Спаси меня, господи! Сохрани меня, господи! Убереги меня, господи, хоть на моем посту! (Уходит в страхе.)

АКТ ПЯТЫЙ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Ярмарка, как прежде. Палатка. Ленторн Лезерхед, одетый хозяином марионеток;

Филчер и Шаркуэл с флажками.

Лезерхед. Ну! Во имя святого Варфоломея! И да вывезет нас изобретательность и эта афиша! Бей в барабан! Нас с мистером Литлуитом забросают грязью, если эта штучка не понравится публике. Эх, вспоминаются мне представления, которыми я, Ленторн Лезерхед, тешил и просвещал толпу в былые времена, сразу после смерти нашего маэстро Подди! * Хорошие были пьесы - "Иерусалим", "Ниневия", потом еще "Город Норич" и "Содом и Гоморра",* чего там только не было представлено! Всего не перескажешь. Тут тебе и облава на подмастерьев, я разгром публичных домов в страстной четверг - всякие приключения. А вот еще была пьеса "Пороховой заговор"! * Доходная пьеса! Я показывал ее по девять раз за один вечер. И какой публике! Меньше восемнадцати пенсов за билет не брал! Такие пьески всегда самые ходкие, они просты и всякому понятны. А в наши дни, знаете, очень уж умничают, и это часто портит дело. Вот так и наш Литлуит. Ох, уж поистине хитроум! А вернее будет сказать - малоум. Ну, Филчер, Филчер, смотри за сбором!

Филчер. Все будет в порядке, сэр!

Лезерхед. Смотри, Шаркуэл, коли придут господа поприличнее, бери по два пенса.

Шаркуэл. Не извольте беспокоиться, сэр, возьмем и по три пенса, где сможем.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Другая часть ярмарки. Входит Оверду, переодетый носильщиком.

Оверду. Это последнее обличье, позаимствованное мною у носильщика, поможет мне выполнить благой и великий мой замысел. Хотя осуществление этого замысла и встречало всякие препятствия, я никогда не расставался с ним. Еще не пробил час моего гнева, когда я возвещу о себе и, подобно грозовой туче, разражусь дождем и градом, громом и молниями, обрушенными на головы беззаконников. Мне предстоит выполнить две задачи: во-первых, найти какой-то способ вознаградить этого несчастного полоумного бродягу, лишившегося рассудка по моей вине... Ах! Вот я вижу, он идет! Отойду в сторону и обдумаю план действий.

Входят Уинуайф и Грейс, вдали - Куорлос, переодетый Требл-Олом.

Уинуайф. Удивительное дело, что не возвращается мой друг Том Куорлос, быть может, он заблудился, разыскивая нас?

Грейс. Смотрите, снова идет этот наш сумасшедший!

Приближается Куорлос, переодетый Требл-Олом, за ним следует вдова Пюркрафт.

Куорлос. Ну вот, я, кажется, похож на него, если только его колпака и верхнего платья для этого достаточно.

Вдова Пюркрафт. Сэр! Я люблю вас и буду счастлива безумствовать во истине вместе с вами.

Уинуайф. Как! Моя вдова влюбилась в сумасшедшего!

Вдова Пюркрафт. Послушайте меня! Поверьте мне! Я сумею быть столь же безумной, как и вы.

Куорлос. По чьему приказу? Прекратите причитания! (К Грейс.) О, я нашел вас, благородная девица! Спасайтесь, цветите и размножайтесь! Где ваша книжечка? Там я отметил имя. Не бойтесь показать его мне.

Грейс. А для чего, сэр?

Куорлос. Я отмечу его снова и снова.

Грейс. Вот оно. Вот имя, которое вы отметили.

Куорлос. Палемон! Прощайте! Прощайте!

Уинуайф. Как! Палемон?

Грейс. Да, Он назвал это имя сам, и я не стану скрывать это от вас. Я ваша, сэр. Судьба благосклонна к вам.

Уинуайф. Миледи! Поверьте мне, вам достался человек, который никогда не даст вам повода раскаиваться. Наоборот, я надеюсь, что со временем вы убедитесь, что, благоприятствуя вашему выбору, судьба не была слепа.

Грейс. Я надеюсь, мне не придется раскаиваться.

Уинуайф и Грейс уходят.

Куорлос. Слово было: Палемон, и Уинуайф - избранник!

Вдова Пюркрафт. Сэр! Снизойдите принять меня и соединиться со мною узами безумия. Не отвергайте богобоязненную сестру, которая жаждет устремиться к истине следом за вами.

Куорлос. Прочь, лицемерка, ханжа, тупица бешеная! Таким в лесах место с дикими зверями, а не в человеческом жилье. Ведь бывают же такие отщепенцы разума, присвоившие себе право извращать христианство. Уйди! Оставь меня одного! Палемон! Палемон! Избранник - Уинуайф!

Вдова Пюркрафт (в сторону). Надо открыться ему, иначе он мне никогда не достанется, несмотря ни на какие предсказания! (Громко.) Сэр! Послушайте! У меня накоплено шесть тысяч фунтов. Моя любовь к вам стала пыткой. Я скажу вам все, раз уж вы так ненавидите лицемерие нашей секты. Целых семь лет я была благочестивой вдовой лишь для того, чтобы выманивать дары и подношения от искателей моей руки. Я ведь сестра-дьякониса - из тех, которые присваивают милостыню, а не раздают ее. А кроме того, я занималась тем, что устраивала свадьбы нашим обедневшим братьям с богатыми вдовами, и за это после свадьбы получала одну треть их состояния, для вспомоществования избранным, пребывающим в нищете. Еще я выдавала хорошеньких бедных молоденьких девиц за богатых старых вдовцов и холостяков, с тем, чтобы они обкрадывали мужей, после того как, укрепив их в истинной вере, они заполучат в свои руки все имущество. А если я своего не получала, то уж легче было сварливую потаскуху превратить в молчаливого священника, чем заставить меня перестать извергать хулу и проклятья на их головы. Наш глава, по имени Ревнитель, сам бы не прочь заполучить меня, но я знаю, что он первейший прохвост в нашей стране. Он уж многих братьев облапошил, напросившись быть их душеприказчиком и заморочив головы их несчастным наследникам клятвенными обещаниями и разглагольствованиями. Вот! Я очистила свою совесть и высказала все, что было у меня на душе. Умоляю вас, примите мою исповедь. Я открылась вам лишь потому, что, видя вас безумным, понадеялась, что вы и меня приняли за безумную, сэр.