Норберт Винер - Искуситель

1928-1931 Умствования ни к чему путному не приводят. Нужно двигаться вперед. Я созвонился с Домингецом, подтвердил, что собираюсь в Уайт-Пилларс. Он с женой встретили меня на редкость тепло. - Ну, Домингец, - сказал я, - как успехи на поприще контрольно-измерительной техники? - Да помаленьку, - ответил Домингец. - Очень благодарен тебе за то, что показывал мне отчеты Уотмена. Поруководишь им еще годик-другой - глядишь, он чего-то и достигнет. Конечно, истинную-то суть проблемы он проглядел. Приборы его, если и будут функционировать, то примитивно, а я-то могу предложить нечто гораздо лучшее. Я, видишь ли, по-настоящему докопался до базовых принципов. Я, по-моему, говорил тебе, что недели три назад смонтировал первый свой прибор управления. Он работал вполне приемлемо. Тогда у меня еще руки не доходили до финальных испытаний, то есть не была выяснена точность аппаратуры. - И какая же точность?- спросил я. - Отличная, - ответил Домингец. - Я чуточку подрегулировал мелочи и окончательно все отладил. Теперь аппаратура ни на йоту не отступает от заданных параметров. Я прикинул погрешность. Даже и она не выходит из ожидаемых пределов. Надо еще многое доработать, но отныне все пойдет как по маслу. - Хотелось бы заглянуть в протоколы испытаний, - сказал я. - Они у тебя под рукой? - Вот, пожалуйста, - ответил Домингец. - По-моему, останешься доволен. Отсюда, во всяком случае, ясно, как надо браться за общие проблемы КИТ. - Работа приносит Диего радость, - заметила Селеста. - Раньше мне ни разу не доводилось видеть, чтобы он вкладывал столько усилий в одну конструкцию. И он страшно доволен результатами. Прямо как девушка после первого бала. Дождаться не мог твоего приезда. - А кстати, - вставил Домингец, - не видать бы мне таких результатов как своих ушей, если бы не новое оборудование лаборатории. Твоему мистеру Уильямсу надо отдать должное, он раздобыл великолепную аппаратуру. Теперь я могу работать в лаборатории, оборудованной по последнему слову науки. Теперь мне начинает казаться, что мы обгоним престижные университеты. Давай проглядим данные испытаний. Я досконально изучил протоколы. Приятно было, что подтвердилась моя догадка: Диего умеет пользоваться подсказкой и даже шагает чуть-чуть дальше подсказанного. - Превосходно. - Я вернул Диего папку. - Все ясно. Наконец-то в игре "КИТ" мы действительно начинаем выигрывать. Вообще-то вокруг твоей работы у нас в фирме поднялся ажиотаж. Уотмен показал Уильямсу твое последнее письмо. Заявил, что ты, очевидно, преодолел самые страшные трудности. А у Уильямса уже давненько с языка не сходят новейшие теории управления. Видимо, их-то ему и недостает, чтобы ухватить толстенную пачку зенитных контрактов. На днях он допытывал меня о тебе. Я сказал, что фирме нужны твои идеи, без них она с места не сдвинется. А еще больше нужна широта твоего мировоззрения. Уильямс хотел бы заручиться твоими услугами. Предлагает выгодные условия. Даже, можно сказать, исключительно выгодные и щедрые. - Приятно слышать, - откликнулся Домингец. - "Уильямс и Олбрайт" - фирма солидная. Я бы гордился связью с ней. Однако изобретение у меня не пустячное. Оно заслуживает высокой цены. Овчинка, знаешь ли, стоит выделки. Условия и должны быть щедрыми. - Убедись-ка своими глазами, - предложил я. - Я ведь привез контракт. От имени фирмы его уже подписал Уильямс. Прочти и подумай, нельзя ли оформить его без дальнейших проволочек. - Не подгоняй меня, - воспротивился Домингец. - Кота в мешке не покупают. Дай мне сначала прочесть контракт. Сняв скрепку со сколотых бумаг, он начал продираться сквозь непроходимую чащу юридической терминологии. Буркнул: - Ничего не скажешь, ваши крючкотворы нигде не оставили ни сучка, ни задоринки. Можно подумать, речь идет о полумиллионной сделке, а не о тривиальном договоре с внештатным консультантом. Придется семь раз отмерить, прежде чем связываться с твоими друзьями правоведами. Кое-какие пункты, мне кажется, ко многому обязывают. - Да это же общепринятые фразы, - возразил я. - Ты же знаешь, какие педанты эти юристы. Норовят предусмотреть уйму непредвиденных обстоятельств, которые практически никогда не возникают. Домингец перевернул первую страницу. В глаза ему бросилась строчка: "на сумму 750000 (семьсот пятьдесят тысяч) долларов". Он не поверил глазам. Перечитал заново. Да, черным по белому: "750000 долларов". Он окликнул жену: - Селеста, поди-ка сюда, да поживее. Я хочу тебе кое-что показать. Селеста торопливо подошла к нему и, склонившись, через его плечо взглянула сквозь лорнетку. - Ох, Диего! - воскликнула она. - Какое чудо! Просто не верится! Грегори, как нам тебя благодарить? Сегодня у нас знаменательный день. - Да, Грегори, - сказал Диего, - это потрясающе, но для меня абсолютно непонятно. КИТ - отрасль перспективная, но семьсот пятьдесят тысяч!.. Фью-у, дай мне время опомниться. - Сумма кругленькая, - сказал я, - но ты, по-моему, со свойственной тебе скромностью недооцениваешь важность своих изобретений. Мы стоим на пороге новой эры КИТ. Фирма "Уильямс и Олбрайт" хочет закрепиться в бельэтаже новой эры. А помочь ей в этом можешь только ты. - Не хочешь же ты сказать, что больше никто не разрабатывает проблем КИТ? - удивился Домингец. - Статьи Вудбери циркулируют уже лет пятнадцать. - Да, но ты - единственный, кто применил их на практике. Не нужно умалять собственные заслуги. Вудбери - великий ученый, но ты - великий инженер. - Конечно, он великий инженер, - подхватила Селеста. - Может, оно и так, - сказал Домингец. - Значит, я должен стоять на страже своих интересов. Откуда мне известно, что свои изобретения я должен отдать именно в руки фирмы "Уильямс и Олбрайт"? Нет уж, утро вечера мудренее, не буду ничего решать второпях. - Мистер Уильямс особо проинструктировал меня, велев предупредить, что предложение это серьезное, но горящее, - сказал я. - Завтра нам предстоит подписывать крупный международный контракт. Если ты поступишь к нам на службу и передашь свои идеи, то мы можем взять на себя обязательства по тому контракту. Если же твои идеи уходят к конкурентам, даже если есть хоть отдаленная возможность, что они пойдут в конкурирующую фирму, то нам лучше и не соваться. Мы от всего откажемся. Таким образом, сегодня наше предложение действует, но завтра теряет силу. - Если мое изобретение так хорошо, как ты расписываешь, - сказал Домингец, - то от покупателей отбоя не будет. По-моему, лучше выждать и прощупать рынок. - Навряд ли ты дождешься лучшего предложения, - возразил я. - Точнее, почти наверняка не дождешься. Как только в конкуренцию включатся несколько разных фирм, одну из них непременно осенит удачная идея - сделать одного из своих служащих подставным лицом и оформить твои изобретения на его имя. Без денег Уильямса и Олбрайта ты не отспоришь своих прав, и с чем же тогда останешься? Настоятельно рекомендую тебе не артачиться. - Три четверти миллиона - это три четверти миллиона, - проговорил Домингец, - но все же мне здесь многое не нравится. Все же контракт, по-моему, связывает меня по рукам и ногам. Жаль, я толком не понимаю, на что иду. Да и не совсем я в глубине души спокоен насчет бедняги Вудбери. А ты как думаешь, Селеста? - Я с тобой согласна, Диего. Мне бы тоже хотелось хорошенько все обдумать. Я в полной растерянности. Предложение до того головокружительное, что я утратила чувство меры. Но решение, видимо, надо принять не откладывая. Нельзя же безнаказанно швыряться такими деньгами. Откажешься от них потом всю жизнь будешь себя терзать, да и меня истерзаешь. Ни тебе, ни мне этого не выдержать. Я очень хорошо тебя знаю, Диего, - продолжала она, - и знаю, что ты примешь это предложение. Если тебе для душевного равновесия надо капельку поупираться перед тем, как поставить подпись, - поломайся приличия ради. Но только учти, сейчас середина дня, а в пять нотариальная контора закрывается. Давай покончим с формальностями. - Сдаюсь, - сказал Диего. - Великий человек не должен упускать благоприятный случай. Должен распознавать улыбку фортуны. - Ты должен знать, - прибавил я, - что тебе в руки плывет не только крупная сумма, но и возможность творить добро. Весь мир нуждается в твоих изобретениях по КИТ. Он благословит человека, который так приумножит мощь человечества. Вспомни, кем стали в глазах американского народа Эдисон и Стейнмец: прославленными героями! Твое имя будет на устах у каждого американского юноши, если он стремится стать инженером. Твой пример будет его вдохновлять. Ты не просто вправе воспользоваться возможностями, которыми устилает твой путь этот контракт, - ты обязан это сделать. - Пожалуй, ты меня убедил. Давай сюда бумаги. Подписанный контракт я привез Уильямсу. После этого все завертелось с такой неимоверной быстротой, что даже я, стреляный воробей, был поражен. Не теряя времени попусту, Каммингс засучил рукава. Подставная фирма, которой предстояло сделаться номинальным приобретателем прав Домингеца, была напрочь лишена индивидуальности и нуждалась в броском названии. Каммингс постарался - окрестил ее "Уильямс контролс". У Паттерсона вдвое прибавилось работы: он развернул пропагандистскую кампанию, славословя КИТ и держа "Уильямс контролс" под лучом славы, на виду у всех потенциальных заказчиков. В семье Домингеца он стал желанным гостем. Вовсю рекламировал цирковую карьеру Домингеца и великолепные поместья Мэтьесонов. Диего, не ломаясь, охотно помогал создавать вокруг себя рекламную шумиху. Паттерсон на целые часы подряд запирался со мной у меня в кабинете, словно клещами вытягивая из меня сведения о том, какие особенности новых работ по КИТ всего более импонируют идеалам молодых американцев. Мы надеялись вызвать всеобщее восхищение прозорливостью "Уильямс контролс", закрепившейся на командной высоте в новой отрасли. Паттерсон наводнял финансовые и коммерческие журналы статьями о фирме "Уильямс и Олбрайт". Из пены этой пропаганды родилась новая мифология. Домингец фигурировал в ней как великий герой американской культуры и американского народа, изобретатель милостью божией. Паттерсон восторженно распространялся о романтическом прошлом Уильямса и Олбрайта. Мне было по-настоящему жаль Уотмена, которого, как я считал, провели за нос, особенно если принять во внимание масштабы операции. - Хочу посвятить тебя в новое положение вещей, связанных с Домингецом, сказал я ему. - Тебе будет здорово трудно с этим примириться. Однако если ты все продумаешь, то поймешь, что другого выхода у нас не было. Мы решили приобрести новую работу Домингеца по проблемам КИТ, выложив за нее ощутимую сумму. Цена вот-вот будет объявлена в газетах - сильнейший пропагандистский ход нашей фирмы. Завтра утром ты ее все равно узнаешь. Фирма рассталась с тремя четвертями миллиона долларов. Мы собрались произвести фурор таким количеством нулей. Ошеломив общественное мнение, мы объявим покупателям, что поставили КИТ на широкую ногу. Тогда мы надолго заполучим отрасль в свое безраздельное владение и вытесним конкурентов. - Понимаю, - сказал Уотмен. - Сейчас мне это нравится меньше, чем при первой нашей беседе. Достанься деньги Вудбери, я бы не возражал. У него-то идеи действительно новые. Пусть он даже толком их не охранял, - я бы с радостью увидел, как ему воздано должное. С точки зрения этики, деньги принадлежат ему, безотносительно к правовой точке зрения. Но Домингец!.. Я просматривал его отчеты, по мере того как ты их мне передавал. Мне не попалась там ни одна идея, которой мы с тобой не обговаривали задолго до составления отчета. Добро бы мы с ним действовали наперегонки. Но ведь фактически он не просто сдублировал мою работу - он ее испохабил. Не схвати ты его вовремя за руку, он бы безнадежно запутался по меньшей мере в пяти пунктах. Почему ты не меня превратил в крючок, к которому подвешиваются идеи Вудбери? Эх, я не про три четверти миллиона, ничего подобного. Пятидесяти тысяч долларов мне бы за глаза хватило. Может, поворчал бы я, требуя недоданных десяти тысяч, но ведь я же понимаю, что нельзя схватить луну с неба. Ты гарантировал мне постоянную службу. Согласен, это гораздо лучше, чем те же или еще большие деньги, выигранные в лотерею. Не о деньгах мысль меня свербит. Вот я проделал хорошую, добросовестную работу, хоть ее и не сравнить с открытиями Вудбери. А теперь я вынужден любоваться тем, как и деньги, и слава льются из спесивого осла Домингеца. Меня мутит от его самодовольной рожи. - На твоем месте я бы реагировал точно так же, - ответил я. - Долгое время я подумывал, не уговорить ли Уильямса, чтоб выкупил это изобретение у тебя. Но ничего бы из этого не вышло. Нам нужно во что бы то ни стало впечатлить русских, иначе мы не добьемся зенитного контракта. Конструктор ты первоклассный, но ты - конструктор для конструкторов. Допускаю, в конструкторских кругах тебя считают восходящей звездой. Но ведь не в конструкторских кругах принимаются решения на высшем уровне. Такие решения выносят важные шишки. Для представительства им нужен кто-нибудь такой же, как они. То есть человек, наделенный всеми теми качествами, которые ты так презираешь в Домингеце. Меня эти качества тоже не умиляют, но таковы факты. Фирма "Уильямс и Олбрайт" извлекает прибыль из фактов. И еще одно: ты - служащий фирмы. Если изобретения Вудбери будут оформлены на твое имя, это покажется подозрительным. Наши конкуренты не поверят, а когда они, не поверив, обратятся в суд, судьи тоже не поверят. Это недопустимо. Вот мы и покупаем изобретения по КИТ у человека, не имеющего никакого касательства к фирме. Формально он с нами ничем не связан. Я принял меры, чтобы его связь с нами до покупки изобретений невозможно было проследить. Свои три четверти миллиона он получает по контракту, к которому не придерешься: он выдержит любые дознания. Мистер Джон-Средний-Гражданин и мистер Судья-Брюки-в-Полоску воспримут эту сделку в буквальном смысле. Если трезвый, практичный человек вроде Уильямса выкладывает за изобретение три четверти миллиона долларов, значит, изобретение ценное и стоит по меньшей мере два миллиона. Ты, Уотмен, должен помнить: будущее фирмы "Уильямс и Олбрайт" - это и твое будущее. Рано или поздно, когда фирма вырвется в высшую категорию, вместе с фирмой выбьешься в высшую категорию и ты. Ты у Уильямса первый на очереди. Ты ведь знаешь, он слывет прижимистым. Но я бы не ввязался в эпопею с Домингецом, не выговорив тебе значительного вознаграждения за моральный ущерб. Уильямса пришлось-таки уламывать, но не слишком долго. В конце концов, он согласился удвоить тебе жалованье. - Ладно, - сказал Уотмен. - Смириться с этим я могу, но не жди от меня восторгов. Впрочем, ценю откровенность, с какой ты посвятил меня в подоплеку всей ситуации. Но меня по-прежнему беспокоят два момента. Первый - Вудбери. Как с ним намерены поступить? Ведь его ты уязвляешь в самое сердце. - Он так пренебрегал своими правами, что ему уже нечего нам продать, сказал я. - Но все равно, мы предложим ему солидные деньги, пусть охраняет те права, которые, возможно, еще остались. Мы с Уильямсом горячо на этом настаиваем. Мы согласны, с Вудбери обошлись непорядочно, раздув шумиху вокруг Домингеца. Но иначе нельзя было поступить. Над нами всегда висела бы опасность того, что какая-то конкурирующая фирма обнаружит: настоящий изобретатель - Вудбери. В руках толкового адвоката его претензии стоили бы нам немалых денег. Навряд ли кому бы то ни было удалось бы погубить нас, орудуя этими претензиями. Но нас вполне могли бы вынудить к компромиссу. Нам пришлось бы выдать кому-то двусторонние лицензии. А КИТ - чересчур лакомая отрасль, чтобы упускать хотя бы крохи. - Хорошо, - сказал Уотмен. - Считаю, что с Вудбери все улажено. Еще больше волнует меня другой вопрос. На своей работе я не нажил состояния, но и ничего не прогадал. Поначалу большинство инженерно-технических сотрудников нашей фирмы не будет знать о нашей договоренности. Но все равно, кто-нибудь да прознает. Да и остальные довольно скоро окажутся в курсе. Начнутся обиды. - Не исключено, - согласился я. - Придется нам какое-то время потерпеть возмущение молодежи. Ничего не попишешь. Однако в конце концов зенитные контракты поднимут нашу фирму на недосягаемую высоту, положение наше укрепится, и нам станет легче удерживать молодежь. Я видел, что меня захлестывает уйма проблем. Операция оказалась значительнее и бесповоротнее, чем я ожидал. В пруд брошен камень. Долго еще круги будут расходиться по воде. Я все поторапливал Паттерсона. Но нельзя было больше откладывать и личную мою задачу - умаслить Вудбери. Письмо, которое я ему отправил, стоило мне изрядных усилий мысли. Я составил пять или шесть черновиков и все изорвал. Наконец, остановился на таком варианте: