- Господин Пагель, барыня просит вас выйти к машине.
Пагель встал, задумчиво посмотрел на Оскара и сказал:
- Ладно!
Оскар, этот сын бывшей экономки, по милости фрау фон Праквиц ставший господским шофером, лукаво оглядел Пагеля. Он прошептал:
- Смотрите в оба, господин Пагель, она хочет задать тягу!.. Только не выдавайте меня...
Пагель улыбнулся. Вот как - и это монтер Оскар, еще месяц назад взиравший на барыню как на светлого ангела! Уже и ему не вкусен показался сладкий пряник, общение с господами. У него такая же мерка, как у фрау Эвы, но только с обратным знаком! Он понимает, что ему во сто раз ближе этот почти незнакомый Пагель, чем фрау фон Праквиц, которую он видит ежедневно.
Пагель подошел к дверце автомобиля.
- Добрый вечер, фрау фон Праквиц, - сказал он. - Мне очень хотелось бы с вами поговорить.
- Пять минут мы тут гудим у вас под окнами! - послышался из темноты голос невидимой барыни. - Спали вы, что ли? Неужели вы ложитесь спать в восемь часов?
- Вчера, - ответил Пагель спокойно, - я двадцать раз пытался добиться свидания с вами. Необходимо во что бы то ни стало распорядиться насчет лесничего...
- Мой муж вконец разболелся, - крикнула она, - оба мы больны от всех этих ужасных волнений! Очень прошу не говорить мне об этом сейчас... - Она прибавила тише: - Вы всегда были так внимательны, господин фон Пагель!
Пагель не поддался на лесть.
- Мне хотелось бы побеседовать с вами, фрау фон Праквиц, - повторил он.
Он уже смотрел не в машину, где было темно, он смотрел на загроможденный задок автомобиля: Оскар сказал правду, эти чемоданы и сундуки предвещали бегство.
- Сегодня вечером это невозможно! Мы уезжаем.
- А когда будет возможно? - спросил неумолимый Пагель.
- Затрудняюсь сказать вам, - уклончиво ответила фрау Эва. - Вы ведь знаете, я уезжаю и приезжаю в разное время! Ах, боже мой, господин Пагель! - неожиданно воскликнула она. - Неужели и вы будете докучать мне! Ведь вы можете действовать самостоятельно! У вас есть доверенность!
Пагель молчал. Да, у него есть доверенность. Он уполномочен самостоятельно решать все вопросы (по желанию барыни) и в конечном счете попасть впросак (по желанию тайного советника). Но он умолчал об этом, он был молод, нельзя же считать всех подлецами. Не подведет она его! Или?..
- Господин Пагель, - сказала фрау фон Праквиц, - вы уже целую неделю не давали мне денег. Мне нужны деньги.
- В кассе хоть шаром покати, - ответил Пагель. Теперь он понял, почему автомобиль остановился у конторы.
- Так дайте мне чек! - крикнула она нетерпеливо. - Боже мой, что за канитель! Мне нужны деньги!
- У нас нет текущего счета ни в банке, ни в сберегательной кассе, возразил Пагель. - Я, к сожалению, не могу выписать чека.
- Но мне необходимы деньги! Не можете же вы оставить меня без денег! Как вы думаете?
- Я посмотрю, нельзя ли будет завтра что-нибудь продать. Завтра я, пожалуй, смогу дать вам немного денег, не слишком много...
- Но мне нужно много! И сегодня же! - гневно воскликнула она.
Пагель с минуту помолчал. Затем спросил непринужденно:
- Господа уезжают?
- Я не уезжаю! Кто вам сказал? Уж не шпионите ли вы за мной? Я запрещаю вам!
- Чемоданы... - объяснил Пагель и указал на задок автомобиля.
Наступило долгое молчание, и затем фрау Эва сказала совершенно другим голосом:
- Дорогой господин Пагель, каким образом вы намерены достать мне деньги?
- Прошу у вас десять минут для разговора.
- Нам с вами не о чем разговаривать! Мы вернемся завтра, в крайнем случае послезавтра. Знаете что, господин Пагель, дайте мне чек и пометьте его вперед - завтра или послезавтра вы что-нибудь продадите и внесете деньги в банк, а я предъявлю чек в конце недели.
- Ведь вы хотели вернуться не позже, чем послезавтра? Когда я поступал сюда, между мною и господином ротмистром не был заключен контракт - я не обязан заранее предупреждать, что бросаю службу. Завтра я тоже уезжаю из Нейлоэ.
- Ахим! Подожди здесь в машине! Оскар, выключите фары. Господин Пагель, помогите мне выйти из машины!
Она шла впереди. Войдя в контору, она обернулась и сверкнула на него глазами. О, она была очень хороша в гневе.
- Вы хотите дезертировать, господин Пагель? Хотите покинуть меня в беде, после всего того, что мы вместе пережили?
- Ничего мы вместе не пережили, - мрачно сказал Пагель. - Когда я нужен был вам, вы меня звали. А если я был не нужен, вы тут же забывали обо мне. Никогда вас не интересовало, весело мне или грустно.
- Я так часто радовалась вам, господин Пагель! - взмолилась она. - В своем горе я думала: здесь, возле тебя, есть человек, на которого ты можешь всецело положиться. Честный, порядочный...
- Благодарю вас, фрау фон Праквиц! - с легким поклоном сказал Пагель. Но стоило прийти Зофи Ковалевской и поведать вам о моих шашнях, как вы тотчас же поверили, что честный, порядочный человек завел шашни.
- Господин Пагель, почему вы такой недобрый? Что я вам сделала? Ну да, я женщина. Такая же, как все женщины. Я прислушиваюсь к сплетням, у меня нет твердого суждения об окружающих. Но если я и бываю несправедлива, то признаю свою вину. Хорошо, я прошу у вас прощения, господин Пагель.
- Не нужно мне ваших извинений! - с отчаянием воскликнул Пагель. - Ради бога, не унижайтесь передо мной! Я вовсе не хочу ставить вас на колени! Все это ни к чему. В первый раз, с тех пор как мы знакомы, вы думаете обо мне, о моих чувствах, вам хотелось бы задобрить меня... Почему? Потому что я вам нужен! Потому что один только я могу достать деньги, которые нужны вам для бегства из Нейлоэ.
- И это вы называете не унижать? Это вы называете не ставить на колени? - крикнула она. - Да, господин Пагель, мы бежим... Нейлоэ нам ненавистно, Нейлоэ принесло нам одно лишь несчастье... Надо во что бы то ни стало бежать, иначе я погибну, как мой муж! Я дрожу от страха каждое мгновение... Что еще случится? Стоит кому-нибудь во дворе громко вскрикнуть, у меня подкашиваются ноги. Что еще стряслось? - думаю я. Нет, нет, бежать! И вы должны достать денег, господин Пагель. Вы не допустите, чтобы я погибла здесь!
- Так ведь и мне надо бежать, - сказал Пагель. - Мне жизнь уже стала не мила. Я тоже дошел до точки. Позвольте мне завтра ехать, фрау фон Праквиц. Что мне здесь делать?
Она не слушала. Ею владела одна только мысль.
- Мне нужны деньги! - с отчаянием крикнула она.
- В кассе ни гроша. И я не выпишу непокрытых чеков, это слишком рискованная операция. Я никоим образом не смогу вам достать в два дня такую сумму, которая обеспечила бы вам долгое пребывание вдали от Нейлоэ. Денег стало мало с тех пор, как печатный станок перестал работать. Новых бумажек, рентных марок, почти нет в обращении. Если бы я даже остался на несколько дней, я и то не мог бы исполнить ваше желание.
- Но мне нужны деньги! - настаивала она с непоколебимым упорством. Боже мой, всегда находились деньги, когда они действительно были необходимы! Подумайте, господин Пагель, надо во что бы то ни стало раздобыть деньги. Не могу же я пропадать только потому, что нельзя достать какие-то несчастные марки!
"Много людей погибают от того, что нет каких-то несчастных марок", подумал Пагель, но не сказал вслух. Не имело смысла говорить подобные вещи, они до нее не доходили. Вместо этого он сказал:
- Фрау фон Праквиц, у вас богатый брат в Бирнбауме, через полчаса вы будете там, он, наверное, придет вам на помощь!
- Мне просить денег у брата?! - сердито крикнула она. - Мне унижаться перед братом? Никогда! Ни за что!
Пагель сделал быстрое гневное движение.
- А передо мною вы можете унижаться, да? - крикнул он с негодованием. Перед рабом королева раздевается донага, да? Раб - не человек, не так ли?
Испуганная этим взрывом возмущения, она отступила назад, бледная, дрожащая.
- Вот здесь! - крикнул Пагель, показывая на дверь. - Вот здесь, в моей постели, умер вчера вечером лесничий Книбуш, служа вам, сударыня! Вы, должно быть, знали его с детских лет; с тех пор, как вы мыслите, с тех пор, как вы говорите, человек этот работал ради вас и ваших несчастных марок, он изнывал от страха, он мучился, - спросили вы хоть раз, что он выстрадал, как он умер, как томился? Хоть словечко об этом проронили? Нейлоэ стало для вас адом! А думали вы, каким адом оно было для этого старика - ведь он-то сбежать отсюда не мог - он и не сбежал! Он приполз на четвереньках, он до последней минуты выполнял свой долг...
Она стояла бледная, вся дрожа, у стены. Смотрела на него широко раскрытыми глазами...
- Я дезертир? Я трус? - все яростнее кричал он и все сильней чувствовал, что нервы сдают. Он и не хотел и все же должен, должен был все высказать, наконец-то высказать.
- Что вы знаете о трусости и о мужестве? Я тоже считал, что знаю. Я думал, что быть смелым - значит стоять прямо, когда рвется граната, принести, как собачка поноску, осколок гранаты... Теперь я знаю, что это глупость и пустое удальство; быть смелым - значит терпеть, когда уже мочи нет терпеть. Смелым был вот этот старый трус, который здесь умер.
