- Ты лучше погляди, - обратился к нему Слимак, - как эта пани всю дорогу больного отца тащит в тележке. А ты, паршивец, небось не повез бы?
- Зачем мне везти? Лошадей у вас нет, что ли? - огрызнулся мальчишка.
- И у нас была лошадь, а сейчас нет, - пробормотал мужчина в тележке.
Это был худой, бледный человек с рыжими волосами и рыжей бородкой.
- Вам бы отдохнуть да поесть с дороги, - обратился Слимак к его дочери.
- Мне не хочется есть, - сказала девушка, - а вот отец, пожалуй, выпил бы молока.
- Сбегай за молоком, Ендрек, - распорядился Слимак.
- Вы не обижайтесь, - вмешалась в разговор Слимакова, - но, верно, у вас, немцев, нету родной земли, коли вы сюда приходите, к нам?
- Это и есть наша родина, - ответила девушка. - Я тут и родилась, за Вислой.
Человек, сидевший в тележке, с досадой махнул рукой и заговорил срывающимся голосом:
- У нас, немцев, есть родная страна, и даже больше вашей, но там плохо. Много народу, а земли мало, и трудно заработать копейку. Да еще приходится платить большие подати, да тяжелая военная служба, да еще донимают всякими поборами...
Он закашлялся и, немного передохнув, продолжал:
- Всякий ищет, где лучше, и всякому хочется жить так, как ему по душе, а не так, как его заставляют другие... У нас на родине плохо, потому мы и приходим сюда...
Ендрек принес молоко и подал девушке, которая напоила отца.
- Спаси вас бог! - вздохнул больной. - Добрые вы люди.
- Только бы от вас не было нам худа, - вполголоса проговорила Слимакова.
- А что мы можем вам сделать? - спросил больной. - Землю у вас отнимем? Или скотину будем гонять на ваш луг? Или воровать пойдем да разбойничать? У нас люди спокойные, никому поперек дороги не станут, только бы к ним не лезли...
- Купили же вы нашу деревню, - попрекнул его Слимак.
- А зачем ее продал ваш пан? - возразил больной. - Если бы этой землей, вместо одного пана, который ничего не делал, а только деньги мотал, если бы, говорю, этой землей владело человек тридцать мужиков, наши бы сюда не пришли. И почему вы сами не купили у него поместье всем обществом? Деньги у вас такие же, как у нас, и такие же права, как у нас. Живете вы тут испокон веков, но о том, что можно купить эту землю, вы не подумали, покуда не пришли сюда колонисты из-за Вислы. А теперь, когда наши купили имение, это вам мозолит глаза. А пан вам не мозолил глаза?
Задохнувшись, он опустил голову на грудь и разглядывал свои исхудалые руки. С минуту помолчав, он снова заговорил:
- Наконец, кому колонисты продают прежнюю свою колонию? Крестьянам. За Вислой все у нас раскупили крестьяне, да и везде покупают только крестьяне.
- А вот один из ваших хочет у меня выманить землю, - сказал Слимак.
- То-то и есть, - подтвердила Слимакова.
- Кто же это? - спросил больной.
- Я почем знаю кто? - ответил Слимак. - Были они у меня уже два раза старик какой-то да бородатый. Польстились на мою гору. Говорят, ветряную мельницу хотят на ней ставить.
- Это Хаммер, - вполголоса промолвила девушка, глядя на отца.
- Опять Хаммер, - тихо повторил больной. - Он и нам наделал немало хлопот, - прибавил он громче. - Наши хотели идти за Буг. Там отдают землю по тридцати рублей за морг, а он потащил сюда, потому что у вас строят железную дорогу. Ну, наши и купили здесь землю по семьдесят рублей за морг и по уши задолжали еврею, а кто знает, чем все это кончится?..
Тем временем девушка достала краюху черного хлеба, поела сама и покормила собаку, глядя в ту сторону, где среди поля расположились лагерем колонисты.
- Поедем, отец, - сказала она.
- Поедем, - согласился больной. - Сколько с нас следует за молоко? спросил он Слимака.
Мужик пожал плечами.
- Ежели бы мы хотели с вас деньги брать, - сказал он, - так не стали бы потчевать.
- Ну, спаси вас господь за вашу доброту, - проговорил больной.
- Счастливый путь! - ответили супруги.
Больной со стоном улегся в тележку, девушка накинула шлею на правое плечо и через грудь под левую руку, собака поднялась с земли и встряхнулась, словно показывая, что она готова двинуться в путь.
- Спаси вас бог, будьте здоровы!.. - простился больной.
- Поезжайте с богом!
Тележка медленно покатила к лагерю.
- А чудной народ - эти немцы, - сказал Слимак, обращаясь к жене. Он-то какая голова, а едет в тележке, будто нищий.
- И она то же самое, - подтвердила Слимакова. - Ну, где это слыхано? Ведь сколько верст везла на себе старого... будто лошадь!
- Ничего, не плохие люди.
- Да не хуже и не глупей других.
Обменявшись мнениями, супруги вернулись домой. Разговор с больным их успокоил. Немцы уже не казались им теперь такими страшными, как прежде.
После завтрака Овчаж отправился на гору пахать землю под картошку; вслед за ним Слимак тоже выскользнул из хаты.
- Ты куда? Тебе же плетень надо ставить! - крикнула вдогонку ему Слимакова.
- Авось не убежит! - ответил мужик и поскорее захлопнул за собой дверь, боясь, как бы его жена не воротила.
Втянув голову в плечи, он пробежал двор, стараясь казаться как можно меньше, и крадучись взобрался на холм, где уже потел над плугом хромой Мацек.
- Ну, как там швабы? - спросил он батрака.
Слимак уселся на краю косогора, так, чтобы со двора его не было видно, и осторожно закурил трубку.
- Сели бы вы сюда, - показал Мацек кнутом на выступ возле себя, - и на меня бы маленько пахнуло дымом.
- Да что там - дым! - ответил, сплевывая хозяин. - Вот кончу, дам тебе трубку, накуришься всласть. Незачем мне торчать на виду, на глазах у бабы.
Мацек пошел бороздой, понукая лошадей, а Слимак сидел на косогоре и смотрел. Он сидел, облокотившись на колено, подперев голову рукой так, что шляпа у него съехала на затылок, и, потихоньку попыхивая трубкой - пф-пф, смотрел...
Шагов за триста от него, среди поля, на противоположном берегу реки немцы разбили лагерь. Слимак все курил свою трубку, стараясь не упустить ни одного их движения.
Немцы уже выстроили квадратом фургоны, образовавшие как бы загон для лошадей и скотины; вокруг него суетились люди. Один тащил переносную кормушку на четырех ножках и ставил ее коровам, другой насыпал зерно из мешка, третий с ведрами шел за водой на реку. Женщины доставали из фургонов железные котелки и кулечки с бобами, дети гурьбой бежали в овраг собирать хворост.
- Ну, и наплодили они ребят! - заметил Слимак. - У нас во всей деревне столько на наберется.
- Словно вшей, - поддакнул Мацек.
Мужик все курил свою трубку и не мог надивиться. Колдовство это, что ли?.. Вчера еще в поле было пусто и тихо, а нынче - чисто ярмарка! Люди на реке, люди в оврагах, люди на нивах. Рубят кустарник, несут вязанки хвороста, разводят костры, кормят и поят скотину. Один немец уже открыл лавку на возу и, видно, бойко торгует: женщины толпой обступили его и тянутся - кто за солью, кто за уксусом, кто за сахаром. Уже молодухи-немки укрепили зыбки на кольях и одной рукой мешают в котле суп, а другой качают люльку. Нашелся тут и коновал, - вот он осматривает зашибленную ногу у лошаденки, а цирюльник уже бреет старого немца на подножке фургона. В поле шум, суета, кипит работа, а в небе все выше поднимается солнце.
Слимак повернулся к Овчажу.
- Смекаешь, Мацек, как они ловко работают? От нас, стало быть, от хаты, до оврагов поближе, чем от них, а мы за хворостом ходим полдня. А эти, шут их знает, раз-раз и уже обернулись...
- Ого-го!.. - ответил Мацек, чувствуя, что это камешек в его огород.
- Да ты погляди, - продолжал Слимак, - как они всей деревней работают. Бывает, и у нас выходят всем миром, но всякий ковыряется сам по себе да норовит почаще отдохнуть, а то и другим помешать. А эти так и вьются, как черти, точно один погоняет другого. Тут ты хоть с ног будешь валиться, а не станешь лодырничать, когда один сует тебе в руки работу, а другой уже стоит над душой и дожидается, чтобы ты скорее кончал. Ну, ты погляди да скажи сам.
Он передал Овчажу недокуренную трубку и в раздумье вернулся домой.
- Верткий народ - эти швабы, - бормотал он, - да и толковый...
Его зоркий глаз за полчаса открыл два секрета современного труда: быстроту и организованность.
Около полудня из лагеря пришли два колониста и стали просить Слимака продать им масла, картофеля и сена. Масло и картофель он продал им, не торгуясь, но сено дать отказался.
- Ну, хоть возок соломы, - просил один из колонистов на ломаном языке.
- Нет, ни соломинки не дам, у самого нету, - отвечал Слимак.
Колонист в гневе швырнул шапку оземь.
- А, старый шорт этот Хаммер! - крикнул он. - Какой огоршение он нам устраиваль!.. Говориль, старый шорт, што ми тут найдем много овин, и амбар, и сено, и все найдем, а ми ничего не нашоль... В имении сена нет, а во флигель усиживают еврейские шинкарники и повторяйт: "Ми отсюда не будем уходиль!"
Когда колонисты с мешками картошки на спине выходили из ворот в сопровождении всего семейства Слимака, на дороге показалась бричка и в ней двое давно знакомых немцев: старик и бородатый. Это были Хаммеры. Колонисты, бросив мешки, с криком остановили бричку.
